Одна на две жизни - Романова Галина Львовна (лучшие книги TXT) 📗
— Тринадцатым, — проворчал себе под нос Ариэл и, по счастью, это замечание осталось без ответа.
— В четырнадцать лет после смерти приемных родителей вы поступили в высшую офицерскую школу, откуда через четыре года вышли с патентом лейтенанта. Состояние, оставленное семейством Боуди, позволило вам оказаться в двадцать шестом гвардейском императорском полку, который вскоре отправился в южные колонии для надзора и обеспечения порядка в провинции Зейнар. Служили не слишком хорошо, заработали восемь нареканий и шесть поощрений, но в целом были одним из лучших офицеров полка и заслужили весьма похвальную характеристику. Отличились при подавлении локальных конфликтов среди восставшего местного населения, провели три карательные операции. Могли сделать карьеру, вас уже собирались произвести в капитаны, но вдруг вы подаете в отставку и возвращаетесь в столицу. Ведете весьма… мм… странный образ жизни, подаете прошение о зачислении вас в слушатели университета, где учился ваш сводный брат Марек Боуди, законный сын ваших приемных родителей. Продолжаете вести разгульный образ жизни, связываетесь с криминальным миром столицы, имеете несколько столкновений с законом, но выходите сухим из воды, после того как вам предлагают стать осведомителем. Еще через год из-за дуэли с одним из подмастерьев вас отчисляют из университета, и практически одновременно вами начинает интересоваться Тайная канцелярия. Вы даете свое согласие на сотрудничество и становитесь тайным агентом, бойцом невидимого фронта и… Продолжать?
Ариэл стоял, опустив голову и сжав кулаки.
— Не надо. Я все понял.
— А раз поняли, то напомню вам еще раз, что вы — офицер на службе правительства. И должны верно служить своей стране. А уж страна — раз у нас с вами состоялся этот разговор — не оставит вас без награды. Вы, кажется, некоторое время назад предпринимали поиски своих настоящих родителей? Я мог бы…
— Не надо, — поспешил воскликнуть Ариэл. — Я… уже почти нашел свою мать.
— Вот как? — Брови его собеседника чуть приподнялись, интонации изменились опять. — И кто же она?
— Этого я пока не могу вам сказать.
— Она не подозревает, что вы — ее сын? Как же так случилось? Вас украли с целью получения выкупа, но так и не вернули?
— Нет. Моя мать… она была слишком молода в то время, чтобы… думать о последствиях. Я прошу вас ее не трогать. Она ничем не заслужила подобного… И если сейчас все откроется, то… Она ведь замужем, и может пострадать репутация ее супруга, хотя он в то время еще и не был с нею знаком.
— Похвальное решение не беспокоить других. Но все равно я подумаю, что для вас можно сделать. Расследуйте это дело, представьте мне результаты. И как можно скорее, капитан Боуди.
Рука сама поднялась в приветственном салюте.
— Слушаюсь, государь. Разрешите выполнять?
Собеседник поморщился, словно Ариэл выдал невесть какую важную государственную тайну, но ничего не ответил. Только кивнул головой, давая согласие.
ГЛАВА 11
Лимания шла по улице, громко цокая копытцами и повиливая задом. Складчатая юбка соблазнительно колыхалась вокруг ее ножек при каждом шаге. Сатирра нарочно старалась вести себя вызывающе, хотя и опасалась близко подходить к людям и рогачам. Но пусть остальные видят, что она — молодая здоровая самочка, готовая и к легкому флирту, и к серьезным отношениям.
Была осень. Та самая ее теплая и благодатная пора, когда жизнь еще прекрасна, но природа уже готовится к зиме. Деревья в парках и скверах пожелтели. В рощах, где изначально и жили сатирры, было полным-полно грибов, и самцы начинали ссориться и драться, а самочки изо всех сил старались привлечь к себе внимание.
Большая часть жизни Лимании прошла в городе, среди людей. Она была совсем крошкой, когда ее родители перебрались сюда и были вынуждены изменить свою жизнь. И юная самочка знала, что в мире человеков не принято, чтобы самцы дрались за самок. Даже когда человеки ведут войны, они воюют не за женщин, а за территорию, за богатство, за власть. Драться из-за женщины здесь не принято. А это значит, как ни печально, что ни один самец-сатир не станет бодаться из-за нее с соплеменником, если не захочет попасть за решетку. И все же Лимания решительно выбрасывала такие мысли из головы. Ведь вертеть попкой, завлекая сатиров, ей никто не запрещал!
Как назло, соплеменников сегодня на улице было раз-два и обчелся. Только пробежал рассыльный, цокая копытами по мостовой, да две мамаши прошли со своими детьми. Но Лимания не теряла надежды и за четвертым поворотом — она гуляла не просто так, а обходя все лавки в квартале со списком покупок! — заметила, что чуть позади, след в след, топает молодой сатир.
Сердце стукнуло — вот она, удача! — но Лимания заставила себя быть сдержанной. Она не должна показывать свою доступность. Драться тут не с кем, так пусть по-иному докажет, что достоин ее внимания. И потом, может, ему просто по пути!
Самочка нарочно отклонилась от маршрута — свернула не туда. Молодой сатир упрямо топал по пятам. Это уже становилось интересно. Лимания зацокала копытцами, вертя юбкой и кокетливо помахивая корзиной. Она уже наполовину наполнилась продуктами — артишоки, два пучка зелени, морковка, капуста, творог, круг сыра, булочки, — но сатирра старалась нести ее так, словно для нее это пара пустяков. Это у человеков принято, чтобы мужчина таскал за женщиной тяжести. У сатиров чем сильнее самочка, тем она крепче и тем здоровее от нее родятся детишки. Лимания зашла в бакалею, купила соль, приправы, спички, чай и замешкалась перед выходом, исподтишка рассматривая улицу. Сатир был тут! Следит он за нею, что ли? Молодой, рога длинные, гладкие, шерсть лоснится, сам выглядит крепким. Глаза, правда, чуть навыкате, зато масть красивая — светлая, рыжевато-золотистая. И такие замечательные кудряшки на макушке!
Налюбовавшись, Лимания вышла из лавки и продолжила путь. И едва не завизжала от восторга, когда цокот копыт соплеменника стал приближаться. Но продолжала шагать, не глядя по сторонам, пока за спиной не раздался голос:
— Вам не тяже-э-эло?
— Нет, — отрезала Лимания.
— И не разре-э-эшите помочь?
— Нет.
— Но корзинка тяже-о-олая!
— Я такое ношу каждый день.
— Ве-э-эликолепно! — проблеял сатир, все-таки поравнявшись с нею. — То есть я хочу сказать, что ты пре-э-экрасна! — перешел он на «ты».
Лимания посмотрела на него вблизи оценивающим взглядом. Светлая шерстка, на шее пробивается грива — знак зрелости. Лицо симпатичное, между рогами на голове — шапочка-колпачок. Из остальной одежды — штаны на помочах и жилетка. Пожалуй, стоит позволить ему некоторые вольности в обращении.
— Мне так часто говорят, — кивнула она, показывая, что пользуется успехом.
— Как тебя зовут?
— Лимания. А тебя?
— Марилий. Тебя проводить?
— У ме-ме-меня еще дела…
— Я пройдусь с тобой. Не возражаешь?
Лимания качнула головой. Ей действительно надо было зайти еще в одну лавку — список покупок почти закончился, — но и поболтать с соплеменником хотелось. Поэтому она решила дойти до соседней улицы и навестить шляпный салон — не для себя, а для госпожи. Она такая молодая и красивая, и хоть пока еще носит траур, но уже появляется в свете, а новых шляпок у нее практически нет! Вдруг там появились новые фасоны? Можно узнать заранее.
Марилий оказался отменным собеседником. Он взялся за ручку корзинки с другой стороны, так что они несли ее вместе, приноравливаясь к шагам друг друга. Сатир рассказывал о себе. Его семья недавно перебралась в столицу из провинции — родители жили по законам человеков, и сам Марилий мечтал тоже связать свою судьбу с одной самочкой на всю жизнь. Он успел устроиться на работу, а в свободное время ходил по улицам и знакомился со столицей.
— Такой большой город! — говорил он. — Мы жили там, где народа мало!
— А я тут с младенчества, — гордо ответила Лимания. — Мама перебралась сюда, когда я была совсем крошкой. Тут она нашла себе-бе-бе второго мужа.
