Контрольная схватка - Тамоников Александр (библиотека книг TXT, FB2) 📗
– Гранаты, – простонал боец.
Буторин сразу понял, что за сумку тащил с собой раненый. Он распахнул брезент и достал из сумки три гранаты Ф-1. Рассовав две по карманам, он зажал одну в руке, а в другую взял автомат.
– Боря, я возьму пулеметчика на себя, а ты, если что, прикрой, отвлеки. Там подлесок густой, можно подойти близко.
– Ты левее возьми, там пригорочек. Эту нашу позицию они уже засекли. Боюсь, что уже ползут в нашу сторону. Не столкнись с ними!
Ползти с гранатами в карманах было неудобно. Буторин подумал о том, какие у него завтра будут синяки на бедрах от таких упражнений, и на душе сразу стало легче. «Правильно, о жизни думай, о завтрашнем дне. А синяки – это так, для девочек, это просто насмешка. Они пройдут, а вот пуля в сердце – это уже серьезно. Думай о синяках, проклинай эти кусты и гранаты вместе с фашистами, в которых они скоро полетят. Ох полетят! В том числе и за то, что я натерпелся, ползая с гранатами в карманах!»
Сзади снова началась активная перестрелка, снова затрещали ППШ, а значит, ребята еще живы. И снова заработал немецкий пулемет, снова заурчал двигатель бронетранспортера. Значит, продвигается железная коробка по лесу, а за ней перебегают автоматчики. «Так они пол-леса пройдут не останавливаясь», – думал Буторин, снова перекатившись влево на несколько метров. Вот и пригорок, о котором они говорили с Борисом. А пулемет лупит совсем рядом. Метрах в пятнадцати, не дальше. Понимая, что с этой стороны пригорка его немцам не видно, Буторин на четвереньках, как собака, стал подниматься вверх, шипя от боли, когда под колено попадался острый камешек.
Буторин понял, что сильно ошибся и насчет пригорка, и насчет того, что не виден немцам, и в том, что с такой легкостью посчитал врага дураком. Двое автоматчиков, видимо из боевого охранения, шли через пригорок, внимательно глядя по сторонам и выискивая русских. Наверное, они все же слишком увлеклись тем, что искали русских под пригорком, за деревьями внизу. То, что русский окажется прямо у них под ногами, стоя на четвереньках, они, видимо, никак не ожидали.
Все, что в этой ситуации смог сделать Буторин, что подсказали ему его боевые рефлексы, – это упасть на спину и одновременно с ударом под ноги ближайшему немцу дать автоматную очередь. Автомат он держал одной левой рукой, и поэтому эффект от стрельбы был слабоват. Да и делать все пришлось поспешно. Тем не менее задний автоматчик рухнул на траву как подкошенный и, прокатившись пару метров вниз, замер у колючего кустарника. Но ближайший к Буторину враг оказался невредим, хотя и немного растерялся. Немец упал, выпустив автомат, который висел на ремне на его плече. Буторин уже не мог стрелять, потому что немец навалился на его автомат и пришлось поспешно выпустить оружие из рук и сцепиться с солдатом врукопашную.
Вопрос был простым: или выпустить гранату, зажатую в правой руке, и драться с немцем голыми руками, или постараться не терять ее. Не задумываясь, оперативник принял другое решение, которое ему подсказала интуиция. Нет времени бороться, кататься по земле. Это не борцовский ковер, и здесь не зарабатывают баллы удачными бросками и другими проведенными приемами. Здесь бьются насмерть. И все решает время, секунды. И Буторин не стал хвататься за руки немца, не стал отрывать его пальцы от своего горла. С головы немца во время падения слетела каска, и это решило его судьбу. Буторин что есть силы ударил зажатой в кулаке гранатой немца в висок, потом еще и еще.
Тело еще падало и сползало по склону на виду у немецких автоматчиков, а Буторин уже вырвал кольцо, и окровавленная граната полетела прямо в кузов бронетранспортера. Несколько очередей ударили по пригорку, но Виктор упал и откатился в сторону за дерево. Падая, он успел сунуть руку в карман и вытащить вторую гранату, и снова бросок. Он еще не успел вырвать предохранительное кольцо, как внизу раздался взрыв. Не задумываясь он бросил вторую гранату снова в кузов бронетранспортера, откуда вспучился серый гриб взрыва. Третья граната полетела в автоматчиков у склона, а потом Буторин хватал автомат за автоматом. Сначала одного убитого немца, потом второго. Он опустошал магазин за магазином «шмайсеров», когда нашел, наконец, свой автомат и глянул вниз из-за дерева.
В открытом кузове колесно-гусеничного бронетранспортера что-то дымило. У турели пулемета скорчилось тело солдата. Еще одно свесилось с борта головой вниз. Водительская дверь была открыта, и оттуда свисала окровавленная рука. Несколько тел немецких солдат лежали вокруг машины, и среди них, осторожно ставя ноги на траву и постоянно крутя головой из стороны в сторону, медленно продвигался Коган. Буторин хотел окликнуть товарища, но воздержался. Поверни сейчас тот голову на окрик, а тут недобитый немец поднимет оружие, и пиши пропало! Чуть дальше, из-за деревьев, вышли двое разведчиков. Коган на что-то указал им рукой. Наконец Борис остановился, убедившись, что в живых никого из немцев не осталось, и крикнул:
– Виктор! Отзовись! Живой?
– Здесь я! – отозвался Буторин и начал спускаться. – Чего мне сделается.
И тут совсем недалеко раздался пушечный выстрел. Все сразу обернулись на звук. Второй выстрел, потом сразу два слились в один гул. Разведчики слушали, замерев на месте и пытаясь понять, что там сейчас происходит на батарее, как развивается бой. Что-то изменилось, выстрелы стали другими.
– Танки стреляют, – пояснил мотоциклист. – Немецкие.
Прислушавшись, Буторин и Коган стали постепенно различать выстрелы наших и немецких пушек. Танки били почти не переставая. Конечно, несколько десятков машин попали в огневые клещи. И они еще даже не поняли, откуда по ним ведется огонь. А артиллеристы, как в тире, выбивали из-за укрытия танк за танком. Вот уже над лесом стали подниматься столбы черного дыма. Сквозь артиллерийскую канонаду пробивались автоматные и пулеметные очереди.
– Все живы? – спустившись с пригорка, спросил Буторин.
– Так точно, товарищ майор, – бодро ответил сержант-автоматчик. – Двое раненых. Один тяжело, крови много потерял. В бедро пуля угодила, задела артерию.
– Раненых на мотоцикл и на батарею. Сам проедь немного вперед и посмотри, откуда немцы сюда проскочили, есть там проход для танков или нет. А мы на другом мотоцикле осмотримся дальше в лесу и вернемся. Действуй, сержант! – приказал Буторин, хотя командовать он тут не имел права. Может быть, только как старший по званию. Тем более что его приказы не расходились с приказом, полученным сержантом на батарее.
Когда разведчики уехали, Буторин попытался завести мотоцикл, но тот категорически отказывался работать. Коган подошел, присел на корточки рядом с машиной и указал на обрывок провода. Пуля срезала верхушку свечи зажигания и клемму. Махнув рукой на технику, Буторин достал карту, осмотрелся, пытаясь сориентироваться на местности.
– Метров четыреста! – сказал он, силясь перекричать шум близкого боя. – Давай бегом, иного выхода у нас нет. Если Бельц у родника, то он, скорее всего, затаился или хотя бы знак какой-нибудь оставил, что был там.
Они бежали друг за другом, держа дистанцию метров в двадцать или двадцать пять, но не больше и не меньше. Так можно было держать в поле зрения гораздо большую площадь. Приходилось думать и о возможных минах, и о встрече с гитлеровцами, если те на бронетранспортере были не единственными в этом лесу. Могли прорваться и еще какие-то группы разведчиков.
Не останавливаясь, они так же бегом прочесали местность вокруг родника и только потом упали на траву и стали жадно пить, умываться, с наслаждением ощущая ломящий зубы холод воды. Бой не утихал. Радовало то, что звуки выстрелов советских орудий все так же слышались редко, но регулярно. Значит, орудия целы и продолжают бить по танкам. А те, запертые в узком, неудобном для танкового боя месте, несут потери, горят.
– Ну что, результата ноль? – задал Коган явно риторический вопрос.
– Его тут не было. Влажная земля, он обязательно оставил бы следы. Мы с тобой и то оставили, иначе бы не подошли к воде. Только не говори, что он не хотел пить.
