Будущее в тебе. Лёд и пламя - Кожевников Олег Анатольевич (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации TXT, FB2) 📗
Глава 3
Появился я на месте сбора взвода позже, чем планировал. Пришлось приспосабливать лыжи Сидоркина на свои валенки. У меня лопнул ремешок крепления, наверное, ещё при первом выстреле, когда я упал в снег. Вооружённый уже СВТ-38, я подъехал к группе красноармейцев, стоящих вокруг Асаенова. Он им что-то говорил, наверное, рассказывал, что произошло с комиссаром. Все двадцать шесть человек из моего взвода уже были здесь.
Не теряя время на лишние слова, я сразу приказал построиться и кратко обрисовал сложившуюся обстановку. Потом поставил задачу каждому отделению и порядок движения к намеченной цели. Решил, что будем двигаться по лесу, вокруг этого большого поля, двумя группами. Первую, разведывательную, поведу я, в неё войдут ещё два человека – Кирюшкин и Асаенов. Остальные будут двигаться цепочкой за нами, на расстоянии не ближе чем сто метров. Замыкающим едет комот-1, старший сержант Курочкин, в случае чего он же принимает командование взводом на себя. Одновременно он исполнял и обязанности помкомвзвода, взамен убывшего по ранению Нилина. Ещё я отослал красноармейца Перминова в штаб батальона – доложить о гибели комиссара от пули снайпера и о наших дальнейших действиях.
С собой в передовой дозор много народу я брать не стал, посчитав, что вполне хватит и трёх человек. Можно было бы взять и одного Кирюшкина, но эта мысль ушла сразу же, чем-то это мне напомнило последний выезд с Сидоркиным. Тот же лес, те же снайпера и нас двое, а в итоге – Саня убит, я чудом остался жив.
Кирюшкин (боевая кличка – Якут) принадлежал к какой-то северной народности Сибири, но полностью обрусел, русский язык знал прекрасно. На гражданке он был охотником и сейчас, после гибели Сидоркина, лучшего следопыта и лыжника в нашем взводе, пожалуй что, и не осталось.
Асаенова (боевая кличка, придуманная мной – Шерхан) я взял, потому что мне понравился этот парень – своим спокойствием и умением быстро соображать. Чего только стоил эпизод с гибелью политрука. К тому же, практически с момента его появления, какая-то часть меня, наиболее близко соприкасаемая с командирской жилкой моего деда, внимательно отслеживала все его действия. И пока была очень им довольна. Тем, как он инстинктивно грамотно укрывался от возможного выстрела снайпера. Ни разу не подставился, всё время находил какое-нибудь укрытие и при этом не суетился и ни капли не нервничал. И тем, как он двигался на лыжах, легко, быстро. Одним словом, весь военный опыт моего деда говорил, что если этого парня немного подучить, то получится лучший боец из всех тех, кого он видел.
Последний раз, проинструктировав комота-1 Курочкина (боевая кличка – Ряба), наша троица двинулась вперёд вдоль края леса. Первым, пробивая для всех лыжню, катил Якут, за ним, метрах в пяти, я, последним скользил Шерхан. Минут через двадцать такого движения, когда мы уже ощутимо приблизились к соснам, на которых засели снайпера, Кирюшкин остановился. Когда я к нему подъехал, он еле слышно зашептал:
– Однако вон по той большой сосне человек в маскхалате лезет.
И показал мне на дерево метрах в трёхстах от тех сосен, на которых, как я и предполагал, засели снайпера. Это гигантское дерево находилось как раз по ходу нашего движения. Достав снятый с Каневского бинокль, я посмотрел на эту здоровенную сосну. Действительно, по импровизированной лестнице из прибитых прямо к стволу деревяшек, спускалась трудно различимая даже в бинокль фигура в пёстром маскировочном комбинезоне. Спускаться до поверхности снега ей оставалось метров десять. Разглядел я и площадку, куда вела эта лестница. Между ветвей, метрах в двадцати пяти над землёй, было положено несколько толстых досок. Оглядел я и соседние деревья, а также, уже в который раз, видневшиеся верхушки сосен нашей первоначальной цели, откуда стреляли «кукушки». Никаких признаков снайперских гнёзд нигде не за метил.
«Да, место для „кукушки“ чухонцы выбрали хорошее, – мысленно оценил я эту снайперскую позицию, – если бы стрелок не полез сейчас зачем-то вниз, хрен бы мы его первыми заметили».
Я поблагодарил Бога за то, что он вразумил меня пустить вперёд Кирюшкина. Первоначально я сам хотел двигаться первым, надеялся на свою подготовку, полученную в эскадроне. Но вовремя вспомнил, что когда мы с Сидоркиным попали в снайперскую засаду, впереди двигался тоже я и ничего подозрительного не заметил. Тогда, конечно, меня в этом теле не было, но ведь дед обладал неплохой пластунской подготовкой. Поэтому я и решил в этом рейде довериться опыту и интуиции профессионального охотника. Ещё я подивился предусмотрительности финнов. Они, практически со всех сторон, окружили место своей засады у дороги снайперскими постами.
Мои размышления прервал шёпот Якута:
– Товарищ лейтенант, однако, давайте, пока он на дереве, я его одним выстрелом сниму, как белку.
– Нет, дорогой товарищ, постараемся его взять живым и тихо. Этот «язык» сам нам в руки идёт. Брать будем мы вдвоём с Шерханом, а ты, Якут, внимательно вокруг смотри – будешь прикрывать нам спины.
Стоявший рядом и внимательно всё слушавший Наиль вдруг высказал своё предположение:
– Я думаю, чухонец спускается, чтобы просраться. А что, сейчас всё тихо, стреляли последний раз с полчаса назад, да и то свои. Наверное, он предполагает, что они отогнали разведку русских, и до подхода основных их сил всё будет тихо – самое время опорожниться, чтобы не обосраться во время боя. С дерева срать или в миску, их европейская сущность не позволяет. Да и на запах говна могут слететься стаи птиц и демаскировать эту снайперскую лёжку. Наверное, сюда посадили молодого и не очень опытного стрелка – дурак, вчера от пуза нажрался, а теперь всё, пипец котёнку.
– Ладно, знаток системы пищеварения, скидывай свою винтовку, чтобы не мешалась. Сейчас аккуратно, не шумя, подкатываем к этой пташке, и ты кулаком по башке отключаешь нашу кукушечку, только, ради бога, тихо, и смотри, не пришиби его.
Сказав это, я тоже скинул самозарядку и бинокль, перед этим сняв брезентовый ремень с винтовки и, уже молча, покатил в сторону медленно спускающегося с сосны снайпера. Он через каждые метра три останавливался и прислушивался к шуму леса. Всё-таки он был явно неопытен, услышать что-нибудь подозрительное можно было максимум метров за тридцать, да и то не факт. В воздухе стоял гул канонады отдалённых выстрелов и вопли растревоженных птиц. Иногда раздавался треск ломающихся сучьев, это ошалевшие дикие звери, а может и обезумевшие домашние животные, метались, не зная, где им найти покой и прибежище. На слух полагаться в таких условиях не следовало. Всё равно, если ты даже услышишь подозрительный шум метрах в двадцати от себя – будет уже слишком поздно.
К месту, где находился финн, мы выскочили с Наилем практически одновременно. Тот действительно сидел и справлял свои естественные нужды. Рядом лежали снайперская винтовка и сапёрная лопатка. На белом снегу очень чётко выделялась пёстрая одежда снайпера. Шерхан с ходу, на скорости, заехал сидящему чухонцу своим кулачищем в лоб. Тот, первоначально ошарашенно смотревший на несшийся на него белый смерч, как-то нелепо хрюкнул и сел голым задом на наваленную только что им самим кучу говна. Тут подлетел я и, придерживая его за шею, запихнул ему в рот свои варежки – это был подготовленный мной заранее импровизированный кляп. Потом мы вместе с Шерханом вытащили нашего пленника из этой своеобразной выгребной ямы, связали ему руки, сняли верхние, маскировочные, шаровары и куртку и натянули на грязный, вонючий, голый зад его штаны.
Когда подтащили финна к стоящей недалеко берёзе, пленный очнулся и, выпучив глаза, начал мычать. Не обращая на это внимания, мы примотали его верёвкой к стволу. Верёвка нашлась в сидоре запасливого Якута. Он подкатил буквально через минуту после того, как мы скрутили снайпера. Ещё в его заплечном мешке нашлось, правда, грязное, требующее основательной стирки, исподнее бельё. Я его реквизировал на нужды советской власти. Сделал из исподних штанов кляп и заменил им свои варежки, торчащие из широко открытого рта пленного. Было как-то холодновато, я хоть и был привычен к зауральским морозам, но, когда снял варежки, почувствовал себя неуютно, от того, что холод начал пробираться под одежду. По моим ощущениям, мороз был гораздо ниже десяти градусов, про которые мне сегодня утром говорили в штабе батальона.
