Пророчество орла - Скэрроу Саймон (книги серии онлайн TXT) 📗
Вернувшись к хижине, центурион собрал копья дозорных и отправился к выступу следить за тропой, уходившей вниз по склону и примерно через четверть мили пропадающей из виду за небольшим скальным выступом. Копья он оставил позади валуна, а сам устроился так, чтобы было удобнее наблюдать за тропой и приближение противника было бы заметно еще издалека. Катон привалился к камню, в то время как с неба, омывая горы теплом, вовсю светило солнце, а легкий ветер гнал вдоль побережья остатки облаков, так что с вершины, наконец, открылся полный обзор.
Некоторое время Катон ощущал себя обитателем Олимпа, созерцая залив у подножия высившейся напротив горы. Крохотные фигурки роились вокруг трех вытащенных на берег кораблей. Они были повалены набок и заклинены в таком положении, что открывало доступ к нижней части корпусов. Дальше, на берегу, дымились костры, и Катон решил, что пираты заново смолят днища кораблей. Его взгляд медленно переместился вдоль узкой прибрежной полоски суши к находившейся в самом ее конце цитадели: это был единственный подступ к ней, поскольку с трех других сторон она была защищена обрывавшимися в море скалистыми утесами. Со стороны, обращенной к суше, ее прикрывали внушительная с виду каменная стена и ров, через который из ворот был переброшен деревянный мост. За стеной множество оштукатуренных домишек теснились на скальном склоне, чью вершину венчала надзиравшая над проливом небольшая башня.
Вряд ли пираты могли построить такую крепость — они захватили ее либо просто нашли, давно заброшенную прежними обитателями. Но как бы то ни было, Телемах выбрал прекрасное место для расположение базы — во всех отношениях, кроме того, что единственный выход из залива мог быть перекрыт подошедшим с моря врагом. Вот почему, понял Катон, пираты позаботились о том, чтобы устроить на вершине горы пост, откуда вели наблюдение за открытым морем. Приближение крупных вражеских сил не могло остаться не замеченным дозорными, и пираты успели бы покинуть залив до того, как им перекроют путь к отступлению.
Переведя взгляд на море, Катон приметил вдали, на расстоянии нескольких миль треугольный парус: команда торгового корабля, наверняка опасавшаяся пиратов, пребывала в блаженном неведении насчет того, что они проплывают возле самого пиратского логова. До него вдруг дошло, что, если бы не он и Макрон, дозорные сейчас уже просигналили бы вниз о появлении судна и тем самым определили его участь. Молодой центурион улыбнулся: во всяком случае, одного приза они Телемаха и его шайку точно лишили.
По мере того как солнце поднималось к зениту, становилось все теплее, так что скоро Катон снял плащ и сложил у камня, продолжая наблюдение. Затем, незадолго до полудня, до его слуха донесся оклик. Центурион обнажил меч и напрягся, но потом осознал, что звук донесся не снизу, с тропы, а с противоположной стороны, где находилась хижина. Обернувшись и обозрев плато, он почти сразу увидел над землей темную фигуру. Сердце его сжалось. Крик повторился; в нем звучали боль и мольба о помощи, и стало ясно, что это приподнялся над краем ямы сброшенный им туда недобитый пират.
— Дерьмо! — процедил Катон сквозь стиснутые зубы.
Ну кто мешал ему добить этого типа раньше? Теперь придется отвлекаться на него, иначе в решающий момент этот недобиток превратится в серьезную угрозу. Правда, на его глазах тужившийся выбраться враг сорвался и со стоном отчаяния и боли свалился, пропав из виду. Однако не успел Катон этому порадоваться, как над краем провала снова появилась его голова.
Потом он услышал отдаленный ослиный рев, повернулся и увидел, как на тропе, обогнув скальный выступ, появился человек. Он вел в поводу мула, навьюченного двумя объемистыми корзинами. Следом появился другой мул, а за ним — трое людей с копьями. При виде медленно поднимавшихся по тропе людей у Катона скрутило желудок. Их было слишком много.
Скрывшись за камнем, центурион совсем уж было собрался отправиться в хижину и поджечь ее, но замешкался, когда его взгляд упал на подножие камня, за которым он прятался. То был не выступ, а здоровенный обломок вроде валуна. Охваченный внезапным воодушевлением, Катон уперся в него ладонями и, отталкиваясь ногами, надавил из всех сил. Несколько секунд ничего не происходило, потом глыба чуть подалась, и на тропу из-под нее покатились мелкие камушки.
И тут сброшенный в клоаку пират снова подал голос, на сей раз громче. Если не заткнуть его, то идущие по тропе люди услышат крики прежде, чем доберутся до плато. Бросив последний взгляд на склон и прикинув скорость их подъема, Катон развернулся и припустил назад, к яме, в нескольких шагах от которой, однако, замедлил шаг. Солнце разогрело отвратительную смесь кала, мочи и крови, так что разило оттуда нестерпимо. Раненый продолжал кричать, и центурион, осторожно склонившись над краем, резко скомандовал по-гречески:
— Тихо!
Пират уставился на него снизу расширенными от ужаса глазами, разинул рот и заорал еще громче.
— Заткнись! — шикнул на него Катон и для наглядности прижал палец к губам. — Тсс! Будь хорошим пиратом и держи свой хренов рот на замке! — Тот не умолкал, и Катон провел пальцем по горлу. — Заткнись или тебе крышка! Понял?
Он в отчаянии оглянулся на валун. Времени было в обрез, и оно стремительно уходило, а раненый и не думал умолкать. «Или я, или он», — вдруг осознал Катон. Выхватив меч, он вонзил его во врага и сказал:
— Прости. Но ты меня не послушал.
В последний миг пират сцепил руки в мольбе, закрыл глаза и отвернул лицо. Лезвие, сверкнув, рассекло ему горло, хлынула кровь, пират дернулся и захрипел. Выждав и удостоверившись, что враг мертв и больше не причинит ему беспокойства, Катон развернулся, помчался к хижине и, вложив меч в ножны, ухватился за дверной косяк, рванув из всех сил на себя. Тот слегка шевельнулся. Центурион толкнул его в противоположном направлении, снова на себя и так раскачивал, пока не вывернул из гнезда. Отскочил, когда обрушилась, лишившись опоры, часть крыши. Прихватив крепкую деревяшку, Катон, с рвущимся из груди от напряжения сердцем, припустил к валуну.
Оказавшись там и бросив взгляд на тропу, он с ужасом увидел, что враг уже всего шагах в пятидесяти ниже по склону от того места, где он прикончил первого из дозорных. Присев, Катон подсунул деревяшку как рычаг под основание валуна, стараясь забить как можно глубже, потом подсунул под нее большой камень, что должен был послужить осью вращения. Затем выглянул из-за края валуна: осторожно, чуть-чуть, но так, чтобы видеть тропу. Слышны были цокот копыт поводивших ушами мулов и усталые, но непринужденные голоса пиратов, болтавших о чем-то, не подозревая о нависшей угрозе.
Они приближались к плато, а Катон все еще гадал, не дурак ли он и не пуститься ли ему наутек прямо сейчас. В конце концов, поднимавшиеся сюда с подножия горы пираты слишком устали и не смогут долго продолжать погоню. Если Катон рванет немедленно, то наверняка добежит до края плато, не будучи замеченным, и припустит вниз по склону следом за Макроном. Однако спустя мгновение он взял себя в руки, совладав со своим страхом. То, что сейчас, в преддверии схватки, его одолевали сомнения, было естественно, но, собравшись, центурион вспомнил о том, что поставлено на кон. Если он потерпит неудачу, эти люди поднимут тревогу, пираты будут предупреждены, покинут залив до прихода флота Веспасиана и со временем найдут себе новую базу для грабежей. Хуже того, Нарцисс, желающий добыть свитки любой ценой, на этом не успокоится, и кампания будет продолжаться вне зависимости от того, сколько жизней моряков и бойцов корабельной пехоты она унесет. Нет, бежать Катон не имел права. Более того, он не имел права на неудачу.
Человек, ведущий мула, вступил в поле зрения. Катон нырнул обратно за камень, взялся за рычаг и, склонившись над ним, выждал, пропуская мулов мимо.
Когда погонщик ступил на плато и увидел Катона через край валуна, его рот раскрылся от удивления. В тот же миг центурион, надсадно закряхтев, всем весом навалился на деревянный рычаг. Валун покачнулся, из-под него покатились мелкие камушки, а затем огромный, тяжеленный камень, увлекаемый своим весом, покатился, ускоряясь, вниз по тропе. Испуганный крик резко оборвался, когда камень с глухим ударом налетел на пирата, сокрушил его и застрял на тропе, обрушив вниз осыпь из пыли и гравия.
