Город женщин - Гилберт Элизабет (чтение книг .TXT) 📗
– На сезон хватит, – встряла Селия, – хотя как знать.
– А ее кавалер еще хуже.
– О, этот дурень!
– Дурень-то дурень, а от халявного шампанского ни разу не отказался!
– Ей бы поставить его на место.
– На него где сядешь, там и слезешь.
– Сколько можно работать билетершей?
– Но вы видели ее кольцо? Такой бриллиант ого-го сколько стоит.
– Лучше бы трезво поразмыслила о будущем.
– Лучше нашла бы себе богатого папика из глухомани.
О чем шла речь? Что имелось в виду? Кто эта бедняжка, которой перемывали косточки? Какое будущее светит простой билетерше, которая не умеет трезво мыслить? Кто подарил ей кольцо с бриллиантом? И откуда берется халявное шампанское? Все эти вопросы несказанно меня волновали. Ведь это же так важно! И что еще за «папик из глухомани»?
Никогда еще я так отчаянно не жаждала услышать окончание истории, а ведь у нее даже не было сюжета – лишь безымянные персонажи, намеки на действие и атмосфера надвигающегося кризиса. Сердце пустилось вскачь – да и как тут устоять девятнадцатилетней балбеске вроде меня, которая в жизни не думала ни о чем серьезном!
Мы вышли на тускло освещенную лестничную площадку, Пег отперла дверь и впустила нас внутрь.
– Вот ты и дома, малышка, – сказала она.
«Дом» тети Пег занимал третий и четвертый этажи театра «Лили». Здесь располагались жилые помещения, а на втором этаже, как я потом узнала, была контора. Первый этаж занимал сам театр: фойе и зрительный зал, их я тебе уже описывала. Но третий и четвертый этажи служили домом. Там мы и расположились.
Мне хватило одного взгляда, чтобы понять: Пег ничего не смыслит в дизайне интерьеров. Если допустить, что она обставляла комнаты по своему вкусу, а не как придется, то вкус у нее явно хромал: повсюду громоздилась массивная антикварная мебель, давно вышедшая из моды и дополненная стульями от разных гарнитуров. Все это было расставлено без всякой системы. Как и в доме моих родителей, на стенах висели мрачные темные картины, видимо доставшиеся по наследству от кого-то из родственников, – выцветшие гравюры с лошадьми и портреты чопорных старых квакеров. Серебро и фарфор тоже присутствовали, как и у нас дома, – подсвечники, сервизы и прочая утварь, с виду иногда даже недешевая, хотя как знать? Все эти вещицы казались чужими и нелюбимыми. Зато повсюду стояли пепельницы, и вот они-то выглядели так, будто ими часто пользуются и очень их любят.
Не могу сказать, что там была совсем уж дыра: не грязно, а просто как-то бестолково. По пути мы миновали столовую – точнее, комнату, которая в любом другом доме называлась бы столовой, но у тети Пег вместо большого обеденного стола посреди комнаты размещался стол для пинг-понга. Еще больше меня удивило, что прямо над ним нависала громадная люстра, которая наверняка мешала играть.
Наконец мы расположились в просторной гостиной – такой большой, что сюда поместилось довольно много мебели и даже рояль, бесцеремонно втиснутый в угол.
– Кто-нибудь хочет выпить? – спросила Пег, направляясь к бару. – Мартини? Кому? Всем?
Нестройный хор голосов подтвердил, что все хотят мартини.
Вернее, почти все. Оливия от выпивки отказалась и хмуро уставилась на Пег, смешивающую коктейли. Она будто подсчитывала в уме стоимость каждой порции вплоть до полпенни (не исключено, что именно этим она и занималась).
Тетя вручила мне мартини, словно мы с ней всю жизнь вместе выпивали и это самое обычное дело. К собственному удовольствию, я почувствовала себя совсем взрослой. Мои родители тоже пили (ну еще бы, а какой белый англосакс не пьет?), но меня никогда не приглашали. Приходилось прикладываться тайком. Теперь, видимо, не придется.
Чин-чин!
– Пойдем, покажу тебе твои комнаты, – сказала Оливия.
Я последовала за ней по коридору, узкому, как кроличья нора. В конце коридора была дверь, ее-то Оливия и открыла.
– Это квартира твоего дяди Билли. Пег решила поселить тебя здесь.
Я удивилась:
– У дяди Билли есть тут квартира?
Оливия вздохнула:
– Твоя тетя питает к мужу такие нежные чувства, что держит для него эти апартаменты, чтобы ему было где остановиться, случись он проездом в городе.
Возможно, мне показалось, но «нежные чувства» Оливия произнесла таким тоном, каким обычно говорят «неизлечимая сыпь».
Что ж, спасибо тете Пег за любовь к дяде Билли: его квартира оказалась чудесной. В отличие от других помещений наверху, ее не захламляла уродливая мебель, наоборот – здесь чувствовался стиль. Маленькую гостиную с камином дополнял красивый письменный стол из черного лакированного дерева, на котором стояла печатная машинка. На полу спальни – с окнами на Сорок первую улицу и двуспальной кроватью из хромированного металла и темного дерева – лежал белоснежный ковер. Прежде я никогда не стояла на белом ковре. К спальне примыкала просторная гардеробная с большим зеркалом в хромированной раме и абсолютно пустым новеньким шкафом. В углу я заметила маленькую раковину. Везде было безупречно чисто.
– Отдельной ванной комнаты тут нет, к сожалению, – сообщила Оливия, пока рабочие в комбинезонах заносили мои чемоданы и швейную машинку в гостиную. – Через коридор – общая ванная, будешь пользоваться ею пополам с Селией, она тут тоже временно живет. В другом крыле – квартиры мистера Герберта и Бенджамина. У них своя ванная.
Я понятия не имела, кто такие мистер Герберт и Бенджамин, но сообразила, что вскоре нам предстоит познакомиться.
– А вдруг квартира понадобится Билли?
– Сильно сомневаюсь.
– Точно? Если он приедет и захочет пожить здесь, я, конечно, могу переселиться и в другую комнату… Я к тому, что апартаменты шикарные, мне подойдет и попроще.
Я лгала. Я хотела жить именно в этой квартире, жаждала ее всем сердцем и в мечтах уже видела своей. Здесь я, Вивиан Моррис, добьюсь чего угодно!
– Твой дядя не появлялся в Нью-Йорке уже четыре года, – отчеканила Оливия, сверля меня своим фирменным взглядом: будто она просматривает мысли собеседника, как кинохронику. – Можешь располагаться и не тревожиться на его счет.
Какое счастье!
Я достала самое необходимое, умылась, припудрила нос, причесалась и вернулась в большую захламленную гостиную. В мир Пег, полный новизны и шумной суеты.
Оливия пошла на кухню и принесла маленький мясной рулет, гарнированный пожухлыми салатными листьями. Она верно рассчитала, что его на всех не хватит. Но вскоре вернулась с колбасой и хлебом, половинкой обглоданной курицы, блюдцем маринованных огурчиков и бумажными коробочками с остывшей китайской едой. Кто-то открыл окно и включил небольшой вентилятор, но в комнате по-прежнему было жарко и душно.
– Ешьте, детки, – сказала Пег, – берите, сколько кому надо.
Глэдис и Роланд набросились на мясной рулет, точно пара голодных крестьян. Я выбрала китайское рагу из свинины. Селия к еде не притронулась и молча сидела на диване, держа в одной руке бокал с мартини, а в другой – сигарету. Воплощенная грация.
– Как прошло начало спектакля? – спросила Оливия. – Я только конец застала.
– До «Короля Лира» не дотягивает, – пожала плечами Пег. – Но самую чуточку.
И без того хмурая Оливия нахмурилась еще сильнее:
– Что-то случилось?
– Да ничего не случилось, – отмахнулась Пег. – Совершенно проходной спектакль, но горевать тут не о чем. Он с самого начала был проходным. Никто из зрителей не пострадал. Все ушли на своих двоих. К тому же на следующей неделе у нас новая постановка, так что уже не важно.
– А отчет по кассе? Сколько собрали за дневной спектакль?
– Чем меньше мы будем говорить об этом, тем лучше, – заметила Пег.
– Сколько мы выручили, Пег?
– Не спрашивай о том, чего не хочешь знать, Оливия.
– Но я должна знать. С такой аудиторией, как сегодня, мы долго не протянем.
– И вот это ты называешь аудиторией? Какая прелесть! На пятичасовом я насчитала сорок семь человек.
