У Элли опять неприятности - Нортон Шейла (бесплатная регистрация книга txt) 📗
– И будьте осторожны, – предупредил ветеринар, когда мы повернулись, чтобы уходить. – Будьте осторожны, когда выпустите его на улицу. Смотрите, куда он ходит.
Это еще что такое? Угроза похищения? Ваш кот не будет в безопасности, пока мы не получим деньги?
– Разве сестра вам не объяснила?
Сестра со смущенным видом изучала ногти на руках.
– Часто почки отказывают подобным образом при отравлении.
– Отравлении?
У меня в голове прогремели четыре драматических аккорда: «Та, та, та, ТА!» Появился негодяй, сжимающий в руках бутылочку с надписью «ЯД», с черепом и скрещенными костями.
– Возможно, средство от вредителей. Они хуже всего. Садовники не понимают, что их могут съесть кошки. Они очень ядовиты. Коту повезло, что он не погиб.
Погиб. Какое обманчивое слово. Звучит мягко и сонно, как «гибкость», «гибискус» или «гиббон», и заманивает прямиком к смерти, куда вас любезно сопровождают средства от вредителей.
– Вот бы узнать, где их берут, – злобно пробормотала я и многозначительно посмотрела на Линнетт, которая убирала свою чековую книжку – чековую книжку Пола – в сумочку. От моего тона вздрогнул даже Кексик.
Ладно, все иногда говорят подобные вещи. И при этом ничего такого не имеют в виду.
– Это ты зря, Элли, – укорила меня Линнетт хнычущим голосом в стиле «и-это-после-всего-что-я-для-тебя-сделала», когда мы вышли из приемной и направились к своим машинам.
– Шутка, – кисло ответила я.
Она открыла дверь своего сверкающего красного «пежо». Оттенок идеально подходил к цвету ее лака для ногтей и губной помады. А что она будет делать, если решит сменить лак? Купит новую машину? Она мрачно смотрела на меня, стоя одной ногой в машине, как на рекламе «пежо». Потом покачала головой, как будто махнула на меня рукой. Не стоит тратить силы. Слишком глупо. В конце концов, у нее в этой игре все выигрышные карты, правда ведь? Чековая книжка принадлежит ей. И Пол тоже.
– Ладно, до встречи, Элли. Пока, девочки. Увидимся седьмого июня, если раньше ничего не случится.
И она исчезла вдали под урчание мотора красного «пежо», а я стояла, вертела в руках ключи от машины и изнемогала от смущения.
По дороге домой тишину в машине нарушали только тревожные подергивания плечами, поднятые брови и толчки локтями на заднем сиденье. В конце концов девочки попытались заинтересовать меня новой темой:
– Ну ладно, а что у нас на обед?
– Что будет седьмого июня? – немедленно огрызнулась я.
– Ничего, – ответила Люси.
– Понятия не имею, о чем это она, – сказала Виктория.
– Ну конечно. Просто не верится. Скажите мне, что это неправда. Скажите, что вы этого не делали. Вы же этого не сделали, да? Не могли же вы пригласить эту… эту… женщину… ко мне на ужин? На мой день рождения? Мой пятидесятый день рождения? Вы бы не стали этого делать, верно?
– Наверное, она что-то перепутала, – с отчаянием проговорила Виктория. – Наверное, услышала наш разговор и решила, что приглашена.
– Ну так вот, пусть она перестанет путаться, да побыстрее. Доведите до ее сведения, что ее никогда не пригласят ни на какое мероприятие, если оно будет иметь какое-то отношение ко мне, и уж точно ее не пригласят на мой чертов день рождения, потому что если она явится, я туда не пойду. – Я посмотрела в зеркальце на две несчастные мордашки и немного смягчилась: – Это ясно?
– Да, – тихо сказала Виктория.
– Да, – прошептала Люси.
– Вот дьявол, – шепотом добавила Виктория, обращаясь к Люси.
На работе у меня есть несколько хороших друзей. Слава богу, они не похожи на Гундосую Николя и ее восхищенных поклонников. Лиз, с которой мы сидим в одной комнате, всего на несколько лет моложе меня, а Мэри, которая работает в расчетном отделе, а с нами обычно обедает, отметила собственное пятидесятилетие несколько лет назад. Так что наши разговоры неминуемо должны были прийти к теме старения и влияния этого процесса на наше физическое и душевное здоровье. Находимся ли мы на грани срыва или нет? Доживем ли мы до пенсии, и что будем собой представлять к тому времени, если доживем? Обычная веселенькая, жизнеутверждающая беседа, так развлекающая во время утомительного рабочего дня.
– Когда мне исполнилось пятьдесят, – сказала Мэри, оторвавшись от лазаньи и картошки фри, – Дерек отвез меня в Нью-Йорк.
Мы с Лиз уныло переглянулись над бутылкой уксуса. Как я уже говорила, она славная, эта Мэри. Не ее вина, что ее Дерек так действовал нам на нервы.
– Мы летели на «конкорде», – добавила она, и глаза у нее посветлели от приятного воспоминания.
– Чудесно.
– И ходили на концерт Майкла Болтона.
Ну конечно. Что тут сделаешь.
– Я хотела бы чего-нибудь в этом роде, – задумчиво проговорила я, играя с чипсами. – Хотела бы я полететь куда-нибудь… с кем-нибудь…
– Ну, ты же не знаешь… – мягко начала Лиз.
Знаю-знаю. К несчастью, я знаю все слишком хорошо.
– И никогда не возвращаться! – триумфально улыбаясь, договорила я, как будто только что приняла серьезное решение. – Если бы я могла, то улетела бы куда-нибудь и никогда не вернулась!
– А как же дети? – спросила Лиз.
Она выглядела встревоженной. Ее дети еще были в таком возрасте, когда оставлять их одних очень страшно.
– Мои уже выросли, – заявила я. – Они не будут без меня скучать.
– Пока деньги не кончатся! – засмеялась Мэри.
– Тогда им придется справляться самим.
Неужели это говорю я? Так твердо и безжалостно? Но ведь это правда, вот в чем дело! В их возрасте я уже зарабатывала себе на хлеб. Твердо стояла на ногах. Мой дом, без сомнения, оказался для них слишком удобным, со всеми этими стереосистемами, фенами и незамерзающими окнами. Почему девочки не желают отправиться стоять на собственных ногах в какое-нибудь менее удобное место? Почему они не могут научиться готовить или хотя бы загружать посудомоечную машину? Нет, единственное решение для меня – это оставить их в покое, а самой куда-нибудь улететь.
– Почему ты улыбаешься? – спросила Лиз все еще тревожным тоном.
– Чем больше я об этом думаю, тем лучше это звучит. – Соус капал с наколотого на вилку кусочка картошки, о котором я забыла. – Я смогу вернуться, чтобы повидать их, если захочу. На личном самолете.
– Или на вертолете, – улыбнулась Мэри, включаясь в игру.
– А иногда я приглашала бы их к себе. Если буду устраивать большую вечеринку.
– Банкет, – поправила меня Мэри.
– Бал, – твердо сказала я. – Мне всегда хотелось устроить бал. С банкетом.
– Это не важно, Элли, – как обычно ласково вступила Лиз. – Я уверена, что у тебя на вечеринке будет просто чудесно.
Последовало молчание, которое длилось, скорее всего, около десяти секунд. Примерно столько времени понадобилось, чтобы кусок картошки свалился с вилки. И чтобы на столе образовалась лужица соуса. И за это время две мои собеседницы посмотрели друг на друга и явственно сказали: «Вот черт!» – хотя на самом деле они ничего такого не говорили.
– Не будет у меня никакой вечеринки, – отрезала я.
– Нет, конечно. Но если бы она была, то получилась бы просто прелестной.
– Но я не желаю никакой вечеринки.
– Нет-нет, но если бы ты хотела, она получилась бы…
– Но не получится. И не была бы она прелестной, потому что я ее не хочу, и меня бы она не радовала.
– Ну хорошо, – сказала Мэри очень мягко. – Здорово, что ее у тебя не будет, правда?
– Да, – подтвердила я и посмотрела на нее обиженно и подозрительно. Меня не оставляло тревожное чувство, что вокруг меня что-то происходит.
– Так что же ты сделаешь на свое пятидесятилетие, Элли? – Лиз решила оставить тему вечеринки. – Что-нибудь прелестное?
Меня уже начинало тошнить от всех этих прелестей. Я подумала о «прелестном» ужине в честь дня рождения, который, судя по всему, организовали для меня девочки с участием моей матери, для которой найдется немало поводов позлорадствовать, и жены моего мужа, считающей, что она приглашена и я жду ее с распростертыми объятиями и коктейлем. И тут на меня что-то нашло. В конце концов, чей это день рождения?
