Счастливо оставаться! (сборник) - Булатова Татьяна (книги бесплатно без регистрации полные .TXT) 📗
Ждать пришлось целую вечность. Пока те вышли из столовой, пока поговорили о том о сем с окликнувшими их отдыхающими, пока добрели до детской площадки, Олю-Лизу сморило – она мирно заснула в Машкиных коленках, добросовестно омытых слезами. Маруся имела уважение к спящим людям, поэтому замерла и терпеливо ожидала, пока чета Истоминых приступит к выполнению своих родительских обязанностей.
Фьяметта, увидев призывно размахивающую руками девочку, поспешила к качелям, ставшим импровизированной колыбелью.
– Что же ты молчишь? Сидишь и молчишь? А если б я другой дорогой пошла? – прошептала она Машке.
– Так она же спит, – зашипела Маруся в ответ. – Как я орать-то буду? Разбудишь ведь.
Подошел Истомин. Увидев спящего ангела, широко улыбнулся и взгромоздился на скрипучие качели, дабы принять его в свои руки. В момент совершения передачи Оля-Лиза открыла глаза и тут же снова уснула, не теряя времени на распознавание лиц. Маленькую-беленькую унесли, а Мария Викторовна Мальцева наконец-то вылезла из своего убежища и бросилась искать исчезнувших из виду собственных родителей.
– Где их черт носит?! – возмущалась уставшая от ответственности за братьев наших меньших девочка. – Неужели нельзя поинтересоваться: «Где же наша Маша? Не пропала ли она? Не ушла ли на море или с каким-нибудь неизвестным мужчиной?» Нет, пожалуйста, ухом не ведут. Где ребенок? Никого не интересует.
Положим, последнее утверждение было совершенно необоснованным. Мальцевы, стоя на пансионатском крыльце, вполне заинтересованно наблюдали за своей дочерью.
– Зачем ты сказала Машке, что я на каком-то чертовом корабле? – как бы в сторону произнес Виктор.
– А что я должна была сказать? Что ты в номере у Истоминых? Спишь на кровати Фьяметты?
– Перестань ее так называть. Оксана – достойная женщина. Это она тебе сказала, что я у них?
– Она, – подтвердила Тамара.
– А ты?
– Что – я?
– Ты же могла меня забрать домой?
– Зачем?
– Затем, что я – твой муж, – напомнил Мальцев.
– Я помню.
– Тогда почему обо мне позаботилась другая женщина?
– Потому что ей нравится заботиться о других.
– По-моему, это называется великодушие.
– Да назови это как угодно!
– Томочка, – Виктор прищурился. – А ты ведь меня кинула, дорогая.
– А что ты так возмущаешься, Витенька? Не выкинула же!
– И что? Тебе хорошо?
– Мне хорошо, потому что хорошо моей дочери, верящей в то, что ее отец исполняет свой гражданский долг на территории дружественной нам Абхазии. Потом она опишет это в своем сочинении «Как я провел лето».
– То есть я сволочь, испортившая тебе последний день пребывания на отдыхе?
– У тебя гигантомания, Витя. Мой отдых в первую очередь зависит от моего внутреннего настроя, во вторую – от Машки и только в третью – от тебя. В третью – самую незначительную.
– А вот Оксана на первое место поставила бы мужа, а потом уже…
– …
– Господи! – психанул Мальцев. – Да я бы на седьмом небе был от счастья, если бы меня поставили на первое место.
– После Машки? – уточнила супруга.
– Да хотя бы после Машки.
– Так ты на нем и стоишь, – хихикнула Тамара и хлопнула мужа по плечу. – Пить надо меньше, человек мой дорогой! Ибо… – повисла пауза, – ибо… ибо… Ма-а-ашка! – заорала Мальцева и, как девочка, спрыгнула с крыльца вниз.
– Ма-а-ама! – сердито поприветствовала ее девочка и бухнулась на разогретый бордюр.
– Ты чего так долго? – поинтересовалась Тамара.
– Я-а-а? Долго? – возмутилась Маруся. – Ничего себе. Ребенок отсутствует почти час, а ты ухом не ведешь.
– Глазом, – поправила Мальцева.
– Да какая разница! – продолжала пыхтеть Машка. – Другие бы родители с ног сбились…
– Ты чего так разошлась-то, дорогуша?
– Да ничего! Просто могла бы и посмотреть…
– Да мы с папой и смотрели.
– Куда-а-а? – презрительно уточнила девочка.
– Сюда-а-а! – Тамара дернула дочь за руку и втащила на крыльцо. – Смотри!
Маруся послушно повернула голову туда, куда указывала мать, и увидела перед собой, как на ладони, детскую площадку с мерно покачивающимися качелями.
– Так ты меня видела? – разочарованно протянула девочка.
– Прекрасно, – засмеялась Мальцева и притянула нахохлившуюся Машку к себе.
– И папа? – не успокаивалась Маруся.
– И папа, – подтвердил Виктор.
– Может, пойдем? – предложила девочка. – Чего тут стоять-то?
Пока пансионат дремал в послеобеденной тишине, Мальцевы собирались обратно. Тамара в задумчивости перебирала вещи, сортируя по принципу: грязное – чистое, мое – Машкино – Витино, и параллельно размышляла над составом продуктовой корзины в дорогу.
Виктор, изнуренный изматывающей духотой и общим пищевым дискомфортом, наступившим в результате вчерашних излишеств, на вопрос: «А что ты будешь есть два ближайших дня?» – мрачно ответил:
– Ничего.
– Ничего? – переспросила Тамара и что-то вычеркнула из списка. – Машка! А ты?
– И я – ничего, – равнодушно произнесла девочка, жертва немытых рук и канализационных вод, опрометчиво сливаемых в гостеприимное Черное море. – Меня тошнит.
«Оп-па!» Это уже был реальный повод для беспокойства: Мальцева всерьез опечалилась, так как знала, что отсутствие аппетита для ее ребенка равносильно тридцати девяти градусам температуры тела, когда организм еще активно борется, но уже ненавязчиво напоминает своему хозяину, что, мол, пора и честь знать, не желаете нормально питаться, как хотите – наше дело сторона, но предупреждаем…
– Предупреждаю, – заявила Тамара, – на станциях ничего покупать не будем.
– Не надо, – легко согласилась семья, после чего Мальцева осознала, что отдых для них завершен. Осознание это особенно упрочилось после того, как семья еще и воспротивилась походу к вечернему морю.
– Не хотите, как хотите! – пригрозила им Тамара и на всякий случай снова перебрала аптечку.
Вечером каждый был занят своим делом.
Виктор Сергеевич восседал в холле у злополучного рояля, наблюдая за работой Истомина. Последний, пытаясь реабилитироваться перед соседями за причиненные ночью неудобства, занимался благотворительной предметной деятельностью – настраивал инструмент. Мальцев с любопытством смотрел за тем, как кудрявый товарищ перебирал колки-вербели, пробовал клавиши и педали. Нажимая на очередную клавишу, Истомин закрывал глаза и наклонялся к раме, морщился, снова нажимал, потом брал ключ и чего-то там подкручивал.
– Варвары! – объяснял он Виктору. – За инструментом уход нужен: чехол от пыли, стабильность температур. А здесь чего? – гневно вопрошал он товарища. – Жара. Влажность… Последний раз когда настраивали?
Мальцев пожимал плечами, не зная, что и ответить. Истомин обращался к стоящей у рояля горничной Нине:
– Ты инструмент от пыли протираешь?
Нина расплылась в беззубой улыбке и взмахнула рукой.
– Не протираешь, – с грустью подытожил кудрявый мастер. – Ни хрена!
– О-о-о-о! – промычала ему в ответ Нина.
– И слава богу, что не протираешь! Целее будет! – ворчал Истомин, вытирая пот со лба.
Мальцев завороженно следил за процессом, не обращая внимания на периодически подбегающую Машку:
– Долго еще? – переспрашивала та и снова куда-то уносилась.
Приходили Фьяметта, Женька, тот здоровый мужик из соседнего номера; приходили Вета, Зара, Заур, какие-то дети, отдыхающие. Приходили все, кроме Тамары. Но если Мальцеву ее присутствие было ненужным, то Истомину – жизненно необходимо, особенно после того резкого отпора в столовой. Не любил кудрявый Костя Истомин, когда ему отказывали такие женщины. Он вообще самостоятельных женщин не любил, потому что боялся. Но всегда страстно желал приручить такую вот самостоятельную, независимую, дерзкую. Чужую. Поэтому, когда явилась Тамара Николаевна, выпрямил спину, перестал наигрывать и ударил по клавишам, извлекая из них то, что в народе привычно называлось какофонией. Народ разочарованно зароптал, зашумел и потребовал продолжения концерта. Истомин еще раз легко прошелся по клавишам и с грохотом захлопнул крышку.
