Волк 8: Лихие 90-е - Киров Никита (книги хорошего качества txt, fb2) 📗
– Разберусь, я тоже не подарок. И где эта расписка?
– В бумагах была, надо искать. Я говорил Кольке… набери-ка его, напомню..
Я набрал номер Кузьмичёва и приставил телефон к голове Ремезова. Тот приказал майору ещё раз перепроверить бумаги, найденные на месте происшествия. Кузьмичёв заявил, что старая расписка не попадалась, но он посмотрит внимательнее.
Тут я уже напрягся. Как-то всё слишком совпало. Надо бы съездить к этому Револьду, пока не поздно. Покушение на Ремезова устроили, когда он возвращался от него. Наши враги тоже могут быть в курсе про старого чекиста, и любую связь предпочтут оборвать. Тем более, раз устроили покушение на действующего полковника ФСБ, назад дороги уже нет, пойдут дальше.
– А что у тебя с охраной? – спросил я.
– Какая охрана? – он покачал головой и поморщился. – Официально же авария. Надо душить кого-нибудь, чтобы дело начинали, а я пока здесь. И праздники не вовремя, пока Москва проснётся, пока почешется… Я бы и к Револьду людей отправил, но…
– Тебе нужна охрана сейчас, хотя бы на ближайшие дни. Но если я своих поставлю, могут менты приехать и их арестовать, а потом кто-нибудь закончит. Или меня подставят под это дело. Когда здесь Крюков лежал, нас прикрывал ты, а сейчас некому.
– Кузьмичёв может.
– Он молодой и никого не знает. Хм, – я задумался. – Дай мне номер Левшинова из читинского СОБР, я с ним поговорю от твоего имени. Ты же его хорошо знаешь, а он принципиальный, замучаются на него давить. Отправит пару ребят тебе на помощь, а я им оплачу работу. А то пока твои почешутся, время пройдёт.
– А ты много для меня делаешь, Макс, – он выдохнул.
– Потому что надо.
Не сказал, что во многих случаях я избегал части проблем по двум причинам: в конторе работало много людей с оружием и боевым опытом и что я лично знал офицера ФСБ. Но раз Ремезова вывели из строя, могут возобновить нападки. А мне нужен прожжённый кгбшник, чтобы отбиться от угрозы, а не молодой кабинетный офицер, каким был Кузьмичёв. Да и что-то он подозрительно себя вёл.
– Ты лечись, – сказал я. – И дай мне адрес этого деда, я съезжу к нему. Может, ещё чего подкинет полезно.
– Ща, вспомню, будет тебе адрес.
– И подсказывай, что ещё полезного в голову придёт и кто надёжный, чтобы обратиться за помощью. А то сейчас наглеть начнут многие.
– Договорились. Ещё одна вещь. Они прибыли с центра, – сказал он приглушённым голосом. – Но действуют через местных.
– Полковник Шелехов и майор Горбань. Да, но Шелехов же не будет делать всё сам, у него есть майор для этого, у которого остались старые контакты.
А про себя подумал, что если Горбань не будет делать всё своими руками, то и Шелехов не станет заниматься этим сам. А он далеко, и люди на местах подумают, стоит ли помогать Шелехову, когда Ремезов рядом? Рано или поздно он выздоровеет, главное, чтобы дожил до этого момента.
Но если всё подстроили по приказу Шелехова и связанных с ним людей, то действуют они в тайне. А что они могут бояться в это время? Огласки, например… но об этом ещё надо было подумать.
Больше Ремезова я мучать не собирался, позвал медсестру вколоть укол. А на тумбочке я оставил газетку, где на главной странице было чёрно-белое фото со вчерашнего закрытия Олимпиады в Нагано, Япония.
Там же опубликован медальный зачёт, где у наших было третье место, а первое у немцев. Как я и ставил, и о чём однажды говорил с Ремезовым. Судя по его взгляду, он тот разговор вспомнил, но ничего не сказал, засыпал после укола.
* * *
Посёлок Каштак находился на окраине Читы. На машине туда ехать не так и долго, но едва отправился в путь, как понял, что легко с этим не будет.
Убедился в этом быстро. Когда прибыл по нужному адресу в частном секторе, то на месте дома увидел только чёрные обгоревшие брёвна, обрушившуюся крышу, лежащие повсюду осколки лопнувшего шифера, и полуразрушенную кирпичную печь в центре руин. Чуть дальше стояла баня, целая, если не считать выбитых стёкол.
Снег не выпадал давно, а старый вокруг дома растаял после пожара, обнажая неубранный с осени мусор. Деревянные ворота были выбиты и лежали на земле, похоже, их сломала пожарная машина, которая прибыла тушить огонь. На остатках печки сидела ворона, которая взлетела, когда я подошёл к калитке. Номер дома был написан мелом, его ещё видно – 27. Сюда мне и было нужно, но делать здесь уже нечего.
– Взорвался, о-ей-ё, – услышал я чей-то голос за спиной. – Как бахнуло, аж стёкла задрожали! Я ещё давеча говорю, что он бухат много, кабы чё не случилось.
Из калитки дома напротив выходил седой усатый дед в тёплой клетчатой рубахе синего цвета и шапке-ушанке. Он выкатывал за собой тележку с большим алюминиевым бидоном на ней, похоже, собрался ехать с ней за водой на ближайшую водокачку. Грязные от угольной пыли и пепла китайские дутики скрипели при каждом шаге.
– Тот, кто здесь жил? – спросил я. – И как взорвался?
– Так алкаш был, – дед махнул рукой. У него был своеобразный местный выговор, как у многих стариков. – Старый Револьд, вон, здесь жил, один, жена-то у него давно померла. В милиции, говорел, работал раньше. Бухал по-чёрной, кажный день. Пожарный говорел, каво он, пьяный был, с сигаретой уснул, а у него баллон с газом на кухне стоял, большой такой, красный. Вот и загорелось, и как рвануло сегодня ночью! Внуков напугал, всех, о-ей-ё! Всю ночь тушили! А у меня сено ж, я всю ночь вон караулил бегал, воду готовил, тушить хотел. Уголёк бы какой прилетел, занялось бы и всё! А сгорело бы, чем бы я корову кормил? А без коровы-то сложно, у меня старая её доит, так хоть молочко продать можно. Я ж раньше-то на мебельной фабрике работал, потом гонят с работы-то, старый стал, говорят, а я говорю, давайте хоть сторожем поработаю…
Дальше он жаловался на пенсию и на Ельцина, но ключевое он сказал в старом начале. Старый Револьд, ещё только вчера говоривший с Ремезовым, был мёртв, сосед лично видел, как выносили чёрные после пожара останки.
А ведь старик не говорил соседям, что работал в КГБ, хитрил.
– А бумаги не видели? – спросил я на всякий случай.
– Какие?
– Ну может быть, какие-то кипы бумаг? Старые дела, папки, всё такое…
– Ничё такого не видел. Да и какие бумаги? Старый он был, бухал, но, – тут дед хитро усмехнулся. – Бабу-то молоду себе завёл.
– Какую бабу?
– Да ездила к нему, он даже не пил эти дни.
Слава, куривший рядом с БМВ и слушавший разговор, вдруг свистнул и показал мне на другой конец улицы. Там только что скрылась жёлтая машина, иномарка, но модель я не рассмотрел.
– Сюда ехала, – сказал Слава. – А потом нас увидела и развернулась. Жёлтая ауди.
– Точно ауди?
– Похоже, но не уверен.
От деда удалось только выведать, что к старику Револьду приезжала молодая женщина на жёлтой машине, пару недель как. Больше ничего.
* * *
Пришлось возвращаться. Странно, что Кузьмичёв ничего не сказал о погибшем Револьде, он точно должен был знать, что погиб ветеран КГБ, особенно тем, которым интересовался его шеф.
И бумагу он не нашёл. Я плохо знал майора Кузьмичёва, не понимал, какой это человек и что он хочет. Но полагаться на него не буду, а то мало ли, вдруг он решил поработать с коллегами из центра и кинуть Ремезова.
А это значит, что силового прикрытия у меня не будет. Дальше сам, пока Ремезов не вернётся к работе. Впрочем, я не приучался к хорошему, и большинство проблем мы решали сами, подключая остальных по необходимости. Сейчас такой же случай, хотя будет сложнее.
Покушение может быть и на меня. Повсюду буду ездить с вооружённым Славой, а в заплечной кобуре держал не служебный ИЖ, а тот ПСМ от Ремезова. Несмотря на габариты, это опасное оружие. Ослабленный патрон ИЖ вполне мог не пробить зимнюю одежду, а вот ПСМ, по словам Жени, прошивал лёгкие бронежилеты не хуже ТТ. Не зря же мне его подогнал полковник, пусть будет при мне на самый крайний случай.
Вернулся в гостиницу. Едва мы дошли до номера, как Слава полез под куртку, завидел человека в чёрной кожанке. Но оружие не доставал.
