Исцеление огнем - Михайловский Александр (книги онлайн полные txt, fb2) 📗
– Насколько я понимаю, – сказал Фрунзе, глядя в окно на раскинувшийся внизу порт, Черное море и Воронцовский маяк, – неукоснительного следования этому правилу можно добиться только при социалистической системе хозяйствования, а при капитализме каждый крупный землевладелец-латифундист будет действовать исключительно в своих собственных интересах, игнорируя любые запреты.
– Вы правы, но лишь отчасти, – ответил я. – помимо социализма, неукоснительное исполнение законов обеспечивает абсолютная монархия, в которой самодержец стоит над всеми партиями и классами, а не является предводителем отряда помещиков и капиталистов. Также матроны, то есть предводительницы, диких эйджел, у которых вообще нет никакого государства и, следовательно, законов, в подобных случаях заключают соглашения «ради общего блага». Они живут во много раз дольше обычных людей и мыслят совершенно иначе. Для большинства власть имущих из человеческой популяции пятьдесят лет – это почти вечность, ибо столько они не проживут, а потому, особенно при разных демократиях с их легкозаменяемыми политиками, действуют по принципу «после нас хоть потоп». Для эйджел же пятьдесят лет – это краткосрочная перспектива, которая наступит уже завтра, в крайнем случае через месяц, поэтому они воспринимают экологические угрозы со всей возможной серьезностью. Кроме того, они чрезвычайно трепетно относятся к собственному потомству, поэтому и к планированию действий, результаты которых скажутся за горизонтом их личного существования, то есть через несколько сотен лет, они относятся так же серьезно, как и к текущим вопросам.
– Если вас послушать, то среди этих эйджел царит всеобщее счастье, почти что коммунизм, – с сомнением произнес Фрунзе.
– Никакого всеобщего счастья там нет, как и при любой разновидности первобытнообщинного строя, – ответил я, – да и коммунизм у эйджел – совсем не тот, к какому надо стремиться. В русской галактической империи добились довольно неплохих результатов, соединив социалистические принципы устройства общества и абсолютную монархию, встроив в эту структуру специалистов эйджел на тех местах, где они оказались незаменимы. Думаю, что всем прочим мирам тоже следует пойти таким же путем.
– Не думаю, что для нас будет приемлемо возвращение к абсолютной монархии, – резко ответил мой собеседник. – Этот этап мы прошли, и, надеюсь, навсегда.
– Ой ли? – деланно удивился я. – А как тогда воспринимать товарища Ленина? Ведь если бы не он, то и Октябрьское восстание не могло бы состояться, ибо сколько в ЦК было крикливых самодовольных самцов, столько было и мнений, да и после того, как большевики взяли власть, ситуация отнюдь не улучшилась. Троцкий гнул свою линию и никого не слушал, Свердлов свою, а Бухарин свою, и все они готовились к краху Советской власти и бегству в далекие палестины. И только товарищ Ленин своей волей и энергией сумел удержать в целостности этот расползающийся тришкин кафтан, сориентировав партию не на разгром и бегство, а на решающую победу идей Октября. Кто он тогда после этого, как не советский монарх? И товарищ Сталин, наследовавший товарищу Ленину, также в исторической перспективе выглядел скорее как абсолютный монарх, чем предводитель большинства в ЦК, и только это свойство позволило ему вести советский народ через все испытания от победы к победе. А вот когда товарищ Сталин умер, то наступило время представителей большинства, которые всего-то за тридцать пять лет довели ранее вполне процветающую советскую систему до цугундера. Социализм вообще-то, если брать исходный смысл этого слова, это правление в интересах всего общества, а не отдельных партий или классов, буржуазии или же пролетариата и беднейшего крестьянства. Мне известно как минимум два мира, где российский монарх, пусть даже с посторонней помощью, сумел рывком поднять себя над угнетающими классами и повести свой народ к лучшему будущему. Да и я сам тоже провел подобные преобразования в двух мирах, постаравшись по максимуму подружить абсолютную монархию и большевизм…
Михаил Васильевич призадумался, и как раз в этот момент первопризывная амазонка Аканта доложила нам, что главные пленники пришли в себя. Что ж, значит, пришло время идти и вершить разбор полетов.
Четверть часа спустя, там же, угловая комната на втором этаже
Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский
Едва только мы с Фрунзе и Махно вошли, гражданин Карелин сразу узнал мою персону, и аж позеленел от испуга, попятившись в угол. А ведь мог бы сразу догадаться, что этого дела я так просто не оставлю. Дивизия Неверовского в Киеве два месяца тоже не груши околачивала, да и чтобы прихлопнуть Маннергейма вместе с его правительством, я время и возможности все же нашел. Вой боли, ужаса и разочарования после того удара сейчас стоит по всему миру, и не услышать его мог только глухой. А так оно, наверное, и есть, ибо сюда, в Одессу, крики и вопли страдальцев из Европы в это суровое время просто не доносятся. Вот поэтому человек так удивлен моим возвращением после месячного отсутствия.
Муравьев и второй его подельник, в котором Истинный Взгляд убедительно опознал предводителя одесских левых эсеров гражданина Арнаутова Василия Алексеевича, с удивлением смотрят на перепуганного Карелина. Мол, что это за троица зашла, и тут же один из ведущих идеологов партии левых эсеров вдруг затрясся как осиновый лист? Фрунзе Муравьев в лицо не знает, ибо в то время, когда великий авантюрист крутился в Петрограде, Михаил Васильевич действовал на региональном уровне сначала в Минске, а потом в Москве и Шуе. Я и тем более Махно ему тоже неизвестны, ибо не имели удовольствия пересекаться с ним раньше, а если бы пересеклись, то сейчас этого деятеля в Одессе просто не было бы.
– Ну что, Владимир Александрович, допрыгался? – спросил я у старого знакомого. – Не впрок, значит, оказались мои предупреждения после Брестской эпопеи. Ну что же, извиняй теперь, если что-то пойдет не так. В таком виде, как сейчас, ни ты сам, ни вся ваша партия мне совершенно не нужны. Тут даже моей сущности Адепта Порядка все ясно – труп в крематорий, пепел в канализацию, а дело в архив. Не было никогда таких в природе, и точка.
– П-п-простите, товарищ Серегин… – растерянно проблеял Карелин, – оно само так вышло, мы не хотели…
– Чего, гражданин Карелин? – переспросил я, испытав явственную щекотку в районе темечка. – И в товарища Ленина из нагана оно тоже выстрелилось само, а вы того не хотели? Или все же пан Канегисер совершил покушение на самого главного человека большевистской партии по приказу ЦК партии левых эсеров? Между прочим, мне прекрасно известно, что это идиотское решение было принято при непосредственном вашем участии, а его заказчиками были британский посол Брюс Локкарт и французский посол Жозеф Нуланс. Молчите? А ведь именно товарищ Ленин просил товарища Дзержинского не ворошить ваш вонючий гадюшник палкой, а то вдруг вы одумаетесь и вернетесь к конструктивному сотрудничеству. Но предполагать за вами такое – это все равно что ожидать от козла производства сметаны в стеклянной банке с железной крышкой, ведь вы, левые эсеры, ни с кем и никогда конструктивно не сотрудничали, чуть что хватаясь то за бомбы, то за браунинги. Именно поэтому вас следует отстреливать как бешеных собак, без срока давности и без различия пола и возраста, заботясь только о том, чтобы от этой практики не страдали нормальные люди.
Я говорил, а щекотка в районе темечка все усиливалась, голос звучал все громче и громче, а Муравьев, Карелин и гражданин Арнаутов, съеживаясь, отступали от меня все дальше и дальше, пока не забились в угол, откуда смотрели на меня глазами с неестественно расширенными зрачками. Они что, и в самом деле балуются кокаином? И тут же Истинный Взгляд мне доложил, что Карелин с Арнаутовым по этой части чисты, лишних собак на них вешать не надо. Вся дурь в их головах – чисто идейного, «народнического» происхождения, и ее там столько, что никакого кокаина не надо. В этом я убедился, когда отвращал местную советскую власть от принятия левоэсеровского закона о социализации земли. Выводить таких из оборота следует недрогнувшей рукой, причем не дожидаясь тридцать восьмого года.
