Пугалки для барышень. Не для хороших девочек - Вуд Даниэлла (читать книги без txt) 📗
И долго еще никто из гостей — ни те, кто снимал Мередит на видеокамеру, ни стриптизеры, ни даже, стыдно признаться, я, ни сама тетя Рона — не замечал, что Мередит не смеется, а напротив, лицо ее искажено гримасой страдания, и по нему, оставляя за собой мокрые дорожки, одна за другой текут большие, как горошины, слезы.
Путешествия
Рози Литтл на родине предков
Эту историю следует начать с утверждения, что моя бабушка со стороны Литтлов была англичанкой до мозга костей. Хотя ее муж вскоре после свадьбы уговорил бабулю эмигрировать в Австралию, оказалось, что ее британский характер устойчив к любым климатическим сюрпризам антиподов. Когда отец закончил школу, бабушка отправила его домой, то есть в Англию, для завершения образования, поскольку была твердо убеждена, что вырастить сына в колонии это одно, а позволить неотесанному деревенщине с австралийским акцентом рассказывать ему о Вордсворте — совсем другое.
Но, несмотря на все бабушкины усилия, отец уже не стал таким чистопробным англичанином, как она. А когда пришло время отправить меня в паломничество на Родину Предков, он послал меня туда всего лишь на каникулы. Мне предстояло провести там несколько месяцев между окончанием школы и началом учебы в университете в доме моего крестного и его жены, бездетной семейной пары, которая жила в поселке неподалеку от Лондона.
— В поселке неподалеку от Лондона, — с приятным волнением повторяла я себе за несколько недель до поездки.
— В поселке, недалеко от Лондона, — отвечала я продавцам в магазинах, стоило им проявить малейший интерес к моей поездке.
— В поселке недалеко от Лондона, — говорила я своим друзьям, и с каждым повтором звуки этой фразы казались мне все более исполненными смысла.
Я имела неплохое представление об английской сельской местности, хотя и ни разу не выезжала из Австралии. У меня в детстве было много книг со словами живая изгородь в первом же абзаце. Я точно не знала, что такое живая изгородь, но предполагала, что это ближайшая родственница более прозаичного забора. Однако мне не хотелось разгонять тьму своего невежества. Я представляла себе, как увижу живые изгороди, примулы, и ежевику, и лютики (приму их как должное, что бы они из себя ни представляли) и подружусь с гуляющими среди всего этого великолепия ласковыми ежами и пушистыми кроликами, которые будут есть орехи и ягоды у меня с ладони.
Накануне моего отъезда бабушка дала мне адрес дома, в котором она жила в детстве.
— Это совсем недалеко от того места, где ты будешь жить. Съезди посмотреть, если будет возможность. Надеюсь, этот дом затронет невидимые струны в твоей душе, — сказала она, наливая чай в свои лучшие фарфоровые чашки с портретами принца Уэльского и леди Дианы Спенсер.
Помню, как я летела на большой высоте в выданных стюардессой синтетических носках и аккуратно сдирала фольгу с крохотных упаковок масла, а потом и апельсинового сока, твердо решив не упускать ни одной детали моего большого приключения. — Поселок неподалеку от Лондона, — сказала я стюардессе, а также сидевшему рядом со мной азиатскому джентльмену, на случай, если он не расслышал с первого раза. Когда в салоне пригасили свет, я нажала на кнопку кресла, чтобы опустить спинку, и начала вспоминать все, что мне известно о крестном, заботам которого я буду вверена, когда окажусь в чудесной деревеньке под Лондоном.
Сведений было маловато. Я знала, что его зовут Ларри Требилкок, что он познакомился с отцом в сводчатых залах старого, почтенного университета, где они вместе училось. Я понимала, что все это ужасно напоминает «Возвращение в Брайдсхед», но была уверена, что отец и крестный слишком любили прихлестнуть за женщинами, чтобы проводить летние вечера на пару у реки в крокетных джемперах. Я знала, что фамилия Требилкок, вопреки ожиданиям, произносится с ударением на втором слоге: Тре-билл-коу, и это звучит удивительно по-английски. Или, к примеру, имя Сент-Джон англичане произносят как Син-Джин в начале или середине фразы и более отчетливо, если оно идет последним в предложении. Вот и все, по моим прикидкам, что я знала о своем крестном.
В Хитроу меня встретил не Ларри, который не мог пропустить важного собрания в Лондоне, а его жена Джуди. Это была тихая дама с лицом землистого цвета, которая почему-то напомнила мне своим видом камбалу. Как и многие бездетные женщины, она была склонна к перекармливанию своих кошек. Эти лоснящиеся, дородные зверюги стояли у двери и мяукали на весь поселок, требуя второго завтрака, когда мы подъезжали к увитому виноградной лозой домику… Ну, вы ж понимаете…
И деревушка, и домик были точь-в-точь похожи на те самые, нарисованные моим воображением семнадцатилетнего подростка. В тот день затянувшие небо облака висели удивительно низко над землей, а трава была мокрой и шелковистой. Я тоже чувствовала себя так же туманно и расплывчато, шагая вслед за Джуди по комнатам ее домика с маленькими окошками или по извилистым тропинкам сада к гаражу. Там стоял скелет автомобиля «остин мартин»; панель управления и запасные части к нему лежали рядом или были прислонены к стенам. В дальнем углу, наверное, чтобы не запачкать кровью свежевыкрашенные темно-зеленые полы, на бельевой веревке висела пара прицепленных за ноги фазанов с отрезанными головами.
— Это Лоренс их подстрелил, — пояснила Джуди: ни гордости, ни отвращения не отразилось на ее невозмутимо-спокойном лице. — В выходные он любит поохотиться.
Надо пояснить, что я не считаю бездетность как таковую трагедией. Честно говоря, я думаю, что многим людям следовало бы попробовать себя на этом поприще. Но это стало настоящей трагедией для Джуди, которая не могла иметь детей, но, наверное, чувствовала бы себя в своей тарелке посреди стайки тихих, бледных отпрысков, которых она могла бы кормить вместо своих котов. Из всех женщин, которых я знала, это была первая неработающая жена, а не просто неработающая мать.
Я не имела представления, какие обязанности подразумевает эта роль, но начала понимать это уже в первый вечер, наблюдая за тем, как она передвигается по кухне. Казалось, она кружится в медленном танце между плитой и столом, а вокруг ее тапочек, не пропуская ни одного ее па, с мурлыканьем вились две кошки, черная и рыжая. Джуди что-то отмеряла, резала, смешивала, тушила, и было совершенно ясно, что ужин, как у нас, так и у кошек, будет отнюдь не простым.
Как раз в тот момент, когда она поставила на стол последнюю из трех чудесно украшенных тарелок с треской в укропном соусе, открылась входная дверь. Я заулыбалась, уже готовая приветствовать моего крестного, которого в последний раз видела на собственных крестинах, когда еще не была в состоянии толком сфокусировать на нем свой взгляд. Теперь-то мне было очень хорошо видно, что мужчина, который вошел в столовую, был среднего роста, с прямыми светлыми волосами, особенно густыми на затылке. Верхняя часть его совиной физиономии была украшена залысинами, а глаза за толстыми стеклами очков казались маленькими, как булавочные головки. Хотя на нем был деловой костюм, при желании я могла бы представить его себе в бриджах до колен и твидовой охотничьей шляпе, с великолепным фазаном, перекинутым через плечо.
— Привет, Ларри! — воскликнула я, вскакивая из-за стола.
— Розмари, — кивнул он в моем направлении с таким видом, что обнимать его мне расхотелось.
Все в порядке, обниматься ведь необязательно. Я снова села на место.
— Пожалуйста, зови меня Рози! Никто не называет меня Розмари. Даже мама, когда она на меня сердится. Я так рада приехать сюда и снова встретиться с вами. Просто не могу прийти в себя, до чего все здорово, точно так, как я себе представляла. Кстати, мне ужасно понравился твой «остин мартин». Ты долго над ним работал?
Он удивленно поднял брови и строго взглянул на жену, а та почему-то смотрела на меня умоляюще.
— Ох, — осеклась я, испуганно прикрыв рот рукой: до меня наконец-то дошло, что она хочет, чтобы я замолчала.
