Подвиг Ширака - Жандарбеков Булат (бесплатная регистрация книга txt) 📗
Тело царицы сарматов забилось мелкой дрожью, выгнулось и обмякло. Амага была мертва. Томирис с ужасом вглядывалась в лицо своей мертвой соперницы, искаженное зловещей гримасой. Что-то подкатило к горлу, и царица массагетов громко в голос взвыла, а затем заплакала, вся содрогаясь от рыданий. Что-то было в этом страшное и трагическое — билась в истерике над трупом соперницы царица массагетов, а зловещая луна то освещала кровавое поле битвы, то, словно ужаснувшись увиденному, пряталась в темное облако, чтобы не видеть обезумевших людей, истребивших друг друга, отнявших друг у друга самое дорогое — жизнь!
Томирис кричала всей своей болью. Прорвался гнойный нарыв. Aмага была права — имея рядом благородного Рустама, Томирис расточительно разменяла огромную любовь на низменную страсть. За преступную связь с предателем, погубившим и Рустама, и даже своего сына Спаргаписа — плод их преступной любви, боги жестоко покарали ее, Томирис! И до сих пор судьба беспощадно бьет ее за то, что отвергла, не сумела оценить любовь лучшего из людей. Молодой муж, этот Скун, и ногтя Рустама не стоящий, чуть ли не с брезгливостью относится к ней, за благосклонный взгляд которой лучшие мужи готовы были жизнь отдать! Не любовь она видит в глазах Скуна, а страх, а иногда и... ненависть! О-о-о, как права Амага — ее одна ночь с Рустамом богаче и содержательнее всей личной жизни несчастной царицы массагетов!
— О-о-о, Рустам, Рустам, прости меня, прости меня... любимый! — стенала в мольбе Томирис.
Да, это произошло! Томирис полюбила своего покойного мужа! Полюбила внезапно и страстно. Жгуче ревнуя его, покойника, к своей покойной сопернице. Теперь только одна дочь осталась той нить, которая связывала ее с этой опостылевшей жизнью — Томирис смертельно устала.
Коварный план Зогака
По возращении из победного сарматского похода Томирис ожидал ошеломляющий удар — вся армия Скуна целиком, без всякого сопротивления, попала в плен к Дарию! Такого позора саки еще никогда не испытывали.
Зогак провел свой замысел блестяще! Правда, ради справедливости надо сказать, что противостоял ему противник, не обладающий умной головой.
Как уже говорилось, Зогак первым делом выманил чрезмерно осторожного Сакесфара, удалив его от Скуна. Для этого его приверженцы начали было мутить среди тиграхаудов. Затем к Сакесфару был подослан богатый и пользующийся авторитетом старейшина, притом слывший ярым сторонником царицы Томирис и Сакесфара, но уже подкупленный Зогаком, не пожалевшим для этого персидского золота. Его предложили столько, что "верный" сторонник сразу же забыл о своей прежней верности и поклялся в ней щедрейшему Зогаку. По существу, сообщение старейшины почти соответствовало истине — среди тиграхаудов действительно началось брожение. Сверкающая груда золота пробудила таившийся в глубине талант актера, и страстный призыв спасать свой трон от злодея Зогака моментально подействовал на Сакесфара. Обезумевший от страха потерять с таким трудом и унижениями добытый трон; Сакесфар, потеряв остатки благоразумия, бросился спасать свой престол от посягательств этого злыдня Зогака. Сакесфар ужасно боялся Зогака и считал его способным на все, и был совсем недалек от истины. Вот на этом-то паническом страхе и сыграл коварный Зогак.
Выполнив первую часть своего плана, то есть выманив Сакесфара, Зогак не стал ломать себе голову, как обмануть своего двоюродного брата, настолько он его презирал. Он опять подослал подкупленного гонца — благо, у Дария золота много. Это был Котис, один из сыновей вождя тохаров Сухраба, ставшего вождем могущественного племени после смерти ярого врага Томирис Шапура. Неожиданное возвышение отца почему-то очень уродливо отразилось на его сыновьях. Прыжок из грязи в князи превратил добросовестных работяг в бездельников, лоботрясов. Принятые из-за положения отца в среду золотой молодежи массагетов, они даже в этой среде выделялись своими безобразиями. Котис был еще глупее Скуна, и по этой причине царевич любил общество Котиса, бывшего у него чем-то вроде шута. Скун любил пображничать с пустомелей Котисом, часто брал его с собой поохотиться вдали от своей суровой и ох как нелюбимой жены — Томирис. Зогак очень дешево купил этого близкого дружка Скуна: кувшин сладкого вина, пригоршня золотых монет и обещания сохранить жизнь после победы персов, которая не вызывает никого сомнения.
Скун, правда, удивился тому, что Томирис в качестве гонца выбрала Котиса, которого просто терпеть не могла. Но Котис уверил царевича в том, что после войны с сарматами и страшными потерями в войсках царица ищет мира и согласия в собственной семье и поддержку в муже, у которого под началом последние резервы саков, И Томирис просила Скуна, не мешкая, идти на соединение с ней. Недалекий Скун не заметил даже странное "просила" в устах властной царицы Томирис. Напротив, он напыжился, чувствуя себя спасителем саков, и надменно сказал:
— Я подумаю.
Скун сказал, куражась, что подумает, но ослушаться своей властной жены он не осмелился — так ее боялся. И армия Скуна двинулась к рубежу, указанному через Котиса Томирис, а вернее Зогаком! Котис, не хватающий звезд с неба, точь-в-точь выполнил все указания Зогака, который, зная и Котиса и Скуна, строго наказал своему посланцу: поменьше рассуждений и побольше восхвалений, а тогда даже примитивность плана Зогака, так поразившая Дария, вполне сойдет для Скуна.
Страх, который он испытывал перед своей женой, чуть было не спас Скуна от позора. Стремясь поскорее выполнить приказ Томирис, он прибыл в пункт назначения несколько раньше, чем ожидал Зогак, и вместо сорвавшейся засады опоздавшему Зогаку пришлось срочно предпринять что-то другое. Думал Зогак совсем недолго. Криво усмехаясь, он подозвал своих верных слуг и отдал им распоряжение, вызвавшее, крайнее удивление у них. Но, раскусив суть странного приказа, они растянули рты в широкой ухмылке и понеслись вскачь исполнять его. А Зогак направился к Гобрию. Персидский полководец слушал, хмуро насупя брови, но по мере того как говорил Зогак, брови Гобрия от удивления поднимались выше и выше. Гобрий расхохотался и фамильярно хлопнул бывшего царя тиграхаудов по плечу. Зогак скривился в усмешке — дожил, какой-то солдафон бьет по плечу Царскую особу!
Стоявший во главе своего войска Скун услышал гул приближающегося войска, а вскоре и увидел плотную толпу. Не было никакого сомнения, что это саки. В первых рядах ехали конные воины в островерхих войлочных шапках, но сколько Скун ни всматривался, царицу он не увидел. Тогда, стегнув своего коня плетью, он помчался навстречу победоносному воинству, разбившему грозных сарматов, чтобы поприветствовать и узнать, где царица. Но что это? Раздвинулись ряды, и на встречу Скуну выехал... Зогак с кривой усмешкой на лице.
— Здравствуй, братец! — сказал он насмешливо и взмахнул рукой.
По этому знаку передние ряды, переодетые в саков, раздвинулись и в образовавшийся проход ринулась быстрая персидская конница на арабских скакунах и в один миг окружила совсем не готовых к бою саков. Незадачливый полководец, все еще ничего не понимая, безвольно отдал оружие, которое снего грубо сорвал Зогак, так же безвольно подчиняясь толчку, поплелся в сопровождении конвоя в позорный плен. Невероятный конфуз немного смягчил Омарг, который бросился на персов, не успевших замкнуть кольцо окружения, и вырвался из капкана на простор.
За ним никто не погнался.
Дарий не мог скрыть своей великой радости, как ни старался сохранить величие. Он сам чувствовал, что не выглядит солидно, как бы подобало царю царей и повелителю четырех Стран света, а по-мальчишески нелепо с этой глупой улыбкой на лице, растягивающей ему рот до самых ушей. Еще бы — он превзошел самого Кира, победив непобедимых! Он не мог сказать об этом прямо, но чуткие придворные каким-то шестым чувством уловили желание своего господина, и славословия посыпались золотым дождем на Дария, и полились потоком елея в его уши. Его превозносили сверх всякой меры, но ему было мало, потому что лесть подобно наркотику, с каждым разом его хочется все больше и больше. Человек одурманивается наркотиком — лестью, живет только ею, теряя при этом реальное восприятие мира. Опьянение и одурманивание лестью не проходит даром, отравленный ею человек погибает как личность.
