Моя жизнь со Старцем Иосифом - Филофейский Ефрем "Старец Ефрем Филофейский" (читаем книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗
Старец поднимался на закате солнца, выпивал чашечку кофе для подкрепления в бдении и закрывался в своей темной келейке. Летом же из-за жары он располагался под открытым небом. Он становился прямо, скрестив руки, и спокойно, тихо, в темноте, потому что заметил, что свет рассеивает ум, говорил такую молитву: «Господи Иисусе Христе, сладчайший Отче, Боже и Господи милости и всея твари Содетелю, призри на смирение мое и вся грехи моя прости, яже во все жития моего время содеях даже до сего дне и часа, и посли Пресвятаго и Утешительнаго Твоего Духа, яко да Той мя научит, просветит, покрыет, еже не согрешати, но с чистою душею и сердцем чтити и покланятися, славословити, благодарити и возлюбити от всея души и сердца Тебе, сладчайшаго моего Спаса и благодетеля Бога, достойнаго всякия любве и поклонения. Ей, благий Отче Безначальный, Сыне Собезначальный и Пресвятый Душе, сподоби мя просвещения Божественнаго и духовнаго ведения, да созерцая сладкую Твою благодать, ею понесу тяготу сего моего нощнаго бдения и чистыя воздам яже к Тебе молитвы моя и благодарения, молитвами Пресвятыя Богородицы и всех святых. Аминь». 119
А иногда он молился так: «О возлюбленный мой, сладчайший Иисусе Христе! Кто обо мне Тебя попросил и кто помолился, чтобы Ты привел меня в этот мир и чтобы я родился у родителей, добрых и верных христиан? Ибо столь многие рождаются у турок, католиков, масонов, и евреев, и язычников, и прочих, которые не веруют, но суть как бы не родившиеся совершенно и вечно мучаются. Как же должен я Тебя любить и Тебя благодарить о такой великой благодати и о благодеянии, которое Ты мне сделал! Ведь даже если кровь свою пролью, не смогу Тебя отблагодарить.
Спасе мой сладчайший, кто обо мне Тебе молился, чтобы Ты меня терпел столько лет, с детства согрешающего, и не отяготился мною, хотя и видел меня обижающим, ворующим, гневающимся, пресыщающимся, любостяжателем, завистником, ревнивцем, и полным всякого зла, и Тебя, Бога моего, делами своими оскорбляющим? Ты же, Господи, не послал смерть, чтобы та взяла меня во грехах, но с готовностью меня терпел. Ведь если бы я умер, то вечно бы мучился! О благость Твоя, Господи!
И кто обо мне Тебя умолил, чтобы Ты привел меня к покаянию и исповеди и облек меня в великий и ангельский образ? О величие Твое, Господи! О ужасное Твое и величайшее Домостроительство! О богатство Твоего дара, Владыко! О неоскудные Твои сокровища и неизъяснимые таинства! Кто не содрогнется, дивясь Твоей благости? Кто не поразится, взирая на Твою богатую милость? Трепещу, Владыко, поведать о Твоем богатом даре.
Владыка и Господь мой распинается, дабы спасти распинающего. Я грехами своими Создателя моего распинаю, и Создавший меня меня освобождает! О сладкая любовь Иисусова, насколько я твой должник! Нет, Создатель мой, не за Вечную Жизнь, которую Ты мне обещаешь, должен я Тебя любить; не потому, что Ты мне говоришь, что дашь мне Твою благодать, и не за рай, но долг мой любить Тебя, ибо Ты освободил меня от рабства греху и страстям». 120
Он молился своими собственными словами, как мог и как знал, подвигая святое благоутробие Божие к милости и любви.
* * *
Для умной молитвы у Старца было особое сиденье. Оно было похоже на стул, только ниже и с высокими подлокотниками, чтобы меньше уставать. Он садился, склонял голову, сводил ум в сердце на целые часы и там творил молитву в трезвении, в созерцании Бога.
Бдение его всегда было очень плодотворно. Шесть или семь часов ум его непрестанно пребывал в сердце. Он не позволял уму выйти оттуда, по крайней мере, с девяти вечера до трех ночи. У него были часы, которые били каждый час. Он становился мокрым от пота. Иногда молитва длилась восемь часов без перерыва. Таков был труд с Именем Христовым. Таково было возделывание сердца благодатью Божией. Отсюда, и прежде всего от любви и рачения к Богу, происходил плач.
Эта безмолвная молитва, духовная, внутренняя, очищающая сердце и проясняющая ум, дает сердцу и уму способность к восприятию молитвенной благодати и Небесного богословия. «Если кто хорошо молится, — говорит „Добротолюбие“, — тот богослов. Если кто богослов — тот хорошо молится». 121 Следовательно, богословие Святого Духа проистекает от чистой молитвы, основание которой — умная молитва, а помощник — аскетическая жизнь.
* * *
А когда временами у Старца бывало рассеяние и не происходило посещения Божия, он продолжал его добиваться. Он начинал петь скорбные тропарики, например «Хотех слезами омыти моих прегрешений рукописание, Господи, и прочее живота моего покаянием благоугодити Тебе», 122 а затем говорил: «Боже мой, дай мне слезы, чтобы я очистил согрешения, которые записаны в моем приговоре». И говоря это, Старец приходил в сокрушение.
А иногда он пел тропари из чина пострига в великую схиму, например «Объятия Отча», или из последования погребения. Так он воевал с рассеянием и давал себе передышку в молитве. А затем вновь принимался за молитву, ибо «желающий спастись предпринимает хитрости 123 и изыскивает способы», чтобы помочь душе своей в поиске Бога.
Еще одним приемом, которым пользовался Старец, когда молитва не шла, было размышление о смерти, о Кресте Христовом, о вечной муке, о Страшном Суде. Тогда он говорил себе: «Каким будет пришествие Христово, как придут ангелы, как воскреснут мертвые, как их поднимут облака? Меня облако не поднимет, поднимет моего ближнего, поднимет такого-то подвижника, поднимет отца Арсения, а меня не поднимет». И сидел и плакал о том, что он останется внизу и что все пойдут направо, а он с грешниками пойдет в ад и его увлечет за собой огненная река. Сидел и плакал, размышляя об этом и вникая во все это, и так приобретал пользу. Если он не находил пользы от Иисусовой молитвы, то находил от созерцания. Таким образом, Старец тем или иным способом проводил время с пользой.
А затем он обращал ум свой к раю, к наслаждению праведников, к вечным благам. И благодарил благого Спасителя и благодетеля Бога. Еще Старец молился обо всем мире, ибо имел очень большую любовь к людям. Затем приводил себе на память других подвижников и старался, преодолев препятствия, прикоснуться к благодати Божией. Так Старец придавал еще один оттенок своей молитве, задавал ей еще и такой тон. Его ум немного отдыхал, и затем — только он и Бог знают как — он продолжал бдение.
* * *
Но Старец Иосиф не тратил много времени на такие размышления, ибо как только собирался его ум, он оставлял размышление и вновь обращался внутрь. Избежав подводных камней, вновь начинал с основания, с молитвы внутри сердца.
Если сердце успокоится, то человек спокойно восходит на высоту. Начинает, например, вспоминать свои грехи, думая: «Сколько же у меня грехов!» Это воспоминание сокрушает сердце, и потому с большим смирением и вниманием подвижник начинает молитву: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя!» С умом, сосредоточенным внутри, ибо вся суть состоит в том, чтобы держать молитву нерассеянно.
Это самый благословенный час, когда человек может получить прощение от Бога. Ибо такая молитва — это словно бы кто крушил большим молотом гранит. Раз, другой, третий — и наступает момент, когда гранит разбивается. Это как если бы кто крепко обхватил ноги Христовы и, не отпуская Его, плакал: «Помилуй мя!» Не так, как мы это делаем во время псалмопения, когда воспеваем Ему гимны и песни, чтобы получить у Него прощение, открываем Ему расположение нашего сердца, чтобы Он нас помиловал. Псалмопение ведь имеет в себе слова Божии о милости, о прощении, говорит нам о любви Божией, о догматах, о богословии. И каждый тропарь — это словно мы стали бы перед Царем и пели какой-нибудь гимн, и Царю это нравилось бы, после чего мы принесли бы нашу просьбу и Царь ее рассмотрел и сказал, исполнит Он ее или нет. Иисусова же молитва — это как мольба хананеянки, которая настойчиво просила Христа помиловать ее.
