Однолюбка - Спринг Делла (онлайн книга без TXT) 📗
Такта не оказалось.
— Ты ведь тоже этого хочешь, — услышала она голос, чья бархатистая глубина приводила ее тогда, еще подростка, в то состояние, в котором сейчас, став женщиной, она уже могла разобраться. Ред Стоун — или «Сын Аризоны» — страшнее черта, одного голоса достаточно… Этот мужчина был соблазном во плоти.
«Джошуа, — взмолилась она. — Почему ты не можешь меня удержать?» Джошуа был человеком страстным, но страсть его распространялась на все — на жизнь, на искусство, время от времени — на других женщин, в какой-то мере — на нее, поскольку она была его соратницей. И к тому же сейчас она поняла, что Джошуа воздействовал на ее интеллект, Ред же — на ее тело, и оно ему, кажется, подчинялось. Как будто бурные страсти шестнадцатилетней девочки требовали реализации в теле женщины. Никогда еще Мэри не доводилось испытывать столь непреодолимое влечение.
И как ей вообще удалось пережить этот день рядом с Редом? Вероятно, только благодаря массе интеллектуальной ерунды, которую она наболтала и передумала. Но сейчас она была не в состоянии воздвигнуть между ними преграду. Он смел все препятствия, неожиданно войдя в комнату и не дав ей времени вооружиться.
Да, он был здесь. Но к ее жизни это не имело никакого отношения.
— Я однолюбка, Ред, — сказала она, не поворачиваясь.
Он негромко рассмеялся.
— Тогда не вижу проблем. Я в единственном числе. А где другой?
— В Фениксе.
— Собираешься за него замуж? — продолжил он расспросы.
— Я… я не знаю.
— Ты меня хочешь? — снова спросил он.
Как для него все просто! Она медленно повернулась и увидела, что он успел сесть в кресло и разглядывал ее так, словно у него была уйма времени.
— Ты же знаешь, что я не уйду, не так ли? — констатировал он, поглаживая маленькую терракотовую фигурку. — Мы можем, конечно, дискутировать всю ночь.
Она улыбнулась.
— Ты не привык, чтобы женщина колебалась, правда?
Он ответил на ее улыбку — без всякой задней мысли, с типично мужским высокомерием.
— Нет. Я, собственно, выхожу на сцену только тогда, когда уверен в успехе.
— И ты уверен в успехе?
— Да… Я чувствую, что ты так же думаешь и того же хочешь, что и я. Ты не замужем, и я ни с кем не связан. То, что произойдет этой ночью, касается лишь меня и тебя. Мы живем в двадцатом веке, мисс Мэри Вигэм, и ты эмансипированная женщина.
Мэри подошла поближе и села в другое кресло.
— Ну почему мужчины всегда говорят одну и ту же чушь, когда хотят соблазнить женщину? — Она чувствовала себя свободнее, пока могла вести дискуссию. Это отвлекало ее от требований собственного тела.
— Да, — без всякого смущения согласился он. — У большинства женщин таким образом можно добиться успеха… — Он протянул ей маленькую фигурку. — Ты ее знаешь?
Мэри покраснела.
— Откуда у тебя «Маленькая дева»?
— Купил. Если он тебя видел, мне ты тоже можешь доставить такую радость.
— Санчо Хуарес — художник! — вскипела она.
— А я кто? — Он встал, схватил воображаемую гитару, упал на колено и пропел первые строки из «Прекрасной женщины».
Ему даже микрофон не нужен, признала она, закрыв глаза. Невероятный голос!
В ней нарастала злость. Самоуверенный хвастливый паяц, распускающий перья, как павлин, чтобы песнями заманивать в постель бесчисленных Апалач! Разве она, Мэри, — из подпевающей группы, а он — «Сын Аризоны»?
Она недобро усмехнулась и посмотрела ему в глаза. Но в его лице не было ничего мягкого или просящего. Оно казалось решительным и холодным, и только глаза горели.
— Мэри, я хочу видеть эту спину — сейчас, когда ты стала взрослой женщиной! Если ты откажешь, я буду преследовать тебя по всей Аризоне… или по всем Штатам.
— Ты знаешь, к чему это приведет? — засомневалась она.
— С Хуаресом ведь это ни к чему не привело, или я ошибаюсь?
— Тогда мне было четырнадцать, я надевала гимнастическое трико, а Санчо не умел петь, — попыталась она свести все к шутке.
— Ты хочешь, чтобы я сорвал с тебя этот дурацкий халат?
— Нет! — крикнула она и вскочила с кресла. Она отошла на безопасное расстояние, за «джакуззи», и спустила халат с плеч. Мэри частенько позировала Джошуа и в принципе относилась к этому гораздо проще, чем предполагал ее ковбой.
Ред молчал, и она не решалась обернуться. А когда обернулась, было уже поздно.
Он стоял за ней, склонив голову к ее плечам. Целовал лопатки, маленькую впадинку у шеи, где бился пульс, затылок. Его рука, нет, только указательный палец, осторожно чертил линию вдоль позвоночника, невесомо и ласково, словно не решался до нее дотронуться, но одновременно и так, словно давным-давно знал ее тело.
— Боже, — пробормотал он и неожиданно прижал ее к себе. Она почувствовала, что его свитер кусается, а джинсы — неподходящая вещь, когда соблазняют обнаженную. Но с ее телом происходило нечто непостижимое. Она, постоянно рассуждающая, все планирующая, растворялась в сплошной чувственности. Каждая пора ее кожи словно раскрылась, снизу вверх поднималось тепло, и где-то глубоко, в самом сокровенном уголке, все кричало от тоски по нему.
Мэри повернулась в его руках.
— Наконец, — сказал он и разжал ее пальцы, все еще стягивающие полы халата. Халат упал.
Ред нежно провел ладонями снизу вверх, до сосков.
— Костюм тебе ни к чему, Мэри, — сказал он осевшим голосом. — Ты прекрасна, моя маленькая дева!.. Мшу я остаться?
Как легко было ей раньше говорить «нет». Почему же сейчас не получалось? То ли оттого, что он застиг ее врасплох, то ли весь этот день был таким безумным и необычным, но последнее «да» уже не имело никакого значения. Почему бы ей хоть раз в жизни не позволить себе приключение и не поддаться внезапному порыву?
Он поцеловал ее ухо.
— Я могу остаться? — повторил он вопрос.
— Да, — выдохнула она.
И тогда он одним рывком поднял ее и отнес в кровать с такой легкостью, словно это был Пат. Потом начал не спеша раздеваться.
Да, обрадовалась она, как будто со стороны наблюдая собственное грехопадение. Ему тоже ни к чему ни траурный костюм, ни черный наряд «Сына Аризоны». Кожа, натянутая играющими мышцами, узкие бедра, стройные мускулистые ляжки. Она не понимала, почему художники вечно рассуждают только о прелести и грации женского тела. Тело мужчины прекрасно упругой, мощной красотой.
Ред лег рядом, и она впервые ощутила его кожу.
— Я буду с тобой так нежен, словно ты моя маленькая дева, — пробормотал он.
«О нет, — подумала она, — только без нежностей. Я не хочу впускать тебя в свое сердце. Я готова наделать массу глупостей, но пусть все останется игрой».
Под названием «Сын Аризоны и его Апалача».
Потом Ред склонился над ней и прикоснулся губами к ее губам. Осторожно, почти робко его чуть приоткрытый рот проследовал по контуру ее губ, будто проверяя, целовали ли ее когда-либо раньше. Ласка получилась такой трогательной, что у Мэри сжалось сердце. Это было не то, чего она хотела, это было слишком опасно. Он должен получить ее тело, но не душу.
Она обхватила его за шею, потянула на себя и прикусила ему нижнюю губу.
Он отпрянул от неожиданности. Но, когда она еще теснее прильнула к нему и ее грудь прижалась к его торсу, он, кажется, понял.
— Не дева, а дикая кошка, — пробормотал он. — Можно и так.
Он порывисто схватил ее за затылок, и поцелуй, который она теперь получила, не оставлял сомнений в его желании. Не было ни бережных прикосновений, ни взаимного познавания, была борьба. Его язык сразу добился доступа и захватил ее рот, а руки в лихорадочном возбуждении заскользили по телу. Он обхватил ее снизу, гладил округлости ягодиц, бедра, потом по спине двинулся выше, взялся за груди, сначала за одну, потом за другую… Он вел себя как захватчик, он завоевывал ее тело.
Мэри окаменела от столь жесткого вторжения. Что она сделала неправильно? Она хотела Реда, но не так. Если уж ее все равно завтра с утра ждут угрызения совести по поводу собственной аморальности, она, по крайней мере, желала сохранить приятные воспоминания о совершенной измене. Ведь взрослые люди умеют заниматься в постели приятными, безобидными любовными играми, место которых где-то посередине между чрезмерной бережностью и этим неистовством.
