Дети апокалипсиса - Рус Дмитрий (читаем книги .TXT) 📗
Тюнинговать, как у детдомовцев, мне ее некогда, да и жалко портить хорошую вещь. Ну а вдруг за бортом не все так плохо?
Щелкаю верхним замком, затем нижним. Замираю на десяток секунд, затем скидываю цепочку и рывком распахиваю дверь. Резко отшатываюсь назад, вскидывая дубинку и готовясь ко встрече с неизвестным противником. Давай, вражина, атакуй! А я уж встречу промеж глаз!
Тишина…
Дураком выглядеть не боюсь – выживание в высшем приоритете. У меня дел – по самые брови. Нужно мать и сестру с дачи вытаскивать. Причем места там стремные – двенадцать километров до зоны-малолетки. Сэкономили, блин, на участке…
Выхожу в подъезд, осматриваюсь.
Вокруг – треш и угар! Изобилие окурков, мятые банки и битая стеклотара из-под пива, зассанный угол и моя изнасилованная дверь. Ну а как иначе это назвать? Обивка полностью содрана, стальное полотно во вмятинах и глубоких царапинах, около замка – глубокий прорез от циркулярки.
Скептически улыбаюсь – оптимисты, епта! Эту дверь батя у знакомого слесаря заказывал, а Степаныч халтуру не делает. Пожизненная гарантия от ЖЭК-14 – это сила! «Мэйд ин Бирюлево»!
Стальное полотно в два миллиметра толщиной, с внутренней стороны – хаотично напаяны наконечники токарных резцов. Соблюдайте технику безопасности – работайте в очках и перчатках. Наткнувшись на препятствие, диски имеют тенденцию лопаться в самый неожиданный момент. За металлом толстый лист фанеры – для мгновенного задымления помещения при резке болгаркой. Замки с секретом, скрытые петли. Ад для взломщика!
Я уже говорил, что батя крепко заботился о нашей безопасности? Жизнь он просто видел с разных ракурсов. Как сам говорит – розовые очки слетели с него еще в Грузии, от близких разрывов и пинков отдачи снайперской винтовки. Может, плотней надо было приклад прижимать?
Рядом с квартирами грубо намалеванные синей краской цифры. На моей – тройка со знаком вопроса. Хм, это что за цыганско-воровские метки?
У соседей слева – двойка, справа – шестерка, небрежно исправленная на кривую цифру «четыре». Разгадка ребуса крутится в голове, но пока что не дается. Морщу лоб, затем пожимаю плечами – позже разберусь!
Включаю фонарик, подхожу к электрощитку. Отпираю символическую защелку, распахиваю створки, отодвигаю в сторону заначку курящего соседа – пачку сигарет и стеклянную банку «а‑ля пепельница». Проверяю пробки. Как и ожидалось – все цело. Тут же лежит дешевая индикаторная отвертка – тыкаю ею в общую силовую шину: глухо. Электричество на щиток даже не приходит. Проблема куда как глобальней, чем сработавший автомат.
За спиной неожиданно лязгает дверной замок. Непроизвольно вздрагиваю, спешно хватаю прислоненную к стене биту, замахиваюсь уже в развороте! Скалюсь отчаянно и зло, понимая, что попался, и не успеваю.
– Дядя Саша? – раздается неуверенный детский голос.
Дядя Саша – это я. Но исключительно для тройки соседских детей – Карины, Киры и Кирилла. Причем мама у них – Ксения, а папа Константин. И там не то чтобы глюк в голове у родителей, а целая философия – единение семьи, усиление рода. Может, и есть в этом что-то…
Опускаю биту, облегченно выдыхаю – медленно и незаметно, стараясь не испугать малышню.
– Привет, Киря! А что, не похож?
Улыбаюсь, искренне и максимально открыто. С детьми в целом и с соседским трио в частности – у меня всегда отличные отношения. Угрозы во мне, что ли, не чувствуют? Да и повозиться с мелочью мне не в тягость. Благо фантазия буйная – с ходу придумываю сюжеты игр, от которых малышня сверкает глазами и пищит от восторга.
Кирилл смотрит на меня внимательно и немного настороженно. Видимо, на себя я все же не очень-то и похож. Да и сам первоклашка выглядит… хм… постаревшим? Сжатые в нитку губы, морщинка на лбу и седая прядь на голове. Какого черта?!
– Дядя Саша!!! – из-за спины Кири вылетает пятилетняя малявка, ловко уворачивается от пытающегося остановить ее брата и со счастливым визгом бросается ко мне.
Приседаю, невольно улыбаясь и разводя руки в стороны. Есть у нас такой ритуал, ага…
Кружу каруселью вцепившуюся в меня Карину. Счастливый детский смех отражается от изуродованных стен подъезда и звонким эхом несется по лестничному пролету. Киря по-прежнему хмурится, прикусывая губу и теребя в руках кухонный ножик из дрянного мягкого железа.
Останавливаюсь, придерживая повисшего на шее ребенка. Девочка обнимает меня за шею и доверительно шепчет на самое ухо:
– А у нас бабушка умерла!
Улыбка медленно сползает с моего лица. Смотрю на Кирю – у пацана подрагивает уголок рта, в глазах – решимость и отчаяние.
Ставлю мелкую на пол, одергиваю мятое, но чистенькое платье, беру за руку.
– Так, а пригласите-ка меня в гости! Кирилл, ты не против? Водой, кстати, не угостишь?
Парень качает головой – понимай, как знаешь. Нет – не против или нет – против? Или водой небогат?
Киря отходит в сторону, освобождая дверной проем.
А вот это уже однозначное приглашение. Захожу, ставлю девчонку на пол.
В квартире так же сумрачно, как и у меня. В гостиной хаос из игрушек, раскрасок, пластилиновых поделок. На обоях – корявые рисунки. Карина тут же виновато отводит взгляд, пытается заслонить особо крупного жирафа на стене и прячет за спиной измазанные фломастером руки. Ой, попадет ей от мамки! Или не попадет? Не дай бог…
Интерлюдия: Кирилл
– Киря, я не буду кашу!
Стоящий на табуретке у плиты паренек раздраженно поводит плечами. Он занят и сосредоточен. На стеклянной варочной поверхности разложен крохотный костерок. Над ним – кастрюлька с никак не желающей закипать водой.
С хрустом вырвав из толстой книги очередной листок, Кирилл скомкал его тонким фитилем и осторожно запихнул в угасающее пламя.
Да когда же она закипит-то?!
Тряхнув головой и сдув уголком рта настырные хлопья пепла, он повернулся в сторону кухонной двери и с легким раздражением крикнул:
– Будешь! Кашу надо есть, иначе не вырастешь!
Если честно, Кирилл и сам был не уверен – можно ли вырасти от комковатого месива из сухого молока и неизвестной желтой крупы. Но он всеми силами пытался придерживаться старого порядка. Порядка еще ТОЙ жизни…
– Ты невкусно делаешь! Беее!!! А вот мама – вку-у-у-сно! Хочу как у мамы!!!
Лицо парня окаменело. Прикрыв на секунду глаза, он с трудом разлепил обкусанные до незаживающих ссадин губы:
– Положишь больше варенья, будет как у мамы…
Пустой, безэмоциональный голос Кирилла никак не соответствовал капризному тону Карины.
– Смородинового хочу! Из маленькой банки!
– Хорошо, будет тебе смородиновое…
Услышав, как торопливо застучали по полу маленькие ножки, Кирилл стремительно обернулся к неплотно закрытой кухонной двери. С трудом удержав равновесие на качнувшейся табуретке, он предупреждающе вскинул руку и закричал:
– Не заходи! Я сам принесу!
– Ой, Киря, да я не боюсь совсем!
– Все равно, не заходи!
Обиженно шмыгнув прижатым к матовому дверному стеклу носом, Карина злорадно уведомила:
– А я на обоях еще одного жирафа нарисовала! Вот мамка тебя заругает!
Кирилл не ответил, лишь молча отвернулся к каше. Ложка с удвоенной яростью загрохотала по стенкам кастрюльки. За этим шумом вряд ли кто-то смог бы услышать невольный всхлип парня:
– Не заругает…
Пока я осматриваюсь, Кирилл приносит большую кружку воды. Жадно делаю первый глоток и непроизвольно морщусь. Теплая, соленая и чуть попахивающая.
Киря замечает мою реакцию, флегматично пожимает плечами:
– Вода в кране уже на второй день стала пропадать. Струйка все тоньше становилась… Вот я и решил набрать полную ванну. А потом она портиться начала – тогда мы ее посолили, как мама – огурцы на зиму…
– А я лаврушечки накидала!
