Гроза в Безначалье - Олди Генри Лайон (онлайн книги бесплатно полные .txt) 📗
Тяжелая колесница, чьи борта сверкали броней и щетинились кольями во избежание столкновения с противником, стала втрое больше. Виманами называли небесные повозки, имевшие общие черты с храмом или домом; три девушки вскрикнули, когда пространство вокруг них услужливо раздвинулось, и все, кроме старшей, шлепнулись в обморок.
Благо теперь было куда шлепаться.
Старшая же, полногрудая Амба, дикой мангустой забилась в угол и блестящими от возбуждения глазами следила за тобой. Воздух кругом "гнезда" замерцал, потек белесым киселем, и наконец застыл слюдяным куполом-полушарием – первая стрела наискось прошлась по нему и с бессильным визгом скользнула в сторону. Юный возница, сын твоего двоюродного брата-щеголя от женщины из касты сут, нервно рассмеялся и, не дожидаясь приказа, хлестнул коней.
Вот за это качество ты и взял с собой парнишку – за умение поступать самостоятельно.
Паук сожрал уже двух мух и теперь успешно гонялся за третьей.
Потом станут говорить, что царей-женихов были многие тысячи, что они вовсю дождили стрелами, а гонги-колокольца их упряжек звенели, подобно гневному хохоту Индры… потом найдут, что сказать, и чем удивить зевак. На самом же деле большинство из них едва успело схватить луки и потянуть стрелу из колчана – огромная повозка бешеной горой ринулась на толпу, срезав угол арены и мгновенно набрав полную скорость; и брызнули врассыпную неудачливые претенденты на руки Матери, Матушки и Мамочки!
Трибуны разразились шквалом аплодисментов вперемешку с одобрительными выкриками, и тебе это пришлось по вкусу. Разбираться в ощущениях, приятных или иных, было недосуг, но плетеные из слов кружева сразу раскалились добела, хищно встопорщились паучьи жвалы, истекая ядом, тебе вдруг показалось, что там, за пламенными нитями, открылись ворота в начало Безначалья…
Почти сразу овация усилилась, ибо твои кони со стремительной легкостью охотничьих соколов повернули у восточных трибун налево, чудом вынося колесницу-виману к центру стадиона.
Ты на миг обернулся и встретился с сияющим взглядом царевны Амбы. Если бы кто-нибудь сейчас поднес к твоему лицу начищенное зеркало, то взору предстала бы удивительная картина: зрачки Грозного полыхнули янтарным огнем, вытягиваясь в вертикальную черту, а складки на переносице до жути напомнили львиную морду…
Или лицо Черного Островитянина.
Увы! – зеркал и услужливых доброхотов под рукой не оказалось.
Ты ободряюще усмехнулся царевне, небрежно поднимая лук; и был жестоко наказан за миг промедления и упоения собственным могуществом. По тыльной части слюдяного купола прогрохотала дробная капель, и перила рядом с тобой расщепились, плеснув горстью заноз. Возничий-умница пустил в ход бич, колесница развернулась практически на месте – и ты увидел обидчика.
Увидел одновременно с тем, как стрелы с золотыми пластинками вместо оперения навылет прошили твой стяг.
Белый стяг Хастинапура.
Он, единственный из женихов, успел прыгнуть в "гнездо" и, не дожидаясь испуганного суты, вывести свою колесницу на арену. Сине-багровое знамя реяло рядом с зонтом тех же цветов, и тебе не пришлось морщить лоб, чтобы вспомнить, кто именно выходит в бой под штандартом цвета воспаленной раны.
Яростный Шальва, царь северо-западных шальвов из долины Синдху, где владыки отказываются от собственного имени, всегда называясь по племенному отличию; поэтому их столицу, Шальвапур, никогда не было смысла переименовывать.
Налетев с тыла, подобно тому, как слон в течке набрасывается на вожака-соперника в битве за самку, Шальва бросил поводья, привстал, выкрикнул десяток слов – и лук его превратился в сияющее колесо. Твоя паутина треснула сразу в пяти местах, разлетаясь в клочья, метнулся в сторону паук, а златооперенные стрелы Шальвы без промедления ринулись в дыры… И одна из них, бамбуковая молния с гладко стесанными сочленениями, обожгла тебе бок, вскользь пройдясь острым, как бритва, наконечником.
Новый шквал обрушился с трибун – жители Бенареса без стеснения восторгались отвагой жениха; ты вслушался в рев толпы, чувствуя ласку боевого безумия, и что-то надломилось глубоко в тебе.
Хруст души был нов и приятен.
Когда Грозный покидал стадион в гробовом молчании зрителей, за спиной его оставалась пустая арена, разбитая вдребезги колесница Шальвы, четверка искромсанных коней, похожих на работу сумасшедшего мясника – и сам Шальва, весь в копоти и кровоподтеках, с ненавистью провожающий взглядом победителя.
Ах да: еще мертвый сута Шальвы, который в самый неподходящий момент кинулся на помощь своему господину.
Труп возницы, словно в насмешку, был покрыт разорванным знаменем.
Сине-багровым.
Глава тринадцатая
ОТВЕРЖЕННАЯ
Колесницу регента заприметили еще издалека.
– Едет! Едет! Грозный возвращается! – донеслись со стен крики дозорных.
Просыпаясь, Хастинапур радостно загудел, и во дворце, как и во всем городе, началась лихорадочная суета – челядь спешно готовилась к торжественной встрече победителя. В том, что Гангея возвращается с победой и невестами для сводного брата, не сомневался даже самый отъявленный скептик.
– Сколько их там? – осведомился у ближайшего дозорного начальник стражи Львиных ворот, первым вскарабкавшись на стену.
– Сразу и не разглядишь… – стражник до рези в глазах всматривался в пятнышко на горизонте.
– Что, так много? – зрение начальства явно оставляло желать лучшего.
– Немало, однако! То ли четыре штуки, то ли пять… Нет, пятый – это наш повелитель! А четвертый – возница. Троих везет, клянусь Третьим глазом Шивы!
– Не путаешь? Смотри у меня… в смысле лучше, лучше смотри!
– Да что ж я, господина с бабой перепутаю?! – возмутился дозорный. – Обижаешь, начальник…
В последнее время среди воротных стражей из бывалых распространилась странная мода. Многих выше (и не очень) стоящих они именовали коротко и смачно: "начальник" – опуская приставку "господин" или там, к примеру, "досточтимый".
Стоящие выше – особенно которые не очень – делали вид, что так и должно быть.
Видимо, нравилось…
Знаменательное известие вихрем облетело Город Слона, и когда золоченая пасть Львиных ворот распахнулась перед запыленной колесницей, улицы Хастинапура уже успели запрудить празднично одетые толпы народа.
Почетный эскорт – дюжина всадников в парадных доспехах на белых камбоджийских рысаках – поджидал Гангею сразу за мостом. И пришелся как нельзя кстати: шестеро верховых сразу двинулись впереди, расчищая дорогу и время от времени охаживая плетьми излишне восторженных горожан, то и дело норовивших угодить под копыта.
Приветственные клики, сумятица, грохот барабанов, цветы, радостные лица… пожалуй, самого Индру, вздумай Громовержец явиться в Хастинапур, встречали бы обыденней!
Регент гордо возвышался в "гнезде", подняв десницу в приветственном жесте и улыбаясь подданным вымученной улыбкой. Мечталось об одном: поскорее добраться до дворца, сдать девиц Сатьявати, которая, должно быть, измаялась от ожидания – и завалиться спать. Увы, покамест приходилось сиять начищенной монетой, изображая живой монумент под названием "Возвращение трижды героя Вселенной". Ничего, до дворца рукой подать – вытерплю. Подданные что дети! – народу полезно драть глотку и бросать цветы.
Захваченные Грозным девицы, однако, и не думали радоваться или дарить хастинапурцам лучезарные улыбки – как, по идее, полагалось бы будущим счастливым женам царевича Вичитры. Две младшие, Амбика и Амбалика, дружно уставились в пол, лишь изредка зыркая по сторонам, на манер пойманных, но так и не смирившихся с пленом зверьков. Старшая же, Амба, жгла взглядом затылок регента, и всю дорогу Гангее казалось, что его драгоценный чуб вот-вот задымится.
