Грех и святость русской истории - Кожинов Вадим Валерьянович (читать книги без регистрации TXT) 📗
И продолжалось служение.
В ветхую церковь бестрепетно
В праздники шли православные —
Шли старики престарелые,
Шли малолетки беспечные,
Бабы с грудными младенцами.
В ней причащались, венчалися,
В ней отпевали покойников…
Синее небо виднелося
В трещины старого купола,
Дождь иногда в эти трещины
Падал: по лицам молящихся
И по иконам угодников
Крупные капли струилися…
Дело, конечно, не только в таких прямых обращениях Некрасова к религиозно-церковной «теме». Ведь и та скорбно-победная песнь о страдании, которая слышится в большинстве некрасовских творений, нераздельно связана, о чем уже шла речь, с тысячелетней православной традицией, восходящей еще к святомученикам Борису и Глебу…
Одно соображение в связи с этим. Некрасова, бывало, упрекали в том, что он чрезмерно усиливал и гиперболизировал в своей поэзии тему страдания. И в самом деле – в поэме «Балет» (1866), например, Некрасов говорит как о безмерно тяжком испытании об обычном рекрутском наборе в деревне. Между тем, хотя солдатская служба тогда, в 1860-х, длилась 7 – 10 лет, на нее попадали всего четыре-шесть человек из тысячи (!) молодых крестьян, то есть полпроцента (поэтому и срок службы был долгим). И все же Некрасов создает поистине «космическое» трагедийное действо (я привожу только небольшие его фрагменты):
…В январе, когда крепки морозы
И народ уже рекрутов сдал,
На Руси, на проселках пустынных
Много тянется поездов длинных…
Как немые, молчат мужики,
Даже песня никем не поется,
Бабы спрятали лица в платки,
Только вздох иногда пронесется
Или крик: «Ну! чего отстаешь? —
Седоком одним меньше везешь!..»
…Скрипом, визгом окрестности полны.
Словно до сердца поезд печальный
Через белый покров погребальный
Режет землю – и стонет она,
Стонет белое снежное море…
Тяжело ты – крестьянское горе!
…Чу! клячонку хлестнул старичина…
Эх, чего ты торопишь ее?
Как-то ты, воротившись без сына,
Постучишься в окошко свое?…
Такое разрастание горя и страдания до вселенских масштабов очень характерно для некрасовской поэзии. Но сегодня уместно сказать о глубоком провидческом смысле этой поэзии, о захватившем Некрасова предчувствии того, что выпало на долю русского крестьянства через полвека после кончины поэта, когда оно в самом деле вступило на тяжелейший, истинно голгофский крестный путь, как бы оправдывая свое старинное самоназвание – «крестьянство»…
Нужно прямо признать, что в XX веке не нашлось поэта, который – пусть не для печати – сказал бы об этом страстном испытании так же глубоко и сильно, как предсказал о нем Некрасов. И, осознав это, мы с особенной остротой чувствуем всю жгучую необходимость некрасовской поэзии.
Для понимания истинной сути творчества Некрасова исключительно важны размышления Достоевского. Можно без всякого преувеличения сказать, что в зрелые годы Достоевский и Некрасов были прямыми политическими и идеологическими врагами, но тем более замечательна оценка, которую высказал Достоевский после кончины поэта.
Он начинает с сопоставления Некрасова с Пушкиным:
«Я не равняю Некрасова с Пушкиным… Некрасов есть лишь малая планета, но вышедшая из этого же великого солнца. И мимо всех мерок – кто выше, кто ниже, за Некрасовым остается бессмертие, вполне им заслуженное – за преклонение его перед народной правдой. И это тем замечательнее в Некрасове, что он всю жизнь свою был под влиянием людей, хотя и любивших народ, хотя и печалившихся о нем, может быть, весьма искренно, но никогда не признававших в народе правды и всегда ставивших европейское просвещение свое несравненно выше духа народного. Не вникнув в русскую душу и не зная, чего ждет и просит она, им часто случалось желать нашему народу, со всею любовью к нему, того, что прямо могло бы послужить к его бедствию. И мало того, что не признают правды движения народного, но и считают его почти ретроградством, чем-то свидетельствующим о непроходимой бессознательности, о заматеревшей веками неразвитости народа русского. Некрасов же, несмотря на замечательный, чрезвычайно сильный ум свой, был лишен, однако, серьезного образования. Из известных влияний он не выходил во всю жизнь. Но у него была своя, истинная, страстная, а главное – непосредственная любовь к народу. Он болел о страданиях его всей душою, но смог силой любви своей постичь почти бессознательно и красоту народную… О, сознательно Некрасов мог во многом ошибаться. Великое чутье его сердца подсказало ему скорбь народную, но если б его спросили, чего же пожелать народу и как это сделать, то он, может быть, дал бы и весьма ошибочный, даже пагубный ответ… Но сердцем своим, но великим поэтическим вдохновением своим он неудержимо примыкал в иных великих стихотворениях своих к самой сути народной».
Соборность лирики Ф.И. Тютчева[267]
5 декабря (23 ноября по старому стилю) 1803 года в селе Овстуг, расположенном на берегу Десны, в сорока верстах от Брянска, явился на свет человек, чье духовное наследие будет жить, пока вообще будет жива русская и мировая культура. В 1883 году – в восьмидесятую годовщину со дня рождения Федора Ивановича Тютчева – его младший современник Афанасий Фет сказал о книге стихотворений «обожаемого» им поэта:
Здесь духа мощного господство,
Здесь утонченной жизни цвет…
И в самом деле: в тютчевской поэзии – притом не только во всей ее целокупности, но и в большинстве отдельно взятых стихотворений – нерасторжимо слиты предельная мощьи столь же предельная утонченность –качества, казалось бы, крайне трудно или даже вообще не соединимые…
Как же это могло совершиться? Если сразу предложить краткий ответ на сей вопрос, уместно сказать, что в поэзии Тютчева воплощено духовное состояние (и порожденное им творческое деяние),исстари определяемое словом соборность.Но такой ответ требует пояснений, ибо понятие о соборности сложно и емко по своему содержанию, а кроме того, его сплошь и рядом толкуют неверно, в сущности подменяя другим понятием, которое обозначается словом «общинность».
Общинность – это единение людей, единение добровольное (иначе перед нами явится не община, а казарма), но все же так или иначе, в той или иной мере означающее ограничение собственно личных человеческих качеств и устремлений, подчинение личности определенным общим интересам и целям. Между тем соборность рождается только при совершенно свободном, ничем не связанном и не ограниченном самораскрытии личности. Такова соборность общей молитвы,в которой отдельные люди сливаются воедино отнюдь не потому, что подчиняют себя каким-либо лежащим вне их личности стремлениям; каждый обращается к Богу как раз из самой глубины своей личности, и полнота слияния, единство молящихся определяется вовсе не их подчинением «общему», но, напротив, полнотой их всецело личного самораскрытия перед высшим(а не «общим») началом.
Есть точка зрения, согласно которой соборность, определяемая в этом духе, есть именно только религиозное (и церковное) понятие. Но это верно лишь в том отношении, что соборность выступает в жизни Церкви с наибольшей ясностью и чистотой. Вместе с тем соборность может воплощаться и в иных актах поведения объединившихся людей – в подвигах, совершаемых во имя Отечества, или ради торжества справедливости, или в целях освоения еще не подвластных человечеству пространств мира и т. д. В высших проявлениях этих человеческих деяний органическая воля личности способна на безупречно свободнойоснове слиться с другими личными волями в стремлении к не замутненному какой-либо узколичной, частной корыстью идеалу.
Мы говорим о соборности как о качестве, о характере реального деяния. Но этому деянию, конечно, должна предшествовать или непосредственно сопутствовать соборность самого сознания,соборность как основа «деяния» самих человеческих душ, как основа переживания бытия. И переживание бытия, воплощенное в поэзии Тютчева, насквозь проникнуто соборностью, и именно потому в этой поэзии цветенье утонченной жизни личностинераздельно слито с господством мощного духа, который осуществляется в целом народаи, далее, в целом человечества.
