Стеклянные цветы - Каммингс Мери (читаемые книги читать онлайн бесплатно .txt) 📗
Что ж — в отличие от черепашки, королева, по крайней мере, молчала.
Зато сама Линни теперь каждый вечер, когда укладывалась спать, требовала, чтобы Филипп рассказал ей что-нибудь «про королеву». Не дожидаясь, пока он придумает, спрашивала сама:
— Папа, а куда она едет?
— Не знаю, наверное, домой, — послушно отвечал Филипп.
— А где она живет?
— В замке.
— А что такое замок?
— Это такой большой каменный дом. У него высокий забор с зубчиками.
— А зачем он с… с зубками?!
— Для красоты, наверное.
Ну как еще объяснить ребенку, которому недавно исполнилось два с половиной года, что такое «замок»?
Слава богу, хватало пяти-шести вопросов, чтобы Линни начинала задремывать. Тут полагалось перевернуть ее на животик, проверить, чтобы одеяло было подоткнуто и нигде не дуло, выслушать последнее сонное: «Папа, а он кусается?», сказать: «Нет, он добрый» (лишь потом сообразив, что речь идет о замке) — и можно было идти вниз.
Следующим вечером следовала новая серия вопросов:
— А у королевы дома есть собачка?
— Нет.
— А кошечка есть?
— Нет.
— Папа, а ты мне привезешь котенка?
— Да, если будешь себя хорошо вести.
Наутро Филипп получил нагоняй от Эдны, которая заявила, что не стоит обещать ребенку то, чего потом не дашь. А против кошки она будет возражать категорически: от кошек одни хлопоты, антисанитария и котята.
Заскрежетав зубами, он мысленно пообещал себе, что как только поселится вместе с Линни, непременно купит ей котенка. Или щенка.
За оставшуюся до его отъезда в Мюнхен неделю девочке так и не наскучила любимая тема. В последний вечер Филипп снова услышал привычное:
— Папа, про королеву!
— Ну, и что же тебе рассказать? — терпеливо спросил он.
— А у нее в зам…ке, — с запинкой выговорила Линни непривычное слово, — есть игрушки?
— Есть.
— Какие?
— У нее есть кенгуру и автомобильчик, — Филипп надеялся, что от монотонного перечисления дочка быстрее задремлет, — и черепашка…
— Как у меня?
— Да, как у тебя. И… — он пошарил взглядом вокруг — что бы еще сказать?! — и тигр, и собачка плюшевая. И еще у нее есть, — внезапно осенило его, — еще у нее есть стеклянные цветы!
— Какие цветы? — полусонная уже Линни широко раскрыла глаза.
— Стеклянные, очень красивые. Закрой глазки, а я тебе расскажу.
Девочка с готовностью зажмурилась.
— Они стеклянные и такие хрупкие, что их нужно брать очень осторожно, чтобы они не разбились, — начал Филипп. — У королевы их много, самых разных — есть и красные, и синие с желтыми сердцевинками, и белые, и розовые. Они стоят в каждой комнате в больших вазах, и вьются по стене, как вьюнки у нас на крыльце, и тихонько позванивают, будто маленькие колокольчики…
То, что стеклянные цветы позванивают, он выдумал сам, для большей «сказочности». Впрочем, в этом не было нужды — Линни уже спала и ничего не слышала.
В кожаных джинсах и в свитере, с рюкзачком у ног, Амелия выглядела как студентка — разительный контраст с той дивой в вечернем платье, которую Филипп лицезрел прошлый раз. Нашел он ее, как обычно, в баре. Она сидела за стойкой и перехихикивалась с каким-то парнем, игриво хлопая его по руке всякий раз, когда тот пытался глотнуть из ее бокала.
Честно говоря, Филипп немного опасался, как они встретятся после оставившего неприятный осадок «послесловия» к новогодней вечеринке. Хотя расстались они тогда вроде бы вполне нормально, но не сочтет ли Амелия, поразмыслив, себя все же обиженной и не начнет ли по этому поводу очередную «войнушку»? Да еще телефон свой за всеми этими разговорами он забыл ей дать…
Он подошел и скромно пристроился сбоку стойки. Баронесса тут же встрепенулась, соскочила с табуретки и подлетела к нему.
— Привет! Ты чего так долго?
С некоторым удивлением он обнаружил, что соскучился по ней. После занудной физиономии Эдны и ее попреков задорная улыбка Амелии подействовала на него как глоток свежего воздуха.
— Привет!
— Ну, пойдем в самолет уже?! Сейчас ка-ак залягу — и до самого Мюнхена без просыпу! — сообщила баронесса.
Намерение свое она выполнила в точности. Благо самолет был полупустой, расположилась на трех сидениях, собрав в кучу все имевшиеся там подушки, и не проснулась даже на обед.
Мюнхен встретил их дождем, холодным и неприятным. За то время, что они спускались по трапу и шли к автобусу, волосы Филиппа промокли насквозь. Одно утешение — машина ждала их на крытой стоянке, так что больше мокнуть не пришлось. Пока он загружал в багажник чемоданы, Амелия стояла рядом и ухмылялась во весь рот, едва захлопнул крышку — протянула руку и потребовала:
— Дай ключи!
Филипп взглянул на нее с легким удивлением.
В ответ она, радостно заверещав: «Дай ключи — дай ключи, дай-дай-дай ключи-ии!», сплясала какое-то подобие индейского боевого танца, развернулась к нему спиной, громко хлопнула себя по обтянутому кожей заду, снова повернулась лицом, показала язык — и лишь потом соизволила объяснить смысл сей пантомимы:
— Имею право — имею право — имею право! Ты что, забыл — январь же уже! Давай сюда ключи!
Ах, да, в самом деле — в январе истек срок приговора, согласно которому баронессе фон Вальрехт запрещалось управлять любым транспортным средством. Чуть поколебавшись, Филипп вынул ключи из кармана и протянул ей. Амелия величественно повела рукой.
— А ты можешь сесть сзади!
Водила она не то чтобы очень и недостаточно притормаживала на поворотах. Но — дело ее. И машина тоже ее.
В первый вечер после возвращения Филипп долго не ложился спать. Сам себя убеждал, что Амелия не придет, что она все же обиделась за тот неловкий и неприятный для них обоих разговор в новогоднюю ночь. Не придет — и слава богу, это именно то, чего он хотел: покончить с двусмысленным положением. Между ними деловые отношения — и только…
И все же невольно прислушивался.
Шагов он не услышал, сразу — веселый перестук, кажется, Амелия выстукивала какую-то мелодию. Едва открыл, как она влетела — в своем любимом «суперсексуальном» черном пеньюаре, смеющаяся, с шейкером в руке; бросилась ему на шею, потерлась носом о подбородок.
— Я по тебе жутко соскучилась! — Тут же беззастенчиво уточнила: — У меня там, небось, уже все паутиной заросло!
То, что Амелия сама захотела вести машину из аэропорта, было скорее «демонстрацией возможностей». Уже на следующий день, отправляясь в мастерскую к Рею, она привычно уселась на пассажирское сидение.
Да, в общем-то, она особо никуда и не выезжала — все ее мысли и действия были посвящены теперь приближающейся выставке. С утра, наспех позавтракав, она спускалась в мастерскую и оставалась там до позднего вечера; если и ехала куда-то, то либо заказывать стекло, каркасы и всякие аксессуары вроде серебряных нитей, золотых шариков и зеркал причудливой формы, либо получать заказанное.
В начале февраля по всему дому запахло древесиной — в холле первого этажа выстроился штабель разнокалиберных ящиков. В мастерской Амелия их ставить не захотела — там, по ее словам, было «не повернуться», поэтому упаковывала будущие экспонаты прямо в холле. Заворачивала в мягкую бумагу, укладывала на ложе из пенопластовой крошки и писала на боку ящика номер. Филиппу было доверено заколачивать ящики и переносить их в угол, выстраивая там новый штабель, уже «готовой продукции».
Про день всех влюбленных Амелия вспомнила в последний момент. Точнее, про вечеринку у Иви, на которую была приглашена.
Вечеринки эти Филипп не любил. Не нравилась ему ни царившая там истерически-веселая обстановка, ни чересчур громкая музыка. Ни то, что для баронессы естественным продолжением «программы вечера» зачастую становилось посещение одной из спален наверху — естественно, в компании какого-то мужчины.
Вот и от этой вечеринки он не ждал ничего нового и ничего хорошего. Удивило лишь то, что перед выездом, уже возле машины, Амелия вдруг сказала:
