Проснись, моя любовь - Шоун Робин (список книг txt) 📗
Сама с собой!
Жар стремительно поднялся по ее груди и шее, залив лицо.
Играла сама с собой!
Вот ведь старая вешалка! Элейн раскрыла рот, позабыв о необходимости молчать, не думая о том, что находится во времени, когда Бедлам был не просто образным словом, а вполне конкретным местом. Забыла о том, что она, Элейн, хоть и была как-то перенесена в тело Морриган, но говорила с протяжным акцентом янки Среднего Запада, а никак не с шотландским или английским, который, должно быть, свойственен этой девушке.
— Ах, будь хорошей девочкой. Да, я присмотрю за моей бедной овечечкой, ты больше не пострадаешь от этого сассенаха. Молись — вот шо тебе надобно делать, молись, чтобы милостивый Господь простил тебя!
Ее скрюченные артритом пальцы схватили покрывало и отбросили его в сторону.
— Подымайся немедленно. Вставай и молись.
Обнаженные бедра Элейн тут же покрылись гусиной кожей, в то время как ее уши пульсировали и горели. Схватившись за подол сбившейся у талии ночной сорочки, она потянула ткань вниз, но безуспешно — сорочка крепко-накрепко застряла под ягодицами. Она вскочила с кровати, вынудив Хэтти отпрянуть назад, и натянула сорочку на бедра. Как она ненавидела ночные рубашки! С ними всегда так происходит. Вот почему она предпочитала пижаму, которая никогда не задиралась и не перекручивалась.
Она стиснула зубы, увидев самодовольную ухмылку на лице старой ведьмы.
Проклятье, проклятье и еще раз проклятье!
Хэтти протянула руку и принялась по-хозяйски расстегивать длинный ряд пуговиц на сорочке Элейн.
— Тебя слишком избаловали, и вот, посмотри, к чему это привело — к рукоблудству! Морриган, моя девочка, тяжко смотреть, как ты выбираешь длинный путь вместо того, чтоб идти короткой дорогой. И я больше не позволю тебе долго нежиться в постели практически без одежды. Сассенах сможет сделать с тобой все, что захочет, предаваясь блуду до полного изнеможения, поэтому я не собираюсь потакать тебе!
Для Элейн, окруженной тяжелым душком Хэтти и чувствующей каждое прикосновение колких пальцев старухи, процесс одевания оказался таким же неприятным, как и вчера. Тяжелые складки серой шерсти накрыли голову. Это было то же самое, вчерашнее, платье — спереди отчетливо виднелись капли от пролитого Хэтти супа. Ноздри Элейн затрепетали, различив один из вчерашних запахов, который был совсем незначителен по сравнению с «благоуханием» Хэтти.
Ну, прямо как в книге «Вверх по лестнице, ведущей вниз».
Ведь и служанка, и даже Хэтти обращались к Морриган как к «миледи». Но ее облачили в то же самое грубое шерстяное платье, что она надевала вчера, и которое, судя по виду и запаху, было в употреблении еще какое-то время назад. Кроме того, Элейн не могла представить, что быть «леди» означало справлять нужду, скрючившись на ледяном горшке и обливая себе ноги. Или что нужно есть блюда, словно вышедшие с конвейера фабрики по производству собачьих консервов. Да и то, в двадцатом веке на такого производителя можно было бы смело подавать в суд.
Хэтти провела девушку к туалетному столику, по-видимому, намереваясь добавить плешивость к уже имеющейся хромоте. Стараясь не смотреть на отраженный в зеркале бледный овал лица с громадными темными глазами и припухшими красными губами, Элейн изучала волосы Морриган. Она хладнокровно отметила, что густота и лоснящаяся чернота волос Морриган была не столько от природы, сколько от покрывающего их слоя грязи и жира. В то же мгновение Элейн показалось, будто волосы на голове зашевелились от копошащихся в них живых организмов. А привкус во рту напомнил… как будто там находилось что-то, забытое в холодильнике с прошлой недели. Или позапрошлой.
Она провела языком по зубам: язык был с налетом, зубы покрыты слизью. Раздражение грозило выплеснуться за стенки корсета.
— А теперь, развернись и дай мне свои ноги. Как ты думаешь, я смогу тебя обуть, если ты не повернешься?
Элейн опустилась на скамью. Она вцепилась пальцами в изогнутые подлокотники, ощущая затягивающуюся шнуровку ботинок.
Хэтти поднялась с коленей.
— Сегодня на завтрак ты не получишь старого доброго хаггиса. Только чай, девочка. Это все, что ты получишь до тех пор, пока не научишься вести себя, как приличные люди. А теперь иди и моли нашего милосердного Господа наставить тебя на путь истинный!
Черно-белым вихрем Хэтти покинула комнату, даже не обернувшись, чтобы проверить, следует ли Элейн ее указаниям. Как будто Морриган — не больше, чем выдрессированная собака, с возмущением подумала Элейн.
Уличив момент в отсутствие Хэтти, Элейн с крайней неприязнью заглянула за японскую ширму, чтобы рискнуть воспользоваться предметами, находящимися за ней. На дне ванны лежала влажной кучей ночная рубашка, как результат ее ночного хождения вслепую без малейшего освещения по комнате. Первым делом Элейн справила нужду, затем — ослабила шнуровку на ботинках. После этого она достала из ящика комода тряпку и кусок щелочного мыла. Почистив зубы, она втянула воду прямо из массивного зеленого кувшина и уверенно выплюнула полный рот пузырей в стоящую рядом чашу.
Удовлетворив первоочередные потребности, Элейн продолжила прерванные вчера исследования, которые невозможно было продолжить с дышащей в затылок Хэтти. В столе с канделябром она обнаружила маленький ящик, оказавшийся пустым. Проведя рукой по дымоходу над камином, она удостоверилась, что им, как и свечами, никто не пользовался. Не было там ни вынимающихся кирпичей, ни каких-либо других признаков тайника.
За свою жизнь Элейн неоднократно решала сложные задачи, налаживая компьютеры для корпораций с многомиллионными капиталами. И она не могла смириться с тем, что ее поставила в тупик молоденькая девушка, годящаяся ей в дочери.
Элейн пристально посмотрела на лежащую на столе огромную черную Библию. Где лучше всего спрятать секретные бумаги, как не среди листов с переписанными библейскими строфами?
— Разве я не сказала тебе молиться до тех пор, пока я не вернусь? — Хэтти со стуком опустила серебряный поднос на эбеновый столик, по-видимому, обычно используемый Морриган как обеденный. — Вчера ты не занималась переписыванием, а сегодня уже слишком поздно пытаться добиться моей благосклонности. Иди сюда и садись.
Элейн сделала глубокий вдох, успокаиваясь. Положила назад в ящик стопку листов, выпрямилась и поковыляла к указанному столу. Подождав, пока Элейн присядет на подготовленный для нее бамбуковый стул, Хэтти злорадно-демонстративным жестом сняла крышку. На середине подноса, в уединенном великолепии, стояла изящная фарфоровая чашка, разрисованная красным и зеленым узором. Внутри чашки находилась полупрозрачная коричневато-желтая жидкость, над поверхностью которой не было ни малейшего намека на пар.
Элейн с тоской вспомнила о дымящемся кофе из своего сна. А то, что она видела перед собой, больше походило на содержимое ледяного горшка, находящегося за ширмой, чем на напиток, достойный фарфора.
Подняв глаза наверх, она встретилась взглядом с Хэтти. В запавших тусклых глубинах мерцали безумные огоньки.
Поднеся чашку к губам, Элейн осмотрительно принюхалась… Это был чай. Просто невероятно — еще слабее, чем вчера, но все-таки чай, с облегчением подумала она.
Пока Элейн потягивала свой «завтрак», наслаждаясь каждым глотком, в комнату вошли две служанки. После секундного колебания, малышка направилась в сторону японской ширмы и появилась оттуда, держа в руках ночной горшок с ночной рубашкой, украдкой подложенной снизу. Пока другая служанка застилала кровать, Хэтти успела злобно пройтись по родословной всех сассенахов. Девочка вернулась со свежей водой, затем сполоснула зеленую чашу, проделывая все это как нечто само собой разумеющееся. Как только служанки удалились, Хэтти обрушила всю силу своей брани на голову Элейн.
— Теперь ты, девочка, будешь вместе со мной замаливать свои грехи. И больше я не намерена потакать твоему дурному настроению. Подымайся немедленно и преклони колени пред лицом Господа. Я не собираюсь терпеть твою лень.
