Москва. Великие стройки социализма - Рогачев Алексей Вячеславович (книги онлайн полные версии бесплатно txt) 📗

О проекте жилого дома на 1-й Мещанской, разработанном архитектором Мельниковым, пишут: «В этом проекте весь угол жилого здания раскрыт в чудовищную по размерам арку». Я бы добавил – арка похожа не на арку, а на какую-то чудовищную пасть. Как можно, товарищи архитекторы, так легкомысленно, так безответственно относиться к такому делу, как постройка жилищ для трудящихся нашей родины.

Проект Дома полярника, выполненный архитекторами Г. Людвигом, Р. Троцким, З. Юдиным. Вероятно, именно об этом доме говорил Н. Булганин в своем докладе

Следующий пример – проект Дом полярника. Этот дом был запроектирован так, что по фасаду этого дома были расположены моржи, белые медведи, аэропланы и, как говорят, все это было сделано на фоне северного сияния, причем моржи в особых позах смотрели на летящие на них аэропланы. Это позор, товарищи!» [4]

Кажется, все ясно. Всем досталось поровну – и неумному украшательству, и серым скучным коробкам, и гениальным изыскам лидера «авангарда». И слушавшие доклад зодчие вроде бы понимали оратора, сопровождая его критику аплодисментами и смехом.

Но съезд закончился, и все пошло по-старому. Удалые архитектурные теоретики сумели все вывернуть наизнанку. В выступлениях и публикациях видных московских зодчих понятие «коробочной архитектуры» сначала сближается, отождествляется, а затем и вовсе подменяется термином «конструктивизм». И вместо того чтобы выполнять четко сформулированные указания, московские архитекторы занялись идейной борьбой с «буржуазным конструктивизмом», которая растянулась на долгие годы. Об «идейном разгроме конструктивизма» пишет главный архитектор Москвы Д.Н. Чечулин в 1947 году [5]. Цель кампании ясна – оправдать явно излишнее, но выгодное самим архитекторам безудержное украшательство ссылками на авторитет партии и правительства.

Фокус был проделан настолько ловко, что основная масса зодчих вполне уверовала в то, что от ЦК ВКП(б) и лично товарища Сталина поступили указания об украшении жилых домов, трансформаторных подстанций и свинарников фальшивыми колоннами, пустыми башенками, гигантскими карнизами.

В какой-то степени это было оправданно. Серым московским улицам и редким площадям требовалось придать необходимую для столицы великого государства парадность. Поэтому дома с нарядными фасадами выглядели вполне уместными на важных городских магистралях. Исключительно кстати пришлось использование архитектурных стилей прошлого для оформления ансамбля Всесоюзной сельскохозяйственной выставки.

Наибольшего успеха добивались зодчие, которым удалось совместить представительность со строгостью оформления. Лучшие творения 1930-х годов – здания Совета труда и обороны (архитектор А.Я. Лангман), библиотеки имени В.И. Ленина (архитекторы В.А. Щуко и В.Г. Гельфрейх) и сегодня выглядят вполне современно.

Украшаясь отдельными новыми зданиями, Москва быстро хорошела. Но градостроительные проблемы оставались и даже обострялись. Наблюдалось странное явление: ведя индивидуальное, «штучное» проектирование и обладая всеми возможностями для согласования своего творения с соседними домами, как существующими, так и проектируемыми коллегами-архитекторами, авторы большинства проектов как будто нарочно не замечали окружения, в которое попадало новое здание. Хрестоматийным примером несложившегося ансамбля стала застройка 1-й Мещанской улицы (ныне проспект Мира). Каждый из новых домов на улице хорош сам по себе, но вместе они смотрятся странновато. Печальный опыт проектирования застройки Котельнической набережной показал, что координации работ не удавалось добиться даже в рамках одной проектной мастерской.

И уж совсем скверно обстояло дело с массовым – типовым и поточным – строительством. Единичные опыты, как на Большой Калужской улице (ныне Ленинский проспект), не могли существенно улучшить ситуацию.

Даже в 1950-х годах, когда строительная база СССР и особенно Москвы получила колоссальное развитие, зодчие не изменили своих привычек. Складывалась парадоксальная ситуация: новые заводы стройматериалов готовы были в массовом порядке выпускать элементы каркасов, перекрытия, лестничные марши, сантехническое оборудование, керамику для фасадов, но полностью реализовать свой потенциал промышленность не могла. Рост производства сдерживался творческими амбициями зодчих: каждый уважающий себя проектировщик закладывал в свой проект огромное количество типов нестандартных деталей, часть которых требовалась в количестве всего нескольких штук. Казалось бы, даже небольшие дополнительные умственные усилия проектировщика позволили бы сократить номенклатуру деталей, но нет! Выпуск подобных штучных изделий замедлял и резко удорожал производственные процессы, а следовательно, и строительство в целом.

Кажется, что плохого в использовании типовых проектов – при условии, что они разработаны вполне добросовестно? Но попытки их внедрения в Москве встречались в штыки, и даже использование рекомендованных к повторному применению проектов шло ни шатко ни валко.

«…Новые задачи типового проектирования не были поняты до конца проектировщиками. В их творчестве сохранились еще пережитки индивидуального проектирования и ориентация на кустарные методы строительства. При этом у многих проектировщиков проявляется ничем не оправданная боязнь утратить свою творческую индивидуальность. Некоторые московские архитекторы и инженеры не видели в индустриализации строительства новых путей развития архитектуры и строительной техники, другие плохо овладели новым для себя предметом.

Ведущие мастера архитектуры не сразу оценили роль и значение типового проектирования. Они не приняли личного участия в этом деле, не явились примером для творческих коллективов. Таким образом, вследствие недооценки важности и сложности типового проектирования его темпы и качество отстали от требований реального строительства» [6].

Но внешне все выглядело вполне благополучно. В публичных выступлениях ведущие архитекторы города горячо ратовали за использование стандартных деталей и время от времени резко осуждали какой-нибудь особо заковыристый украшательский проект. И тут же сами представляли на утверждение в Архитектурный совет нечто подобное.

На фотографии изображен фрагмент фасада жилого дома, выстроенного по проекту И.Ф. Милиниса на нынешней улице Фадеева. Дом представляет собой обыкновенную коробку, отделанную керамикой, однако зодчий решил «оживить» его фасады с помощью «архитектурных пятен», выполненных из фасонных керамических плиток. Понять, насколько велико количество этих штучных изделий, позволяет схема сборки «архитектурного пятна»

То, что происходило в московской архитектуре в то время, можно рассматривать как наглядную иллюстрацию учения К. Маркса о базисе и надстройке. Архитектурная надстройка в СССР и особенно в Москве перестала соответствовать ушедшему далеко вперед базису – промышленности стройматериалов и строительным технологиям. Следствием такого несоответствия неизбежно должна была стать и действительно стала смена надстройки. Будь московские зодчие более дальновидными, более подготовленными, эта смена могла пройти плавно и безболезненно. Но ведущую роль в архитектурной среде продолжали играть специалисты, воспитанные хоть и в советское время, но наставниками старой школы – Жолтовским, Фоминым, Голосовыми, Щусевым. Они просто не были способны к восприятию новых реалий. Деликатные указания сверху на необходимость коренных изменений в процессе проектирования были оставлены почти без внимания, хотя недостатка в таких указаниях не было.