Улица Райских Дев - Вуд Барбара (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений .TXT) 📗
Джесмайн смотрела в окно больничной палаты. За окном моросил дождь, в темноте маячило пятно света от лампочки над ее головой. Ее подобрал мотоциклист, он позвонил в полицию из придорожного автомата, и машина «скорой помощи» забрала Джесмайн вовремя. Кровотечение быстро остановили, но ребенка она потеряла. Сейчас она только что очнулась от анестезии. Дверь палаты открылась, и вошла Рашель.
– О, Джес, я так огорчена за тебя, – сказала она, садясь у кровати. – Надо тебе что-нибудь принести? Ах, хоть я и врач, но у меня сердце не на месте, когда приходится навещать друзей в больнице.
– Где Грег?
– Напротив, в магазине покупает цветы. Он ужасно расстроен, Джес.
– Я тоже. Моя мать потеряла двоих детей, одного при выкидыше. Видно, дочери нередко повторяют судьбы матерей. Вот я лежу, Рашель, и думаю о том времени, когда я с отцом лечила детей бедных крестьянок. Это был настоящий путь, а я с него свернула. Семь лет прошли бессмысленно. Я не двинулась с места. Я должна выбрать свой путь, Рашель, я изменю свою жизнь.
– Сначала поправься, а потом станешь сверхженщиной.
Джесмайн слабо улыбнулась:
– Это ты сверхженщина, Рашель, – у тебя муж, ребенок и работа.
– Ну, ладно, успокойся и отдыхай. Я буду здесь, в холле, позови, если нужно.
Вошел Грег с цветами, взгляд растерянный. Джесмайн уже не ощущала ни гнева, ни даже разочарования. Просто это был чужой человек, который какое-то время жил рядом с ней, а теперь уйдет и исчезнет.
Он помолчал, потом с трудом выговорил:
– Мне жаль, что ты потеряла ребенка.
– Мне не суждено было его иметь. Такова Божья воля, – спокойно ответила Джесмайн.
«Все предопределено», – думала она, поняв до конца значение слова «ислам» – повиновение, капитуляция. Ты отдаешься на милость Бога и в этом обретаешь мир.
– Все-таки было бы хуже, – жалобно говорил Григ, и в глазах его метались тревога и просьба о прощении. – Если бы мы уже давно знали об этом ребенке, готовили приданое, строили планы…
Глядя на него, Джесмайн поняла, что она должна помочь ему снять бремя со своей совести. И должна покончить со своим браком.
– Разве ты не помнишь, – сказала она спокойно, – что мы поженились с определенной целью? Не по любви, не для того, чтобы иметь детей, а для того, чтобы меня не выслали из Америки. Цель была достигнута, а то, что случилось – знак от Бога, что нам пора расстаться.
Он начал слабо протестовать, и тогда она сказала убежденно:
– Я не создана для брака и семьи, Бог дал мне понять это. У меня другое предназначение, и я должна искать и найти новый смысл жизни.
– Мне очень жаль, Джесмайн. Как только ты поправишься, я перееду. Квартира ведь твоя.
«Она всегда была моя, а ты был просто гостем», – подумала Джесмайн и сказала:
– Договоримся завтра. Я еще слаба.
Но он стоял у ее кровати, не понимая до конца, что же произошло. Погиб ребенок – его ребенок. Он должен был найти в душе слова утешения, включить в своей душе программу сострадания. Но что поделаешь, если мать не заложила в детстве в его душу основы этой программы. Душа осталась ущербной, она лишена дара сопереживания. Поэтому он молчит у кровати Джесмайн, поэтому эта женщина осталась для него чужой, хотя они семь лет были женаты… Да, чужой… За семь лет не возникло ни душевной близости, ни общих интересов. Отрывочные воспоминания – празднование первой годовщины свадьбы, они оба – в расцвете молодости… Празднование защиты диплома Джесмайн… Очередной раз отвергнута его диссертация, Джесмайн утешает его… Он нагнулся и поцеловал ее холодный лоб. Да, эта женщина осталась ему чужой…
– Вот вещи, которые ты просила принести, Джесмайн, – сказал он, ставя на тумбочку сумку.
Когда он ушел, Джесмайн вынула оттуда книгу, присланную из Малайзии Деклином, и с улыбкой прочитала строчки, написанные им на титульном листе, под их фамилиями – Коннор, Рашид: «Джесмайн, если вы захотите помолиться, вспомните название маленького бокового мускула носа. С любовью – Деклин».
Она положила книгу на тумбочку и достала из сумки Коран – старую книгу, переплетенную в кожу. Она привезла ее из Египта и за семь лет ни разу не брала в руки.
Теперь она открыла Коран…
ГЛАВА 3
Якуб внушал ей тревогу. Она боялась влюбиться в него, боялась, что он полюбит ее. Чтобы справиться с этими страхами, она работала до упаду: концерты, репетиции, примерка костюмов, снова концерты… Вечером она засыпала как убитая, а утром просыпалась, думая о Мансуре.
Она видела его в отеле «Хилтон» едва ли не на каждом своем выступлении – скромный, непритязательный, слегка лысеющий, с умным взглядом из-под очков в металлической оправе, совсем не похожий на постоянных посетителей «Хилтона», он сидел где-нибудь в углу зала и никогда не подходил к ней, не рвался за кулисы, не подносил цветов. Со времени их встречи в редакции его газеты Камилия не обменялась с Мансуром ни единым словом и ничего не узнала о нем. Она только знала, что он беден, – он приходил в «Хилтон» все время в одном и том же дешевом костюме. Камилия знала, что его газета существует на пожертвования. Больше она ничего не знала и не разузнавала, надеясь, что наваждение пройдет. Никого не спрашивала, женат ли он… Но наваждение не прошло, а усилилось…
За прошедшие годы Камилия возвела в своей душе систему оборонительных сооружений против любви. Росток любовного интереса к какому-нибудь мужчине она немедленно выкорчевывала. Но Якуб Мансур, неизвестно почему, миновал линию обороны, и теперь Камилия не знала, что же ей делать.
Она знала, что сейчас не время влюбляться в еврея. Некогда мусульмане и евреи в Египте жили рядом дружно и мирно, как Рашиды и Мисрахи. Но после возникновения государства Израиль и серии поражений, которые потерпел от него Египет, настроения резко изменились. Брачные союзы с семитскими братьями безоговорочно осуждались, особенно если мужчина был еврей, а женщина мусульманка.
Но Камилия не переставала думать о Якубе Мансуре. Она ежедневно покупала его газету и читала колонку, которую он вел. Писал он блестяще, на самые разнообразные темы и очень смело. Он не боялся называть имена и ратовал против любой несправедливости. Он писал и о танцах Камилии, никогда не восхваляя красоту ее тела, что было бы по понятиям египтян оскорбительным, но восхищаясь ее блестящим талантом и мастерством. Но почему Камилии казалось, что эти строчки дышат любовью? Самообман, конечно. Это просто обычный журналистский репортаж в рубрике «Искусство». А любит ли его сама Камилия? Как ответить на этот вопрос – ведь она не испытала в своей жизни любви, не знает, что это за чувство. Что она себе вообразила? Любить человека, с которым раз в жизни обменялась несколькими фразами! Если бы можно было спросить совета у уммы… Но она знает, какой был бы ответ: сперва брак, любовь потом…
Лимузин Камилии ехал по улицам Каира, и она чувствовала себя радостно-возбужденной, словно в детстве. Она должна была сегодня встретиться с Якубом Мансуром в редакции его газеты на улице Эль-Бустан; у нее был предлог для свидания с ним, – даже не предлог, а дело к нему, – она готовилась к свиданию часа два, тщательно накладывая макияж и выбирая платье.
Машина подъехала к зданию, из которого высыпали на улицу девичьи фигурки в синей форме. Камилия прочитала в газете, что копты похищают мусульманских девушек, и с тех пор каждый день заезжала в школу за Зейнаб.
Зейнаб прощалась у ворот школы с рыженькой девочкой. Только металлическая скоба на щиколотке отличала ее от других школьниц. Немного прихрамывая, она подошла к машине и поцеловала мать; Камилия нежно подергала ее за косички. Машина тронулась; Зейнаб, как всегда, оживленно рассказывала о школьном дне.
– Кто эта девочка, с которой ты стояла у школы, дорогая? – спросила Камилия.
– Это Анжелина. Она меня в гости приглашает завтра, мама. Можно пойти?
– Что за имя – она иностранка?
– Нет, египтянка. Она со мной дружит, а то все дразнят.
