Чертово колесо - Гиголашвили Михаил (читать книги бесплатно полные версии TXT) 📗
В купе метался ветер, неестественно завывая. Пилии чудилось, что он слышит какие-то слова, слоги, проклятия.
Он не знал, что делать. Рвал заевшую раму. Затем лег на койку и начал снизу ногами толкать окно вверх. Тут взгляд его упал на сумку Паико. Он бегло просмотрел содержимое и стал вышвыривать за окно все из сумки, а потом кинул и саму сумку, тоже громко затрещавшую в кустах. И вновь занялся окном. Наконец, оно со скрежетом поддалось, а Пилия полетел вниз и ударился головой о полку. Придя в себя, прислушался. В коридоре было тихо. Тогда он потушил свет и затаился, проглотив кусочек опиума.
До утра Пилия лежал в трансе, чутко прислушиваясь к звукам, идущим из-за двери, и иногда поглядывая в темноте на свои руки, которые будто вспоминали то, что они сделали. Странно — он с закрытыми глазами смотрел на свои руки — и видел их! Так же, не открывая глаз, он мог видеть и купе, и черную дыру динамика в потолке, и зловещий блеск шарниров, когда мимо проскакивали огни встречняков… «Не первое, но последнее… Не первое, но последнее…» — вертелось в пустой голове.
Под утро Пилия не выдержал, вытащил чемодан, распутал веревку и открыл его. Тридцать брикетов опиума завернуты в целлофан, плотно уложены и хитро пригнаны, пересыпаны урюком и покрыты слоем чернослива. Он съел один урюк, закрыл и запер чемодан, сунул его на место, а веревку выбросил в окно, потому что вид у Пилии был не деревенский, а только деревенские обматывают чемоданы веревками. Теперь его беспокоила высадка из вагона. В Саратове надо пересесть на другой поезд, идущий в сторону Черного моря.
Утром, заплатив за чай, Пилия вышел на перрон, не забыв забрать билеты у проводницы, которой он вскользь бросил, что его спутник высадился раньше и она может продать их купе до Москвы, что очень обрадовало ее, и она даже помогла Пилии выгрузить чемодан, приговаривая:
— Уф-ф-ф!.. Что, золото везешь, красавчик?..
— Лук. Лук. Много лука, — вспомнил он самсу и словоохотливого шофера.
С трудом подняв чемодан («правда, как бомба…»), Пилия нашел кассы и с помощью удостоверения (которое милостиво оставил Убайдулла), взял без очереди билет до Краснодара. Надо было ждать несколько часов. Потом еще одна пересадка — до Сочи, а там — еще одна, уже до Тбилиси. Народу в зале оказалось полно.
Он не понес чемодан в камеру хранения, прекрасно зная, что если и ловят на вокзалах — так возле камер хранения, а свернул к ресторану, сдал чемодан в гардероб, кинув пятерку швейцару, начавшему ныть, что багаж принимать запрещено.
— Я быстро, папаша, только поем чего-нибудь. — Надо было запить таблетки горячим чаем.
— Лады, — согласился швейцар и стал, кряхтя, стаскивать чемодан со стойки. — Ну и тяжеленный… Камни там?.. И сумку давай, спрячу. Денежку еще одну не забудь, за опасность…
— За какую опасность? — Пилию резануло это слово.
— Как же, дирехтур обходы делает… что да чего… чтоб не нарушали…
Поколебавшись, он отдал и сумку, кинув на стойку мятую пятерку.
Не отвечая на ласковые взоры изношенной официантки с дряблой индюшачьей шеей, заказал чай и шницель, быстро управился. Официантка, принимая деньги, предлагала еще кофе и постель — «если переночевать негде». Пилия вежливо отказался («лучше под забором, чем с такой образиной»).
Когда он вышел из ресторана, швейцара за стойкой не оказалось. Он перегнулся за стойку — ни чемодана, ни сумки!.. Кровь ударила в голову. Обретя сразу множество глаз и ушей, Пилия, как локатор, повернулся вокруг своей оси и увидел три пути: один — в ресторан, второй — к выходу, откуда пришел, и третий — по коридору. Он ринулся по коридору.
Это было непонятное место со множеством табличек. Он даже не услышал, а почувствовал за одной из дверей шевеление. Рванул ее, распахнул. Перед ним стоял швейцар.
— Чемодан! — кинулся к нему Пилия.
— Какой чемодан, чегой? — заквохтал швейцар, подслеповато щурясь.
Пилия схватил его мертвой хваткой за горло.
— Где чемодан? — прошептал он, зажав старческий кадык и ощущая запах пота от затхлого кителя.
Швейцар замахал руками. Пилия отпустил его. Старик зашелся в кашле.
— Чтоб тебе провалится, ироду! — выдохнул он. — Я и не разглядел… Тут твой чемодан, будь он проклят! Уборщица сигнал дала, что дирехтур обход делает, я и решил стащить в каптерку.
— Я тебе покажу каптерку! Где вещи?
— Вон, у тумбочки.
Подхватив чемодан и сумку, Пилия бегом спустился в зал ожидания и плюхнулся возле светловолосой женщины. Сидел несколько минут, остывая после шока, но ничего не получалось. Он попытался взять себя в руки. Неимоверно хотелось курить, но Пилия боялся покинуть чемодан или привлечь внимание.
Зал задыхался от жары. Где-то под потолком противно шлепали лопасти вентилятора. Напротив дико, как лошадь, всхрапывала слоноподобная старуха. Язык ее багровым обрубком свисал изо рта. Старуха мощно, надрывно дышала во сне, и мухи обильно ползали по ее лицу, пропадая в глубоких морщинах.
Пилия обреченно покачал головой — нелегкий путь ожидал его в это отпускное время… Женщина словно в ответ мило улыбнулась. Он тоже выдавил гримасную улыбку и решил немного поговорить с ней, памятуя о том, что сам во время рейдов меньше всего обращал внимание на флиртующие парочки. Выяснилось, что женщину зовут Ланда, она из Риги, а это ее дочь, Нарита. Они завели разговор, который постепенно стал даже немного занимать его, хотя Пилия ни на секунду не забывал о чемодане. Вдруг женщина сказала:
— Смотрите, что это там? — и показала взглядом в глубину зала.
— Где? — вскинул глаза Пилия и увидел, как наискосок от него, метрах в тридцати, двое милиционеров проверяют документы.
Один — лейтенант цыплячьего вида, другой — помоложе и покрепче, сержант. Было видно даже издалека, что им доставляет большое удовольствие бесцеремонно ходить среди уставших людей, требовать документы и нагонять страх. Вот они грубо потрясли за плечо спящего мужичка, жестами потребовали паспорт, а потом молодой сержант властно указал куда-то на пол. Мужичок полез вниз, и по его движениям стало ясно, что он открывает сумку или чемодан. Милиционеры глянули косо и пошли дальше.
— Что это они? — в замешательстве спросил Пилия у Ланды.
— Проверяют, — ответила она. — Убийств много, грабежей. Может, ищут кого…
— Патруль, — добавила дочь. — Ненавижу русских. Хуже немцев!
«Этого еще не хватало!» — подумал Пилия, воочию представив себе, что может случиться, если они откроют чемодан. И опять мысленно обратился к Богу: в секунду мелькнуло что-то неуловимое, какой-то клубящийся свет — ударил, ожег, осветил, отпустил…
Он всем корпусом повернулся к женщинам — в них он сейчас почуял единственное свое спасение.
Вот милиционеры ближе… Еще у кого-то попросили документы, указали на багаж: «Открыть!»
— Псы проклятые! — в сердцах произнес Пилия и стал что-то говорить Ланде, отчего та засмеялась.
Что он говорил — он не знал: говорилось само собой. Пилия только был уверен, что надо заставить ее улыбаться. Тогда со стороны будет видно, что женщина с ним в милом контакте и никакие проверки их не беспокоят. Ловят тех, кто нервничает и мечется. Она охотно смеялась. Пилия не смотрел в сторону милиционеров, но краем глаза фиксировал, что они тщательно прочесывают зал.
Вот они подошли вплотную… Лейтенант мигнул младшему на небритого моряка, а по Пилии прошелся малоприветливым взглядом.
«Какой он огромный!» — со страхом подумал Пилия про чемодан, который, казалось, сам вылез прямо к сапогам лейтенанта. Он хотел ногой задвинуть чемодан глубже под скамью, но удержался от этой глупости.
Сержант затряс моряка.
— Пьяный, что ли? — предположил лейтенант. Сержант принюхался:
— Не. Дрыхнет. Гражданин, здесь спать нельзя!
— Почему нельзя? — вдруг удивилась Ланда. — Здесь ведь зал ожидания! И отчего не поспать, если поезда на сутки опаздывают?
Пилия испугался, как бы ее вопрос не рассердил лейтенанта.
— А что, правильно — храпят, мешают! — льстиво поддакнул он, указывая на старуху. — Разве красиво? Антисанитария!
