История Руси - Кожинов Вадим Валерьянович (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений .txt) 📗
* * *
Выше я стремился доказать, что русский эпос сложился не позднее начала XI века, то есть еще до появления половцев (они оказались у границ Руси лишь в середине XI века). Но дело не только в этом. Вполне можно допустить, что в мир былинного эпоса вошли и те или иные (в том числе, не исключено, и весьма значительные) элементы, запечатлевшие столкновения Руси с половцами. Но есть все основания утверждать, что и масштабы, и самый характер этих столкновений не могли бы породить героический эпос. Борьба Руси и половцев, как это убедительно показано в ряде работ авторитетных исследователей, отнюдь не являла собой борьбу, как говорится, не на жизнь, а на смерть. Это было, скорее, воинское соперничество, состязание, "охота" друг на друга, которая - и это глубоко показательно - в любой момент могла обернуться союзом, совместными действиями и даже прямой дружбой.
В этом отношении очень выразительно одно из сообщений в "Поучении" Владимира Мономаха (1053-1125), который являл собой, несомненно, главного героя всей полуторавековой борьбы с половцами. Тем не менее, поведав о своих многочисленных столкновениях с половцами, он не без гордости писал в заключение: "И миров заключил с половецкими князьями без одного двадцать... раздаривал много скота и много одежды своей. И отпустил из оков лучших князей половецких столько: Шаруканевых двух братьев, Багубарсовых трех, Осеневых братьев четырех, а всего других лучших князей сто" (перевод Д. С. Лихачева). К. этому уместно еще добавить, что Владимир Мономах женил своих сыновей Юрия Долгорукого и князя Переяславского Андрея на половчанках.
Разумеется, отношения с половцами - это все же боевое соперничество, нередко приводившее к тяжким жертвам и бедам. Однако в противоборстве с половцами никогда не было даже и намека на, скажем, потерю Русью независимости, не говоря уже об ее гибели. Известный историк В. Т. Пашуто подчеркивал: "В целом половецкие набеги охватывали (как отметил уже Д. Расовский37) около 1/15, главным образом степной части страны... ни Галич, ни Полоцк, ни Смоленск, ни Новгород, ни Суздаль не были для них досягаемы, а в Клев, Чернигов и Переяславль они вступали лишь в качестве княжеских наемников"38.
Последнее замечание особенно существенно: русские князья (это, конечно, весьма безотрадный факт) нередко нанимали половцев для нападений на своих единоплеменных соперников... Но из этого следует сделать вывод (который будет еще подкреплен ниже), что отношения с половцами в определенной степени были аналогичны отношениям отдельных соперничавших между собой княжеств Руси конца XI - начала XIII века. И не будет натяжкой утверждение, что половцы воспринимались тогда как некое "приложение" к Руси (изначально многоэтнической), как ее - пусть и "внешняя" - часть.
Поэтому редколлегия содержательного коллективного труда о составных частях Древней Руси - "Древнерусские княжества X-XIII вв." (1975) поступила, без сомнения, совершенно правильно, включив в труд, наряду с главами "Киевская земля", "Черниговское княжество" и т. д., и главу "Половецкая земля". Ее автор С. А. Плетнева говорит, что с 1055 года "началась сложная, полная браков и битв, набегов и военных союзов совместная двухсотлетняя история двух народов". Уже с 1070-х годов (а появились половцы в 1050-х годах) "половцы начали участвовать в войнах, которые вели русские князья с соседями"39.
Образованнейший историк Е. Ч. Скржинская доказывала, что "половцы с середины XI до середины XIII в. были постоянным элементом истории Киевского государства... половцы, при всей серьезности и опасности встреч с ними, стали, если можно так выразиться, обыденным явлением русской жизни"40.
Нельзя не сослаться и на опубликованную впервые еще в 1947 году работу крупнейшего тюрколога В. А. Гордлевского о "Слове о полку Игореве", в которой решительно оспаривалось представление о половцах как о непримиримых, "смертельных" врагах Руси. В этой работе, в частности, утверждалось, что после первых действительно острых столкновений "взаимоотношения между народами, русским и половецким, были и более тесные, и более дружественные, они вросли в повседневный быт"41. Наконец, другой исследователь "Слова о полку Игореве" А. Н. Робинсон пишет, что отношения русских и половцев развивались "в виде постоянно чередовавшихся взаимных набегов и союзов, нередко скреплявшихся династическими браками"42.
Привести здесь суждения исследователей "Слова о полку Игореве" особенно важно. Ибо именно это творение более всего, пожалуй, способствовало формированию весьма неточного или даже просто ложного представления о взаимоотношениях русских и половцев.
Перед нами лирико-эпическая поэма о судьбе героя, который претерпел поражение и позор плена в результате похода на половцев - кстати сказать, по целям своим тождественного половецким набегам: воины Игоря сражаются, "ища себе чести, а князю - славы", и, с другой стороны, после начальной своей победы они "помчали красных девушек половецких, а с ними золото, и паволоки, и дорогие аксамиты".
Правда, некоторые исследователи "Слова" усматривали в походе Игоря гораздо более значительную цель, основываясь на одной детали повествования: киевские бояре говорят, что Игорь и Всеволод стремятся "поискать града Тьмутороканя", то есть утраченного достояния Руси, входившего в ее состав до рубежа XI-XII веков. Но, во-первых, Тмуторокань упомянута в "Слове" явно потому, что ею владели прямые предки Игоря (последним тмутороканским князем был его дед Олег Святославич, а может быть, и дядя - Всеволод Ольгович), а во-вторых, идея возвращения дальнего тмутороканского наследства с помощью весьма малочисленного Игорева войска была, конечно же, чисто утопической.
Важно понять, что в глазах автора "Слова" "честь" и "слава" победы над Кончаком и захват его богатств были привычными для того времени (и не только на Руси, но и, скажем, в тогдашней Европе) целями воинского похода. Но, взявшись воспевать этот поход, творец "Слова" не мог не "утяжелить" и не обострить коллизии своей поэмы. Он повествует о противниках Игоря не столько как об участниках очередного воинского "состязания", сколько как о непримиримо враждебной и крайне опасной силе, хотя "фактическая" сторона даже и самого "Слова о полку Игореве" способна породить существенно иные представления о происходившем; ведь достаточно вдуматься в тот факт, что плененного сына героя, Владимира Игоревича, не только не убивают и не превращают в раба, но собираются женить на дочери победителя - главного тогда половецкого хана Кончака (что и в самом деле произошло)... Однако лирический пафос "Слова", голос самого его создателя внушает совсем иное понимание отношений с половцами.
