Божественные «кошмары», или живая легенда (СИ) - Фирсанова Юлия Алексеевна (серии книг читать бесплатно .txt) 📗
Эйран проявил несвойственную его возрасту мудрость, не став лезть на рожон в попытках добиться желаемого любой ценой. Он взвесил все 'за' и 'против' и понял: шансов немедленно добиться цели у него практически нет. А потому молодой бог с утроенным усердием окунулся в учение. Он копил силы и ждал. Время играло на стороне полукровки. Черно-рыжий маг обратил свою репутацию одиночки, чурающегося света, себе на пользу, он редко являлся пред троном и потому неизменно привлекал внимание, пусть пока не так, как мечталось; но иных его сверстников и вовсе игнорировали, считали ничтожествами, да держали за шестерок и шутов.
Мэссленд, огромный, полный древних тайн, жестокий и вечно переменчивый Мэссленд не заметил, как из тени колдовской башни, затерянной среди болот, вышел могущественный бог. Эйрана признал своим сыном Лимбер! Уже одного этого, не считая статуса постоянного посла, было достаточно, чтобы новость прогремела взрывом дракона, наглотавшегося огненных камней.
Единственным негативным эффектом, досаждавшим свежеиспеченному послу и омрачавшим легкой тучкой безбрежную голубизну небосвода его внутреннего ликования, явилась чрезмерно активная охота, объявленная на Эйрана незамужними дамами Мэссленда и более почтенными матронами, имевшими дочерей подходящего статуса. Стоило богу явиться при дворе, как леди устремлялись к сыну Лимбера, как мухи на мед. Во всяком случае, мужчина предпочитал сравнивать себя именно с медом, а не с иным привлекательным для насекомых продуктом. Холостой, красивый, богатый, незамеченный в кутежах, погромах, порочащих связях с опасными культами, посолказался женщинам практически идеальной кандидатурой. Вот только сам Эйран совершенно не стремился нацепить на руку брачный браслет и ярмо в виде супруги на холостяцкую шею.
В этой ситуации приятелю пришел на помощь Элегор, припомнивший, как отшивал назойливых особ Лейм. Когда-то едва явившемуся в свете принцу с невинно-зелеными глазами и нежной улыбкой приходилось так же туго, как Эйрану. И теперь циничный мэсслендец взял на вооружение тактику кузена. Он с искренним вдохновением расписывал волшебную прелесть Богини Любви, стоило какой-нибудь особе с матримониальными намерениями начать строить глазки и планы.
К слову сказать, это действовало не только как оборонительное оружие, но вдобавок повышало вес мага в обществе. Очень многие мужчины Мэссленда завидовали богу, обзаведшемуся такими знакомствами. Элия — красавица из далекого и грозного Лоуленда — казалась кавалерам куда привлекательнее местных богинь, может быть, исключительно потому, что являлась легендарной принцессой легендарного Лоуленда, слухи о котором щедро питали сплетников Мэссленда. Словом, Эйран — сын короля Лимбера и мэсслендец в одном лице — стал новой модой сезона при дворе.
Именно туда он и перенесся для того, дабы начать решение задачки, подкинутой родственниками. Чтобы подчеркнуть лоулендское происхождение, черно-рыжий бог поступал просто — он одевался в стиле родины своего отца. Но вот досада, какое бы новшество принц не демонстрировал при дворе, буквально в считанные дни его тут же копировала добрая треть щеголей Мэссленда(,) и вся оригинальность внешности сходила на 'нет'. К примеру, стоило Эйрану выстричь на виске магический символ огня, как прически модников запестрели самыми разными значками и рисунками, выбриваемыми по всему периметру головы. Мэссленд ни в чем не знал удержу!
Вот и сейчас, надев приталенный темно-красный с зеленым шитьем камзол, застегнутый на тонкие цепочки плоского плетения, маг гадал, что из этого нововведения способны сотворить повернутые на оригинальности пижоны. Вериги? Кольчуги? Наращенную по всему телу чешую?
Усмехнувшись про себя, Эйран Из Черной Башни, ныне звавшийся Эйраном Лоулендским, поднял серебряный бокал с одним деликатесным настоем омерзительно-бурого цвета, вкусом ржавчины и запахом жженой резины. Осушив его до дна, бог выждал несколько секунд, пока успокоится желудок, и прислушался к резко обострившимся ощущениям. Мир, и без того пронзительно-четкий и яркий, блиставший миллионом оттенков запахов, красок, звуков даже не снившихся смертным, засиял с утроенной силой. Чувства бога легко воспринимали и анализировали каждую из мельчайших деталей многослойной реальности, не перегружая сознание. Позднее, спустя ровно десять дней, за такую стимуляцию организма придется заплатить несколькими часами ничем не излечимой головной боли, но Эйран готов был принести эту жертву. Ему было необходимо не упустить ни малейшей детали происходящего.
Принц уничтожил бокал с остатками напитка, успевшими окислиться на воздухе до состояния яда, смертельного для не слишком выносливого божества, привел в действие постоянное заклятье телепортации и оказался на площадке перед королевским замком Мэссленда.
Сооружение сие без сомнения производило не менее грандиозное впечатление, чем Лоулендское, но на иной лад. Огромный массив, сотворенный из жидкого живого камня, способного менять форму, цвет, температуру и даже размер по желанию повелителя — короля Мэссленда, соединенного с ним магическими узами, на сей раз походил одновременно на бредовый сон футуриста, ядерный гриб и перевернутый торт, испеченный на именины вампира. Здание, расширяющееся от фундамента до кривых, саблеобразных шпилей, переливалось от темно-синего до цвета пурпура с избытком черных тонов. Вместо именинных свечек то загорались, то затухали многочисленные окна, а химеры переползали с места на место, щерили зубастые пасти, взрыкивали, ухали или злобно зыркали красными глазищами.
— Мило, — задумчиво кивнул Эйран, оценивая метаморфозы, произошедшие со времени его последнего визита. Тогда замок был точной, увеличенной в несколько раз, копией дворца Светлых Дивных эльфов.
Бог шагнул к гигантским дверям — переплетению змей, шипов, драконов и других, весьма омерзительных с виду тварей. Сапоги зазвенели от соприкосновения с темным металлом двора, вплетаясь в перестук, выбиваемый обувью других гостей, прогуливающихся в округе. Эйран коснулся кольца из свернувшегося хвоста рептилии. Та лениво скосила на посетителя желтый глаз с вертикальным зрачком, и створки бесшумно, издеваясь над законами жанра, распахнулись.
Ходили слухи, что, прикасаясь к дверям, любой посетитель замка, хочет он того или нет, сообщает о своих намерениях больше, чем способен выдать в самой приватной беседе. И если замку придется не по нраву настрой гостя, тот может никогда не войти внутрь или, напротив, навеки сгинуть в его глубинах; впрочем, такие же слухи, насколько знал Эйран, ходили и о коридорах лоулендского замка. Но насколько они были правдивы, не смог бы сказать никто, ведь камень на то и камень, чтобы не трепаться о своих намерениях. Однако многочисленной стражи у Мэсслендского замка не было, впрочем, лоулендская охрана, как доходчиво объяснили магу родственники, по большей части защищала гостей от опасностей замка, а не наоборот, государь же Мэссленда Млэдиор просто не желал тратить время и ресурсы на такие пустяки. Хватило глупости вляпаться, выпутывайся самостоятельно, выживешь — молодец, а нет — подыхай, нация здоровее будет.
Даже снаружи ощущалась сильнейшая концентрация магических плетений, окружавших замок, буквально пронизывающих каждый камень: Одни чары настолько искусно были слиты с другими, что разобраться в их предназначении смог бы разве что лишь самый искусный маг, затратив на сие занятие немалое даже по меркам богов время. В этом плане Мэссленд тоже весьма отличался от Лоуленда, где старались не злоупотреблять магией в королевском замке. Но это отличие служило той же цели. Там, где немного чар, легко заметить чуждые вкрапления, там, где чар много и они пребывают в идеально сбалансированном состоянии, колдовать легко, а вот тайком прибавить к имеющимся заклятиям что-то свое — уже серьезная задача, вроде старинной игры в 'мелочевку'. Когда игроки соревнуются, накладывая различные по весу и конфигурации мелкие предметы один на другой, а проигравшим считается тот, чей предмет пошатнет хрупкое равновесие.
