Дурная кровь - Гэлбрейт Роберт (полные книги txt) 📗
Теперь она знала об ультиматумах «либо я, либо армия», о двух суицидальных попытках («В Арране было обыкновенное притворство, – презрительно заявляла Илса. – Банальная манипуляция»), о принудительном десятидневном курсе лечения в психиатрической клинике. Выслушала она и целую коллекцию рассказов, озаглавленных по образцу дешевых триллеров: «Ночь хлебного ножа», «Дело о черном кружевном платье», «Кровавая записка». Робин узнала, что Илса считает Шарлотту распущенной, но отнюдь не сумасшедшей и что Ник с Илсой ссорятся по одному-единственному поводу: из-за Шарлотты, которая «была бы счастлива такое о себе услышать», неизменно добавляла рассказчица.
И вот теперь эта Шарлотта набирает номер агентства и требует, чтобы Страйк ей перезвонил, а Робин, голодная и смертельно усталая, сидя перед пиццерией, бередит себе душу мыслями об этом звонке, как язык бередит язвы во рту. Если Шарлотта позвонила в агентство, значит она не в курсе, что Страйк уехал проведать тяжелобольную родственницу, а следовательно, регулярных контактов они не поддерживают. Но в то же время насмешливый тон Шарлотты, по всей видимости, намекал на какое-то единение между ней и Страйком.
Лежащий на пассажирском сиденье, рядом с пакетиком миндаля, мобильный телефон зажужжал. Робин обрадовалась возможности немного отвлечься; сообщение пришло от Страйка.
Спишь?
Робин ответила:
Да
Как она и ожидала, звонок последовал немедленно.
– А надо бы поспать, – без предисловия начал Страйк. – Ты, наверно, с ног валишься. Сколько там, три недели без отдыха моталась за Хохолком?
– И сейчас занимаюсь тем же.
– Что? – Страйк был недоволен. – Ты в Глазго полетела? А Барклай где?
– В Глазго. Был на низком старте, но Хохолок не явился на посадку. Он поехал в Торки. Сейчас ужинает в пиццерии. А я в наружке сижу.
– Фигли его понесло в Торки, когда в Шотландии любовница ждет?
– Решил провести время с первой семьей, – сообщила Робин, жалея, что не видит, какое сейчас у Страйка лицо. – Он у нас двоеженец.
Эта весть была встречена молчанием.
– Ровно в шесть я была у его дома в Виндзоре, – продолжала Робин, – собиралась проводить его в Станстед, посмотреть, как он сядет в самолет, и сообщить Барклаю, чтобы встречал, но в аэропорт он не поехал. Выскочил из дому как нахлестанный, доехал до ближайшей камеры хранения, сдал туда свой чемодан и вышел с совершенно другим багажом, причем без накладки-хохолка. А потом отправился сюда… Нашей виндзорской клиентке предстоит узнать, что официально она не замужем, – добавила Робин. – Хохолок двадцать лет состоит в браке с этой мадам из Торки. Я разговаривала с соседями – якобы проводила социологический опрос. Одна из женщин с той же улицы присутствовала на их свадьбе. Хохолок, по ее словам, часто ездит в командировки. Душа-человек, обожает сыновей… Их у него двое, – рассказывала дальше Робин при изумленном молчании Страйка. – Подростки, лет восемнадцати, и каждый – точная копия отца. Один вчера упал с мотоцикла – это я вытянула из той же соседки, – так что теперь у него рука в гипсе, а сам весь в синяках и порезах. До Хохолка, видимо, дошла весть об этой аварии, вот он и примчался сюда, а в Шотландию не полетел. Здесь он известен не как Джон, а как Эдвард Кэмпион: Джон – его среднее имя, в Сети можно посмотреть. У него с первой женой и сыновьями прекрасная вилла с окнами на море, с обширным садом.
– Мать честная! – вырвалось у Страйка. – Стало быть, наша беременная подружка в Глазго…
– …это наименьшее из зол для госпожи Кэмпион-Виндзор, – подхватила Робин. – Хохолок ведет тройную жизнь. Две жены и любовница.
– С виду – плешивый бабуин. Но редкий везунчик. Говоришь, он там ужинает?
– В пиццерии с женой и детками. Я припарковалась у входа. Не успела щелкнуть его с сыновьями, но обязательно это сделаю, поскольку дети выдают его с головой. Мини-Хохолки, точь-в-точь как виндзорские близняшки. Как по-твоему, что он им рассказывает о своих перемещениях?
– Что был на нефтяных разработках? – предположил Страйк. – За рубежом? На Ближнем Востоке? Не зря же он так старательно подновлял загар.
Робин вздохнула:
– Клиентку ждет потрясение.
– Да и шотландскую любовницу тоже, – добавил Страйк. – Она уже на сносях.
– Удивительное постоянство вкуса, – отметила Робин. – Если выстроить их в ряд – жену из Торки, жену из Виндзора и любовницу из Глазго, – то получится изображение одной и той же особы с промежутками в двадцать лет.
– Где собираешься заночевать?
– В «Трэвелодже» или в семейной гостинице, – Робин уже в который раз зевнула, – если найду свободную койку в разгар сезона. По мне, лучше было бы в Лондон вернуться, но сил нет. Я в четыре утра встала – это притом что вчера десять часов отработала.
– Никаких разъездов, никаких ночевок в машине, – отрезал Страйк. – Сними комнату или номер.
– Как там Джоан? – спросила Робин. – Если тебе нужно задержаться в Корнуолле, мы здесь справимся.
– Хлопочет вокруг нас день и ночь. Тед согласен, что нужно дать ей покой. Через пару недель я снова к ним наведаюсь.
– А ты с какой целью звонишь – узнать новости про Хохолка?
– На самом деле звоню я совсем с другой целью: рассказать о последних событиях. В местном пабе…
Он вкратце обрисовал ей знакомство с дочерью Марго Бамборо.
– Я успел ее погуглить, эту Марго Бамборо, – сообщил Страйк. – Врач, двадцать девять лет, замужем, годовалая дочь. В конце рабочего дня вышла из амбулатории в Кларкенуэлле, обмолвившись персоналу, что перед уходом домой ненадолго встретится с подругой в ближайшем пабе. Подруга ждала, но Марго так и не появилась, и никто ее больше не видел.
Наступила пауза. Робин, не сводя глаз с окна пиццерии, спросила:
– И эта дочка считает, что ты почти сорок лет спустя выяснишь, что произошло с ее матерью?
– Она, похоже, вдохновилась, когда увидела меня в пивной, поскольку до этого побывала у экстрасенса и услышала, что ей будет «знамение».
– Хмм… – протянула Робин. – И каковы, по-твоему, шансы на успех по прошествии такого срока?
– От призрачных до нулевых, – ответил Страйк. – Но в то же время истина где-то близко. Люди не испаряются бесследно.
Робин услышала знакомую интонацию, которая указывала на раздумья о проблемах и возможностях.
– Значит, с утра пораньше ты опять встречаешься с осиротевшей дочерью?
– Согласись, это повредить не может, – сказал Страйк.
Робин не отвечала.
– Я знаю, о чем ты подумала, – сказал он с некоторым вызовом. – Но клиентка доведена до крайности… уже обращается к экстрасенсам… грех не помочь в такой ситуации.
– Думаю, охотники помочь в такой ситуации найдутся и без тебя.
– Но я же могу выслушать человека, правда? И денег зря не возьму, в отличие от многих. А если исчерпаю все возможности…
– Я тебя знаю, – перебила Робин. – Чем меньше ты накопаешь, тем больше врастешь в это дело.
– Если в условленный срок я не представлю никаких результатов, мне наверняка придется иметь дело с ее супружницей. Видишь ли, это однополая пара, – уточнил он. – И супружница – психол…
– Корморан, я перезвоню. – Не дожидаясь ответа, Робин прервала разговор и бросила мобильный на пассажирское сиденье.
Из пиццерии только что вышел Хохолок, а за ним жена и сыновья. Улыбаясь и болтая, они направились к своей машине, припаркованной ярдах в пяти от ее «лендровера». Подпустив их на достаточное расстояние, Робин подняла фотокамеру и быстро отщелкала серию снимков.
К тому моменту, когда они поравнялись с «лендровером», камера уже лежала у нее на коленях, а сама Робин склонила голову над телефоном и сделала вид, что набирает сообщение. Глядя в зеркало заднего вида, она проследила, как Хохолок с семейством загрузились в машину и направились в сторону своей виллы.
В очередной раз зевнув, Робин позвонила Страйку.
– Все сделала, что собиралась? – спросил он.
– Угу. – Не отпуская телефона, Робин одной рукой проверяла сделанные фотографии. – Есть пара четких снимков его с сыновьями. Надо же, какая мощная наследственность. Все четверо детей – на одно лицо. – Она убрала фотоаппарат в сумку. – Ты понимаешь, что я сейчас нахожусь в двух часах езды от Сент-Моза?
