Рай земной - Хенке Ширл (книги без сокращений txt) 📗
– Вы хорошо поступили, брат Бернардо, что обратили внимание святой палаты на еврейские традиции семьи Муньосов. Старый Педро Муньос признался, что он ел мясо по пятницам и богохульствовал перед статуей непорочной Девы.
– Значит, все его земли будут конфискованы? – с испугом в голосе спросил Бернардо.
– После таинственного убийства прошлым летом его сыновей единственной наследницей осталась дочь. Она тоже призналась в грехах отца.
Магдалена замерла, не веря своим ушам. Педро Муньос и его дети были распутны, жестоки, но чтобы они придерживались иудаизма!
– Вот деньги от продажи, десять тысяч мараведи. – сказал Торквемада, отвечая на невысказанный вопрос Магдалены.
– Только десять тысяч? – удивился Бернардо. Ты получил две апельсиновые рощи и пастбище для овец возле реки, там, где имение Муньос примыкает к твоему. Это дополнительная компенсация за твои свидетельские показания, – словно подводя итог, сказал Торквемада. – Ты сослужил службу святой палате. Это само по себе должно принести тебе удовлетворение.
Несмотря на то что у Магдалены было вполне достаточно причин, чтобы не любить семейство Муньос, она почувствовала, как в ней нарастает гнев в ответ на вероломство отца. Она знала, что в недоброе время их старый прямоугольный дом пришел в упадок, но продажа семейной чести и общие дела с таким безумцем, как Торквемада, – недостойный способ поправить денежные дела семьи.
Магдалена встала возле большого чана с водой и на миг прижалась к его холодной гладкой поверхности. Потом медленно побрела в свои покои, вспоминая презрительное лицо Аарона Торреса, когда она назвала ему свою фамилию. Ничего удивительного, что он чувствовал к ней презрение. Но не превратится ли это прохладное неприятие в ледяной ужас, когда он как новый христианин узнает, что ее отец обладает властью в святой палате? Она понимала, что человек, который так открыто называет себя еврейским именем, не испугается инквизиции, но станет презирать ее за то, что она дочь крестоносца.
– Быть может, если мне не удастся уговорить мать взять меня во дворец в Гранаду этой весной, я, по крайней мере, воспользуюсь неправедными деньгами отца, чтобы поехать в Севилью и обновить свой гардероб, – пробормотала она.
Она чувствовала, как натянулась на заметно увеличившейся с прошлого лета груди ее старая батистовая сорочка. Даже свободное шерстяное платье не скрывало ее пышного бюста. Вот если бы у нее были красивые платья с низким вырезом, вышивкой по вороту и огромным шлейфом, какие носила ее мать, она бы быстренько попалась на глаза Диего. Надо не забывать называть его данным при крещении именем. И даже если он презирает власть таких людей, как брат Томас, она не может так легко пренебречь этим.
У семьи Торрес была роскошная резиденция в городе, куда более пышная, чем скромный городской дом ее семьи. Возможно, Диего вернется туда, когда закончится его воинская служба. Она могла бы узнать его планы, если бы поехала в Севилью.
Магдалена вошла в свою спальню и оглядела убогую комнату. Известка облупилась на прокопченных стенах, пыль толстым слоем лежала на голом деревянном полу. Она стянула шерстяное платье и бросила его на помятую кровать. Батистовая сорочка последовала за платьем, а потом Магдалена позвала Миральду.
– Где ты была? – спросила старая толстая служанка, вытирая руки о далеко не чистый льняной передник. – Твоя мать хочет, чтобы ты встретилась с ее кузиной, доньей Луизой. – Она шмыгнула носом и обвиняющим тоном сказала: – Ты опять ездила верхом.
Магдалена пожала плечами, расплетая длинную, до пояса, каштановую косу.
– Да, ездила. Но если мне придется обедать с доньей Луизой, ты должна принести мне воду для купания, а то от меня будет пахнуть лошадью. А может быть, мне лучше предстать перед ней в виде служанки? Она ведь приехала только для того, чтобы посмотреть, подхожу ли я для ее сына Жильберто. – Она засмеялась, понимая, что родственники слишком хорошо знают, что представляет собой ее отец, чтобы помышлять о брачном союзе. – У меня тело зудит от пота. Приготовь воду, Миральда.
Старуха отправилась разыскивать слугу, чтобы раздобыть воды, бормоча себе под нос:
– Ха! Смотри, как бы тебя не обвинили в склонности к иудаизму с твоим мытьем!
Аламбра, Гранада, 15 марта 1492 года
Исаак Торрес шел с Авраамом Сенсором к огромному залу для аудиенций, где правили суверены, которым они служили, как могли. Залитый солнцем внутренний двор, витиеватой архитектуры сводчатые галереи сверкали со всей роскошью потерпевшей поражение последней мавританской династии, правившей в Иберии. Мужчины вошли в великолепный зал, но ни один из них не обратил внимания на обстановку. Их занимали более важные дела.
– Что ты можешь предложить, если они вступят в переговоры? – открыто спросил Исаак.
– Я только хочу, чтобы они дали нам время до вызова в суд.
Сенсор состроил гримасу:
– Не предупреждать их, чтобы мы смогли объединить всех, кто поддерживает нас, и собрать деньги в точном соответствии с планом королевы.
– Ты имеешь в виду ту раболепствующую сумасшедшую, что стоит за ее троном? – уточнил Исаак.
– Ты можешь собрать достаточно, чтобы спровоцировать у Фердинанда приступ такой восторженной алчности, что даже врачебное искусство твоего брата Бенджамина не сможет спасти его, – с мрачным юмором ответил Авраам. – Однако ты прав: четверть миллиона дукатов не смогут сдвинуть с места Изабеллу или Торквемаду.
– Приор Санта-Круса давно не посещал дворец, – с надеждой сказал Исаак. – Можно только молиться, чтобы он оставался в стороне, пока дело не закончится. – Он помолчал, а потом спросил: – Ты действительно веришь, что мы можем так быстро собрать четверть миллиона дукатов?
Его товарищ пожал плечами:
– Пять лет назад, когда пала Малага, я платил выкуп почти за пятьсот наших людей. Цена была высокой для каждого, кто жертвовал деньги. Но насколько она возрастет, если на карту будет поставлена судьба всех евреев Испании?
– Вот если бы мы могли связаться с банковскими домами в Генуе и Неаполе… – напряженно сказал Исаак.
Самоуверенное лицо Авраама Сенсора расплылось в довольной улыбке.
– Мы можем сейчас блефовать, а деньги соберем позднее. – Исаак откинул голову назад и засмеялся.
– Да, мой друг, давай блефовать. Трастамары всегда делали хорошую мину при плохой игре, когда у них за душой не было ничего, кроме пригоршни городков, которые они бросали к ногам своей непокорной аристократии.
– Их города и их евреи, не позволим им забывать это, – тихо добавил Сенеор, когда они подошли к стражникам, которые стояли перед дверями зала для аудиенций, скрестив перед собой зловеще сверкавшие алебарды.
Оба богато одетых придворных еле заметно кивнули стражникам, и те пропустили их. Королевских евреев ожидали.
Исаака Торреса всегда поражало несоответствие короля и королевы, которые, хотя и казались абсолютно противоположными людьми, правили с редким единодушием. Фердинанд был смуглый, изящный, настолько красивый мужчина, что его внешность могла обмануть кого угодно. Однако исполненный хитрости взгляд короля сдерживал любого.
Изабелла была небольшого роста, пухлая, с удлиненным лицом, которое было настолько болезненно невыразительным, насколько красивым было лицо ее мужа. Нос у нее был длинный, похожий на вытянутую луковицу, а шея изрезана маленькими жировыми складками, которые еще больше подчеркивались невыразительным подбородком. Тусклые рыжие волосы, как солома, торчали из-под старомодного тюрбана. И все же водянистые голубые глаза сияли острым умом, который был равен уму Фердинанда.
Король сидел, откинувшись назад, а его длинные, украшенные перстнями пальцы спокойно лежали на богатой черной бархатной паре, в которую он был одет. Фердинанд Трастамара предпочитал черные одежды, за исключением случаев государственной важности. Изабелла выдвинулась вперед на своем отделанном затейливой резьбой троне, держа в маленьких грубоватых ручках пергамент тяжелый античный материал, который использовали только для официальных воззваний.
