Исповедь любовницы Сталина - Гендлин Леонард Евгеньевич (читать книги .TXT) 📗
— Приговор Военной Коллегии Верховного Суда СССР… Толстяк захлебывался от собственного величия. — Именем Союза Советских Социалистических Республик…
Лихорадочно защелкали камеры кинооператоров и фоторепортеров, заскрипели перья… Гремел в микрофон голос председателя Военной Коллегии:
— На основании вышеизложенного и руководствуясь статьями 319 и 329 Уголовно-Процессуального Кодекса РСФСР, Военная Коллегия Верховного Суда Союза ССР приговорила: Бухарина Николая Ивановича, Рыкова Алексея Ивановича, Ягоду Генриха Григорьевича, Кресгинского П. Н., Розенгольца А. П., Иванова В. И., Чернова М. А., Гринько Г. Ф., Зеленского И. А., Икра-мова А., Ходжаева Ф., Шаранговича В. Ф., Зубарева П. Т., Буланова П. А., Левина Л. Г., Казакова И. Н., Максимова-Диковского В. А., Крючкова П. П. к высшей мере наказания — расстрелу с конфискацией принадлежащего им имущества…
Работники советского аппарата стоя аплодировали. Потрясенные иностранные корреспонденты безмолство-вали…
После многозначительной паузы Ульрих продолжил:
— Остальные осужденные приговариваются к различным срокам тюремного заключения.
15 марта 1938 г. газеты сообщили, что приговор приведен в исполнение.
Поскребышев, возмущаясь, рассказал (он присутствовал при расстреле):
— Бухарин и Рыков умерли с проклятиями Сталину на устах. И они, сволочи, умерли стоя, не ползали по полу подвала и не умоляли с рыданиями о пощаде.
У меня стала бывать Тоня Ежова. Записала ее рассказ:
«В 1936 г. Бухарин ездил во Францию. Его сопровождали Адоратский — директор Института Маркса— Энгельса — Ленина и председатель Всесоюзного общества культурной связи с заграницей писатель Александр Аросев (оба расстреляны). В частном доме они встретились с меньшевиком-эмигрантом Борисом Николаевским, брат которого был женат на сестре Рыкова. Там Бухарин укрепил старые контрреволюционные связи. Когда Бухарин вернулся в Москву, его стали рекомендовать в академики. С резким протестом выступил академик Иван Петрович Павлов. Он назвал его «человеком, у которого ноги по колено в крови». Я бы старичка-чудо-творца тоже наказала. Вовремя надо укорачивать длинные языки! Паршивым интеллигентам все сходит с рук. В свое время Павлов и Бухарин подружились на коллекционировании бабочек. Нашли чем заниматься взрослые люди! По просьбе товарища Сталина Бухарин написал проект Конституции. Ему помогали умнейший экономист Николай Алексеевич Вознесенский и журналист-правдист Карл Радек — тоже тварь нечесаная! Коля сказал, что он — любимец Гитлера. Бухарин советовал распустить колхозы, пустить крестьянство на самотек. И правильно сделали, что его расстреляли, щелкнули, как вошь. Бедный Коля Ежов, сколько он работает! Поверите, за 3 месяца мы виделись один часок. Вот так они и сгорают, большевики-ленинцы, зато потом их хоронят у Кремлевской стены…»
Видела Надежду Константиновку Крупскую. Беспомощная старуха произвела отталкивающее впечатление. Она пришла к Сталину жаловаться на молодого кинорежиссера Михаила Ромма, который, по ее мнению, в фильме «Ленин в Октябре» («Восстание») неправильно отобразил этапы революции. Н. К. также возмущалась романом А. Толстого «Хлеб». Требовала снять с экранов «порочный» фильм и запретить роман. Кричала, орала, буйствовала, потом сникла, долго плакала. Из Кремля ее выгнали. Сталин сказал Ежову и Вышинскому:
— Вот какую пакость оставил нам в наследство великий вождь пролетариата. С одной беспокойной старухой справиться не можем! Сама она не угомонится.
— Такую ведьму ни одна порядочная больница к себе не возьмет, — проговорил насупленный мальчик-нарком.
— А вы что — маленький? — Сталин попал в самое уязвимое место. — Приказать не можете? Для чего тогда портки казенные протираете?
Через год Крупская умерла при загадочных обстоятельствах, Хрущев как-то проговорился, что ее отравили.
В Кунцево приехали Молотов, Каганович, Андреев, Буденный, Берия, Микоян. Пьяненький Ежов бахвалился, что он все может. Обняв Молотова, он процедил сквозь зубы:
— В российском государстве я — после товарища Сталина второй человек! Вы, сволочи, все у меня на приколе! Захочу — отправлю любого в подвал на Лубянку! Свою инициативу вы давно в сортир спустили, она осталась только в руках карательных органов.
В столовой было тихо, глаза у карлика-наркома наливались кровью, у него начинался припадок. Ежов придвинул к себе запечатанную бутылку шотландского виски. Он повернулся ко мне:
— Скажи при всех, детка, ты Колю Ежова любишь? Когда ты мне сына родишь?
Вошел Сталин.
— Не давайте грязной свинье пить! — крикнул он гортанно.
По лицу карлика потекли пьяные слезы:
— И. В., дорогой, я давно вас считаю своим отцом. Давайте выпьем за наше бессмертие! За единение душ! Мы с вами стали кровными братьями, нас никто не может разъединить! И. В., я хочу тебя поцеловать! Кольке Ежову не может никто отказать!
Сталин взорвался:
— Мне надоела ваша болтовня, езжайте домой, поговорим завтра.
— Кто смеет указывать народному комиссару внутренних дел?
— Пьяный дурак, хватит паясничать!
— Нарком я или нет? — взревел хмельной Ежов.
И. В. нажал на невидимый сигнал тревоги. В комнату вбежали Власик, Мехлис, Поскребышев и с ними большая группа охранников.
— Уберите это говно! — крикнул Сталин, теряя самообладание.
Ежов протрезвел, он понял, что в эту минуту свершилось его падение, что он сам подписал себе смертный приговор.
— И. В., товарищ Сталин, простите дурака! Клянусь, что такое больше не повторится!
— Извинения принимаем, — зловеще прошипел И. В. — Оружие на стол. Ключи от кабинета и сейфа отдайте мне.
Ежов с недоумением посмотрел на Сталина, глаза его вылезли из орбит.
— Я наказан?
— Завтра в 10 часов утра передадите дела народному комиссару внутренних дел товарищу Берия Лаврентию Павловичу. Вы, кажется, с ним знакомы?
— А я что буду делать? — растерянно спросил бывший нарком.
— Вашу судьбу решат Совет Народных Комиссаров и Президиум Верховного Совета.
— И. В., миленький, дайте мне возможность исправиться,' я оправдаю ваше доверие.
— Что за детский сад? — пробурчал Молотов.
Ежов умоляюще посмотрел на Маленкова:
— Почему вы молчите, Г. М.,?
Маленков, не глядя на него:
— Раньше надо было думать.
Когда все разошлись, Сталин злобно накинулся на меня:
— Скажи правду, ты с недоноском Ежовым спала?
— Откуда у вас такие мысли?
— Что будет, если он это подтвердит?
— Когда исчезает доверие, люди перестают общаться.
— Рассуждение правильное. Эта проклятая собака заслужила смертную казнь. Немного подождем. Окончательное решение примем завтра. Вам я еще верю… Что-то мне нездоровится…
Он вызвал Поскребышева:
— Саша, у нас сильное головокружение, пригласите врачей.
Все перепугались — температура оказалась повышенная. Профессора определили диагноз — инфекционный грипп и острое переутомление.
Приехал без телефонного звонка получеловек Ежов. Еще в дверях он проговорил сдавленным голосом:
— Пришел вымолить у вас прощение.
— Н. И., я все забыла.
— Молотов сказал, что после выздоровления товарища Сталина получу новое назначение. Берия прочно осел в моем кабинете. Как я его раньше не раскусил?! Верочка, вы одна в состоянии мне помочь!
— Хорошо, постараюсь это сделать.
— За публичное оскорбление у нас с вами должен произойти полный расчет. Умоляю, примите от Николая Ивановича Ежова, бывшего человека, подарочек — бриллиантовое ожерелье и золотые кольца! Тоньке-дуре они не нужны. Ей подавай труды Маркса, Энгельса, Ленина и, конечно, И. В. Сталина. Я не забыл про судьбы мертвых Тухачевского, Зиновьева, Бухарина, Ягоды… Когда увидите товарища Сталина, скажите ему, что я ничего не помню, очень сильно болела голова. Я единственный из всех его соратников служил ему верой и правдой. Берия совсем другой, он человек без компромиссов.
