Пли! Пушкарь из будущего - Корчевский Юрий Григорьевич (читать книги онлайн .txt) 📗
– Спасибо тебе, Игнат Лукич, много ты на меня потратил, заслужил ли?
– Что ты, – замахал он руками. – Ты с досками вот как мне удружил, а возок-то как хорош, сам ужо оценил.
Я успокоился.
– Напомнил бы ты мне, Игнат Лукич, про деньги.
– Да ты что, мил-человек, не знаешь разве?
– Да я только из дальних стран, подзабыл маленько.
Подивившись, трактирщик начал мне пояснять про рубли: в одной новгородской гривне три рубля, в одном рубле сто новгородских. Еще есть московки, эти на две новгородки потянут, еще есть полушки в четверть копейки, алтын три копейки, есть серебряная гривна киевская – поменьше, и новгородская лодочкой – та поболе будет. На торгу и иноземных монет много: арабские дирхемы – куны по-нашему, полдирхема – резан. Сто резанов равны большой киевской гривне. Самые хорошие деньги – или златник, или золотой мискаль. Он перечислял и далее – нагаты, чешуйки и т. д.
На сколько и какие деньги можно обменять, с непривычки я совсем запутался.
– Ты мне скажи, Игнат Лукич, а чего столько стоит.
Хозяин посмотрел на меня как на больного.
– Ну, скажем, корова стоит двадцать шесть алтын и три-четыре деньги, на рубль купишь около двух пудов мяса али рыбы, три пуда соли али три пуда ржаной муки. Самое дорогое на торгу – железные изделия: гвозди, скобы, подковы, серпы, оружие всякое. За хороший меч можно деревню взять со всеми холопами.
Ну и расценочки у них тут. И запомнить с ходу курс денег друг к другу тяжеловато. С математикой у меня всегда было неважно.
Через три дня я пошел к сапожнику за обещанными сапогами.
Одна пара – коротенькие, чуть выше щиколотки, из мягкой красной кожи с низким каблучком. Обувши – нога как в носках, нигде не жмет. Вторая пара были черные, из более грубой кожи, с толстой подошвой, про такую говорят – им сто лет сносу не будет. Сапожник ходил вокруг меня и приговаривал: по уму сделано, на совесть, нигде ни одна нитка не порвется, ежели салом али дегтем мазать будешь, и промокать в дождь не будут. Носи на здоровье, мил-человек. Сапоги, как и у всех здесь, были на одну ногу – ни левый, ни правый, – какой обул, тот и носи. С непривычки легкий дискомфорт, если не сказать неудобства, доставляли портянки. Про носки в этом мире никто и слыхом не слыхивал, кроме теплых шерстяных, так это для зимы.
Наконец-то, одевшись по местной моде, я стал неотличим от аборигенов. Уже загорелое, с отросшей мягкой бородкой лицо, атласная рубаха, черные портки, алые сапоги и пояс с ножом делали меня своим. Разговорная речь постепенно утрачивала интеллигентность двадцать первого века, появились новые для меня слова и понятия. Я становился своим.
Глава 3
Татары
Проснулся в темноте, казалось, только сейчас голову приклонил к подушке, от шума, криков челяди и странного звука – набата. Понял, случилось что-то.
Быстро оделся и выскочил из своей комнаты. Игнат Лукич стоял внизу, в трапезной, вокруг несколько холопов.
– Что стряслось-то?
– Не знаю пока, вот послал одного холопа, прибегнуть должон вскорости, узнаем.
В калитку забежал соседский мужичок, Анисим, я его уже знал, здоровались, встречаясь.
– Басурманы! Татарва проклятая под стенами, говорят, много их. В темноте тихо подошли.
– Вот бесово отродье, все неймется им. Беда, что боярина нашего в городе нет, а с ним и часть дружины в Рязань ушла, к князю. Ладно, стены крепкие, ратники есть, не впервой, должны отбиться. Это не литовцы али поляки – те, если придут, город окружат, стоять будут долго, измором брать. А татарва налетит, похватает что может, людишек наших в полон возьмет и быстро убегает, пока по шее не надавали, как тати. Нету у них теперь силы, как ранее, как деды говорили.
Было интересно и страшновато. Страшновато, потому как не воин, здешним оружием не владею. Ходил на охоту, постреливал из ружьишка, так здесь луки, копья, мечи, и владеть ими на профессиональном уровне за неделю или месяц не научишься. В конце концов, меня учили лечить, а не убивать людей. Сообразив, что где битва, там и раненые, попросил Игната Лукича дать мне холопа в помощь и в провожатые и побольше чистых холстин для перевязок. Завернул инструменты в чистую тряпочку, поставил склянку с хлебным вином в сумку и направился в центр. На торговой площади было многолюдно. В основном стояли мужчины разного возраста, но были и женщины с тревожными лицами, одеты небрежно, видно, в спешке; бегала детвора постарше.
Распоряжался, стоя на лавке, крепкий широкоплечий мужчина в кольчуге, в шлеме, с мечом у пояса.
– Воевода боярский, этот заместо боярина остался, – проговорил мой сосед, судя по одежде, из торговых, – Олег Фролович звать.
– Ратников в городе маловато осталось, – громким голосом вещал воевода, – однако если возьмемся всем миром бить проклятых басурман, я думаю, продержимся, пока наши с Рязани подойдут, гонца я ужо послал.
В толпе раздались крики:
– Командуй, воевода!
– Одолеем супостата! Кожевенная слобода – на полуночь, там помогать будете, кузнецы со своей зброей – к воротам, там, я думаю, главный удар будет, остальным – подойти к десятникам, по стенам распределитесь. Кто хорошо луком владеет – на башни. Женщинам и отрокам – костры жечь, воду и смолу варить.
Толпа, возбужденно голося, начала рассасываться, целенаправленными ручейками всасываясь в улицы, окружающие торговую площадь. Я подошел к воеводе:
– Я лекарь, мне куда?
– Ближе к воротам ступай, основная сеча, коли татары прорвутся, там будет.
В темноте, ориентируясь на свет редких факелов на стенах крепости и лучинах в окнах домов, мы с холопом Прошкой пошли к воротам.
С внутренней стороны ворот было довольно многолюдно: таскали бревна, куски заборов: возводили на некотором расстоянии от ворот нечто вроде баррикады. Знамо дело – услышал я разговор двух ратников – татарин, он на коне силен, да когда их много, кони прорвутся, а тут засека, на конях не перепрыгнешь, а лучники наши не хуже татарских будут. Я огляделся по сторонам. Судя по тому, что ратники и ополченцы подходили к воину в кольчуге с болтавшимся у пояса шлемом, главным был он. Я подошел:
– Олег Фролович велел недалеко от ворот быть, лекарь я.
– Звать тебя как?
– Юрий, Григорьев сын.
Десятник окликнул одного из воинов:
– Лекаря проводи вон в ту избу, раненых, если будут, туда носить будете. Пару женщин, кто крови не боится, в помощь ему дай.
В доме, куда провел нас воин, была только одна хозяйка, хотя дом был большой, семья, видно, тоже была не маленькая.
– Все ушли от супостата борониться, да вы проходите, садитесь. Что от меня нужно?
– Воды согрей побольше во всех горшках, лучин для света, да покажи, где лавки, раненых укладывать.
С Прошкой мы выдвинули стол на середину комнаты, подготовив нечто подобное операционно-перевязочной. Подготовка шла полным ходом, когда привели первого раненого. Татарская стрела с широким наконечником почти перебила воину левую руку чуть ниже локтя. Убрав окровавленную тряпицу, что прижимал воин к ране, я уложил его на стол, обильно полив рану и свои руки хлебным вином, остановил кровотечение, прошив и перевязав сосуды, сопоставив обломки костей, зашил рану и наложил палочки для фиксации костей. Жалко, гипса не было.
И пошло-поехало. Высокие стены не давали возможности татарам стрелять прицельно, сильно рисковали только воины на стенах и башнях, но проклятые басурмане засыпали стрелами территорию города. Сотнями, если не тысячами, шелестящая и невидимая в темноте смерть сыпалась с ночного неба. Тем, кто находился без укрытия – вне домов или другой защиты, приходилось туго. Люди это поняли и без необходимости не высовывались на открытое пространство. Зажигательных стрел татары пока не применяли – если город сгорит, что с него можно было взять – ни утвари, ни ценностей, да и будущие полоняники могли погибнуть, сгорев в пламени или задохнувшись в дыму. Крики от стены и со стороны ворот усилились, видно, татары пошли на приступ. От ворот раздавались гулкие, тяжелые удары – как я догадался, тараном пытались сокрушить ворота. Грянули несколько пушечных выстрелов, завизжали за воротами татары, восторженно взревели воины на стенах. Очередная попытка была отбита.
