Война амазонок - Бланкэ Альбер (мир бесплатных книг TXT) 📗
Как призрак скользя по полу, сдерживая дыхание, герцогиня двигалась, чувствуя весь ужас своего положения. Если кто-нибудь захватит ее в роли шпиона? Ее достоинство было страшно унижено этой ролью, принятой ею. Но слепая, неумолимая страсть влекла ее. Ревность раздувала в ней ярость, она жаждала знать, осязать, видеть.
Так подошла она к самой кровати и сунула дрожащую руку под богатое покрывало. Решившись на первый шаг, она с дерзостью продолжала свое нахальное исследование и стала ощупывать всю постель.
– Пустая… – сказала она шепотом, но с таким выражением, что это слово звучало как шипение ехидны.
С отчаянием она водила обеими руками по постели, по подушкам – нет никого!
Тогда она повернулась и бросила взгляд на кресло, стоявшее у кровати, на котором, казалось ей, лежала куча платьев. Но при первом взгляде она с ужасом и с удивлением отступила: над кучей платьев возвышалась мужская голова, смотревшая на нее с улыбкой.
– Мужчина! – воскликнула она.
– Точно так, мужчина.
– А принцесса?
– Ее нет здесь, – отвечал незнакомец, вставая и почтительно кланяясь.
Когда он поднял голову, то весь свет от свечи упал на его лицо.
– Господин Жан д’Эр! – воскликнула герцогиня.
– Он самый, готовый к вашим услугам.
– Что вы тут делаете, милостивый государь?
– Вы сами изволите видеть: дремал в ожидании сна.
– Разве можно здесь спать? Ведь это неприлично или…
– Тут нет ни неприличия, ни или… Ни того, что вам угодно было бы сказать, есть простая предосторожность.
– Какая предосторожность?
– Точно так, очень простая.
Герцогиня не возражала и направилась к своей двери. Но Жан д’Эр одним прыжком догнал ее и самым почтительным образом удержал за руку, произнеся:
– Извините.
– Что вам надо?
– Я осмеливаюсь вас спросить, куда вы идете?
– Но вы сами это видите. Я иду звать на помощь.
– Кого это вы позовете и против кого?
– Я созову вооруженную помощь для того, чтобы удостоверить всех.
– Вы ни в чем и никого не будете удостоверять, а напротив того, будете держаться здесь как можно тише, – сказал Гонтран с твердостью.
– Да знаете ли вы, с кем говорите?
– Никак нет.
– Какая дерзость!
– А я убежден, что не совершаю никакой дерзости, потому что исполняю свой долг и повинуюсь приказаниям.
– Долга тут я не вижу и приказания не признаю.
– И ошибаетесь, доказательство тому – я здесь был для того, чтобы предотвратить всякое ваше предприятие против принцессы до тех пор, пока солнце взойдет.
– Где принцесса?
– Знать не знаю.
– Где она? Где она? Говорите, я хочу это знать! – кричала герцогиня вне себя, и на ее дрожащих губах показалась пена от бессильного бешенства.
– Вы ничего не узнаете от меня.
– Берегитесь! Вы играете в опасную игру, которая может привести вас на плаху.
– За этим дело не станет.
Герцогиня была поражена полной беззаботностью, с какой произнесены были эти слова.
– Впрочем, – сказала она, меняя тон, – я знаю, что вы храбрец.
– Это первая и последняя добродетель всякого воина.
– Правда, я видела вас в деле. Да, ночь была темна, вы одни верхом против тридцати убийц, из вашей шпаги вылетали смертоносные молнии, и вам дела не было до числа неприятелей. Да, я помню это. Воспоминание это так живо в душе моей, как будто все было вчера. И если бы вы знали, как я обрадовалась, когда узнала, что вы не пали под ударами убийц.
– Так это вы приказали хозяину «Красной Розы» позаботиться обо мне?
– Да, это была я. Сама не знаю, каким живым чувством участия к молодости и храбрости увлеклась я! Глядя на вас, когда вы дрались, не считая ваших врагов, я твердила себе: «Вот красота! Вот величие!»
– Вы добры и великодушны, герцогиня, и я благодарю вас от глубины души, потому что, если бы не было обо мне попечения в первую минуту, то я, вероятно, погиб бы в подвале, куда меня бросили эти злодеи.
– Итак, господин Жан д’Эр, мы с вами друзья, – сказала знатная дама, протягивая ему руку.
– Я весь к вашим услугам, – отвечал юноша с низким поклоном.
Хоть он ничем не отвечал на ее дружеский вызов, однако не оттолкнул ее руки. В эту минуту он стоял так близко от очаровательной сирены, что невольно бросил взгляд на ее прелести, от которых до тех пор отвращал глаза, следуя благоразумию.
Герцогиня подметила этот взгляд и приложила его руку к своему сердцу, оно от нетерпения или какого другого чувства сильно билось.
– Ах! – сказала она, – зачем я не отдала всей любви такому человеку, как вы.
Произнеся эти слова томно, она положила свою горячую голову на плечо молодого человека. Тот почувствовал, что ему стало неловко, и он совсем растерялся.
– Берегитесь, герцогиня, ну как кто войдет.
– Что мне до того нужды? – возразила она со страстным увлечением.
– Однако…
– Зачем вы служите такой принцессе, какова Луиза Орлеанская? Она достойная дочь своего отца и заплатит вам черной неблагодарностью. Между тем как… О! Если бы вы захотели разделить мою судьбу, сколько бы богатства и почестей выпало на вашу долю!
– Я служу той же принцессе, как и вы, герцогиня; следовательно, вы можете действовать только посредством ее могущества…
– Я ненавижу ее и если служу ей, так только для того, что в этом положении могу вернее устроить ей гибель, чего желаю и на что надеюсь.
– Полноте, довольно вам кокетничать и лгать. Я теперь вас знаю и не верю вам. Вы хороши, в том нет сомнения, вы очень хороши, слишком хороши! Но никогда, клянусь Богом! Никогда не прельстят меня ни ваши прелести, ни ваши обещания и не заставят меня уклониться от обязанности честного человека.
– Так теперь я и вам скажу: берегитесь!
– Я – другое дело: никого я не боюсь, кроме Бога.
Герцогиня ничего не отвечала, но с живостью бросилась в свою комнату, потому что услышала во второй раз стук камня, ударившегося о стекло.
Жан д’Эр ничего доброго не ждал от этого неожиданного бегства и бросился вслед за ней – как раз вовремя, чтобы помешать ей отворить окно. Несмотря на сопротивление и крики, он крепко схватил ее за легкую одежду, накинутую на плечи, и оттащил на середину комнаты.
– Как вы смеете налагать руку на жену первого дворянина Франции? – закричала она, вне себя от ярости.
– Эх, герцогиня, да не сами ли вы только что налагали свою руку на самого смиренного дворянина Франции? – сказал Гонтран, вдруг развеселившись.
Герцогиня, увлекаемая примером, сама расхохоталась и, обращаясь к прекрасному юноше, все еще державшему ее за платье, сказала:
– Вам весело?
– Веселость есть основная черта моего характера, герцогиня.
– Довольно, я вижу, что вы милый человек, но вы достаточно доказали мне преданность вашей принцессе. Выпустите же меня и поговорим с вами по-дружески.
– Согласен, – отвечал Гонтран, ведя ее под руку на другой конец комнаты, где она села в кресло, не заботясь поправить беспорядки своего туалета.
– Вы не доверяете мне и совершенно ошибаетесь. Я сама не знаю, что сегодня со мной делается. Но с тех пор, как я почувствовала ваше приближение, мои мысли совершенно изменились. Все, что прежде увлекало меня, теперь мне совершенно чуждо и уступило – надо ли вам сознаться? Уступило место одному новому страстному желанию узнать вашу жизнь, ваши приключения, надежды… Ах! Прошу вас, удалитесь! Я не могу, ваши взгляды жгут меня.
– Клянусь вам, это помимо моей воли, – сказал наивный юноша.
– Да, этот взор, такой открытый, такой твердый и ясный, страшно волнует меня. Вы меня знаете, увы! Вы знаете, кто я! Но мои враги много клеветали на меня, и мне стыдно, да, я стыжусь сама себя…
– Герцогиня, я питаю к вам глубокое уважение.
– Удалитесь, говорю вам, или нет… Я задыхаюсь! Воздуха! Воздуха мне надо! Сжальтесь, отворите это окно – я умираю!
Гонтран был слишком молод, чтобы понять все эти проделки записной кокетки. Ему было стыдно и совестно, что его глаза, о красоте которых он слыхал порядком, наделали столько бед, и хотя сердце его было полно любви к другой, он, однако, подумал о том, как бы помочь несчастной.
