Что, если?.. - Донован Ребекка (онлайн книги бесплатно полные txt, fb2) 📗

– Не знаю, – отвечает Рей и спешит за мной.

Мама уехала за продуктами. То, что купили мы с Ниель, для семейного ужина не очень-то подходит. Надеюсь, Ниель отправилась вместе с ней.

Вчера вечером, после того как были раскрыты все тайны, мы говорили мало. Заснули все втроем на ворсистом ковре перед камином, буквально опьянев от эмоций. А днем уже поодиночке старались, как могли, отвлечься от этой боли.

Я выхожу из дома, огибаю его вокруг и останавливаюсь за углом, увидев Ниель.

Она качает головой и ходит взад-вперед быстрыми шагами. Бормочет что-то нечленораздельное, а кулаки у нее то сжимаются, то разжимаются.

– Все такая же сумасшедшая, – говорит у меня за спиной Рей.

– Она не сумасшедшая, – защищаю я Ниель, не решаясь подойти ближе. – Просто она так справляется с болью.

– Потому что сумасшедшая, – повторяет Рей. – Что делать будем?

– Я сам разберусь, – заверяю я, глядя, как Ниель беспокойно мечется туда-сюда.

– Ты уверен? Может, лучше Мору подождать?

Ее встревоженный тон вызывает у меня улыбку: мне нравится, что ей не все равно.

– Все в порядке, Рей. Правда. Я сам разберусь. – Надеюсь. И я решительно иду к Ниель, оставив Рей за углом.

Подойдя поближе, я спрашиваю:

– С кем ты разговариваешь, когда так делаешь?

Ниель останавливается на тропинке, которую уже протоптала вдоль газона, и удивленно смотрит на меня:

– А, привет, Кэл. Что ты спросил?

– Когда ты так делаешь – ну, ходишь взад-вперед и что-то бормочешь, – то с кем ты в этот момент разговариваешь?

Она неловко улыбается:

– Сама с собой в основном. Иногда с Райчел. Так сказать, эрзац-заменитель крика.

Об этом я уже и сам догадался.

– Завтра поеду домой, к родителям. – Она тяжело вздыхает. – Волнуюсь немного.

– Неудивительно, – говорю я и подхожу ближе. – А ты и правда хочешь их видеть? Ты ведь не обязана с ними общаться.

– Правда. Не подумай, что я их ненавижу, Кэл. Просто не хочу быть такой, как они. – Опустив глаза, Ниель прибавляет: – К тому же куда мне еще деваться?

Я хочу позвать ее с собой. И она, видимо, догадывается об этом, потому что перебивает, не успеваю я еще ничего сказать:

– Мы оба знали, что этим все закончится. Я же тебе сказала, что должна уехать. Так и вышло. Мне не место в Креншо. Ты и сам знаешь.

Я киваю, глотая горечь:

– А в Гарвард поедешь?

– Не знаю, – задумчиво отвечает Ниель. – Об этом мой отец всегда мечтал. А я сама даже не знаю, хочу ли этого. – Она обессиленно вздыхает, садится на землю, а потом ложится в траву. – Я вообще не знаю теперь, что мне делать.

– Ну, ты же не зря стала Ниель, – задумчиво говорю я и ложусь рядом с ней на холодную мокрую траву. Невольно поеживаюсь: ощущение не из приятных. – Ты ведь хотела начать все сначала.

– Это Райчел хотела для меня такой жизни. Чтобы я была счастливой. Она всегда только этого и хотела. – Я гляжу на Ниель. Глаза у нее закрыты, губы дрожат. – Я скучаю по ней. Так скучаю, Кэл. До сих пор ужасно больно, и я не знаю, что делать без нее. – Ниель сквозь слезы выдавливает из себя смех. – Кэл, я не хочу больше плакать.

Я беру ее руку и крепко сжимаю. Даже поделившись тайной, которая давила на нее все эти годы, она так и не освободилась до конца. Ниель по-прежнему растеряна, и ей все еще больно. Как бы мне хотелось защитить ее от всех этих чужих ожиданий, которые не дают ей быть счастливой.

– Ты не одна, – тихо говорю я.

Она поворачивает ко мне голову, и глаза у нее стеклянно блестят от непролитых слез.

– Я знаю. – На губах у Ниель появляется тень улыбки. – Вы с Рей – мои самые лучшие друзья. Так было всегда, даже когда вы об этом не знали. И я по вам скучала. – Она некоторое время молчит, а потом продолжает дрогнувшим голосом: – И мне очень жаль, что я причинила тебе боль. Я никогда этого не хотела, честное слово. И… пожалуйста, не бросай меня, Кэл. Когда я вернусь в Ренфилд, начнется настоящий кошмар. Я знаю, но надо через это пройти. И мне так нужна твоя дружба. Без тебя я не справлюсь. Ты ведь поможешь мне, да?

– Конечно, – киваю я.

Слова не идут с языка. Чтоб я провалился! Ей, видите ли, нужна моя дружба. Мы всегда были друзьями. Но теперь это не совсем то, чего мне хочется. Вам приходилось когда-нибудь падать спиной вперед в темноту? Нет? А я только что упал, на острые камни, и это чертовски больно.

– Я никуда не денусь, – говорю я, крепко сжимаю ее руку и перевожу взгляд на облака, несущиеся по вечернему небу.

На небе сегодня ни одной звезды, желание загадывать не на что. А мне бы сейчас не помешала возможность начать все сначала.

Чувствуя, как острый камень пронзает мне сердце насквозь, я успокаиваю Ниель:

– Я всегда буду рядом с тобой. Обещаю.

Утром я провожаю маму и девушек в Ренфилд, а сам остаюсь здесь, с Заком и Хенли – отрабатывать деньги, которые потратил на перелеты. Я не отказался от мысли купить для Рей ту барабанную установку. Надеюсь, успею подарить, пока она не уедет в Беркли – лично я не сомневаюсь, что ее туда примут.

Когда в конце недели я возвращаюсь в Креншо, там как-то слишком… тихо. Я понимаю: это потому, что рядом нет Ниель. Я вхожу в свою квартиру и чувствую, что без нее все потеряло смысл. Но ей нужно разобраться, что для нее сейчас лучше. А я должен дать ей это сделать и не добавлять лишних трудностей. Не хочу стать еще одним человеком, который давит на нее своими ожиданиями.

Открываю дверь в свою комнату и спотыкаюсь. Такое чувство, будто внутри меня что-то надломилось.

По полу раскидано тридцать сдувшихся шариков, причем к каждой нитке привязана записка: «Я тебя люблю». Я сажусь на край кровати, беру в руки голубой шарик и злюсь на него, на себя самого и на весь мир за то, что у меня так паршиво на душе.

Снимаю куртку и бросаю ее на стул, но промахиваюсь, и она падает на пол. Я нагибаюсь, чтобы поднять куртку, и вижу, что из внутреннего кармана торчит листок желтой бумаги. А я-то и не замечал до сих пор, что там вообще есть внутренний карман.

Бумага потертая, словно листок уже сто раз сгибали и разгибали. Осторожно развернув, читаю: «Список для Николь и Райчел». А ниже, в скобках, другой пастой приписано: «Ниель». Я смеюсь. Это же тот самый список.

Почти против каждого пункта красуются галочки. Я улыбаюсь во весь рот: в большинстве случаев я был свидетелем того, как они выполнялись. «Полетать на воздушном шаре» обведено фломастером. А напротив «Заново пережить самый лучший день в своей жизни» – три вопросительных знака.

Сидя на кровати, внимательно изучаю список. И вдруг изумленно замираю. Листок дрожит у меня в руке, когда я вижу галочку напротив пункта «Влюбиться (в Кэла)».

Эпилог

– Привет!

Я чуть не роняю гаечный ключ, когда ее голос раздается в гараже.

А потом сам чуть не падаю на колени, когда вижу Ниель, стоящую в дверях. Волосы у нее снова натурального цвета, черные и уложены в растрепанный узел на затылке. На ней короткое желтое платье, и она в нем еще привлекательнее, чем в тот день, когда много лет назад я впервые увидел ее, тоже в желтом. Она так и осталась самой красивой девочкой, какую я видел в своей жизни.

– Привет, – отвечаю я, откашлявшись и стараясь говорить нормальным голосом. – А я тебя только завтра ждал.

Я не видел Ниель с тех пор, как она вернулась в Ренфилд, то есть целых два месяца. Правда, мы обменивались эсэмэсками и перезванивались почти каждый день, но, согласитесь, это совсем не то. Ниель пережила нелегкий период: когда она вернулась к родителям, ей пришлось, чтобы не стать опять Николь, вновь сопротивляться тем ожиданиям, которые они пытались ей навязать. Иногда в разговоре я слышу в ее голосе напряжение и, как могу, убеждаю ее не сдаваться. От Рей в этом отношении, пожалуй, помощи гораздо больше, чем от меня. Она не выносит ту, прежнюю, Николь и напоминает об этом Ниель каждый раз, когда видит, что она готова опять спрятаться в свою идеальную раковину. Но раз уж мы заговорили о помощи и поддержке, то прежде всего, наверное, нужно отдать должное моей маме, которая порекомендовала семейству Бентли хорошего психолога.