Ельцин - Минаев Борис Дорианович (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .TXT) 📗
Ельцин живет в общежитии, в комнате на восемь человек.
Он провел все детство в бараке, ему не привыкать к таким условиям. Но в отличие от барака, где тяжелый быт диктует очень четкие, жесткие нормы поведения, студенческое общежитие — это, напротив, царство полной свободы. Хохот и шутки, бесконечные розыгрыши и приколы — как раз его стихия. Со своим характером он быстро становится здесь лидером, заводилой, однако возникает закономерный вопрос: неужели студенческий «колхоз» (то есть ведение общего хозяйства, куда они довольно скоро включают и девушек из соседней комнаты), стенгазеты и розыгрыши, веселые студенческие свадьбы с сюрпризами и шуточными подарками и тостами — это единственный выход его тяги к лидерству?
А как же комсомол?
Конечно, он, как и все, ходит на собрания, голосует и избирает, но подсознательно, может быть, избегает любой «политики».
И тем не менее довольно быстро, в течение, быть может, одного семестра, становится в своем институте фигурой заметной. («Да он к этому и не стремился, стать заметным, это получалось само собой», — добавляет Наина Иосифовна.)
Спортивная подготовка — обязательная вещь для советского студента, и Ельцин быстро становится организатором всех спортивных мероприятий своего факультета — кроссов и лыжных пробегов, эстафет, заплывов и, конечно, волейбольных матчей.
Поначалу его не хотят брать в волейбольную секцию — все-таки нет двух пальцев на левой руке. Однако, фанатично тренируясь, он попадает в сборную курса, затем факультета, а потом и всего Уральского политехнического. Становится одним из лучших волейболистов института.
С командой он побывал в Прибалтике, Поволжье, Москве, Ленинграде, Грузии, Азербайджане. Всесоюзные соревнования, сборы, турниры, и даже после института в течение года он продолжает играть и тренировать, выступать за местный «Локомотив».
Почему же именно волейбол?
В волейбол можно было играть в теплое время года буквально везде: на реке, на пустыре, на деревенской улице. После войны волейбол быстро стал вторым по популярности видом спорта в СССР после футбола.
В зимнее время любой спортзал мог превратиться в волейбольную площадку (а в футбол играли, конечно, в основном летом, тоже важная поправка для страны, где зимой лютуют страшные морозы).
Кроме того, это был олимпийский вид спорта, а с 1952 года СССР становится членом олимпийского движения.
И еще. Волейбол — командная игра, где роль лидера на площадке неоценима. Кто-то должен обязательно «заводить», волевым усилием изменяя ход игры. Этим «кем-то», лидером команды, конечно, всегда был он. Его магнетическое присутствие на площадке — а не только высокий рост, хорошая реакция, мощный прыжок, «подкрученные» удары — становилось главным фактором победы.
Ельцин становится одной из самых ярких личностей на факультете, да и вообще в УПИ, девушки специально приходят посмотреть матчи с его участием, у него образуется своеобразный фан-клуб, как сказали бы сейчас, в общем, популярность его растет.
Но далеко не все так безоблачно. Несмотря на «карманные деньги», которые иногда присылают ему родители (сумма каждый раз одинаковая — 100 рублей), денег этих все равно не хватает, как и любому нормальному студенту. Приходится разгружать вагоны, но вряд ли этот способ подзаработать ему по душе.
Впрочем, разве для него это проблемы?
Находясь в спортзале, где он проводит не просто часы, а целые дни, Ельцин находится в особой ауре, в том микроклимате, где нет необходимости бороться с кем-то — вне белой линии разметки, вне границ волейбольной площадки.
Правда, два конфликтных эпизода, связанных с учебой, все же случаются. Он возглавляет делегацию студентов, которые осмелились попросить по особенно сложному предмету (теория пластичности) больше времени на подготовку к экзамену, причем Б. Н. был любимым учеником профессора Рагицкого, неприятно удивленного таким проявлением корпоративного духа. Профессор, который всегда разрешал пользоваться конспектами на экзамене (задачи требовали запоминания огромных математических формул), неожиданно ужесточил требования. «Однажды профессор Рагицкий на экзамене… предложил мне ответить сразу, без подготовки. Он говорит: “Товарищ Ельцин, возьмите билет и попробуйте без подготовки, вы у нас спортсмен, чего вам готовиться?”». В итоге Ельцин получает на экзамене четверку. Это было, как вспоминает он, настоящее сражение.
Другая стычка — с преподавателем политэкономии Савельевой, «Совой», известной на факультете своим догматизмом; Боря Ельцин выступает «против ее методов преподавания», то есть за то, чтобы на занятиях можно было задавать вопросы и получать на них ответы. Вопросы и ответы на записки станут в дальнейшем излюбленной формой его общения с аудиторией. Савельева в этом смысле — антипод, пример от противного. И вот еще одна четверка в дипломе — по политэкономии, а всего из пятидесяти пяти предметов сорок он сдаст на «отлично», пятнадцать — на «четыре».
Но по сравнению с бунтарскими выходками, которые он позволял себе в школе, всё это семечки, пустяки. Система УПИ не ломает, не подавляет Ельцина-студента, а находит ему то место, которое больше всего ему по душе — спортивный студент, отличник, неформальный лидер в своей компании, кумир девушек.
Вариться в этом котле не скучно и не противно.
Некая степень свободы, которую давало участие в волейбольных состязаниях «на уровне Союза», — еще одна черта жизни Ельцина-студента. Можно было ездить по городам и весям, жить в особом режиме, не подчиняться общепринятым правилам. Правда, за это приходилось расплачиваться суровым, каторжным трудом во время подготовки к сессиям, во время сдачи экзаменов и зачетов по техническим предметам, которые требуют не только «хорошей головы», но и попросту зубрежки. Ельцин в институте, по его собственному признанию, научился спать по четыре часа и, что не менее важно, выработал в себе особую, фотографическую память, запоминал текст целыми страницами. Это поможет ему в дальнейшем, когда он займется политикой, станет первым секретарем обкома и президентом.
Слишком высокие нагрузки еще дадут о себе знать, а пока он успешно и учится, и просто играет, и ездит на соревнования.
Однако эти поездки, как и все спортивные вояжи такого рода, всегда проходят по одному и тому же сценарию: поезд — гостиница — спортзал — гостиница. Увидеть города, понять, как в них живут люди, по сути дела, не удается. Эти короткие вылазки разбудят в нем страсть к настоящему путешествию, и во время летних каникул он отправится по стране один.
«До поступления в институт — страны я не видел, моря тоже и вообще нигде не был. Поэтому на летние каникулы решил совершить путешествие… Не имея ни копейки денег, минимум одежды, только спортивные брюки, спортивные тапочки, рубашку и соломенную шляпу — вот в таком экзотическом виде я покинул Свердловск. Еще, правда, у меня был из искусственной кожи чемоданчик — маленький, буквально сантиметров двадцать на тридцать… Там лежала еще одна рубашка, ну, или если удавалось из продуктов где-то заработать — я туда же складывал. Поездка эта, конечно, была совершенно необычной. Со мной сначала поехал однокурсник, но через сутки он уже понял, что ему наше путешествие не осилить, и вернулся обратно. А я поехал дальше».
Как мирно, весело, по-домашнему всё начинается: лето, чемоданчик, соломенная шляпа. И только быстро сошедший с поезда однокурсник — точный индикатор того, что и в этом рассказе будет все то же самое: преодоление, опасность, риск, авантюра, победа…
«В основном ехал на крыше вагона, иногда в тамбуре, иногда на подножке, иногда на грузовике. Не раз, конечно, милиция снимала, спрашивают: куда едешь? Я говорю, допустим, в Симферополь, к бабушке. На какой улице проживает? Я всегда знал, что в любом городе есть улица Ленина…
А задачу я себе такую поставил: ночь еду, приезжаю в какой-то город — выбирал, естественно, города известные — и осматриваю целый день, а иногда и два. Ночую где-нибудь или в парке, или на вокзале, и дальше в путь на крыше вагона. Из каждого нового города писал письмо в институт своим ребятам.
