Тайпи. Ому (сборник) - Мелвилл Герман (читаем книги бесплатно .txt) 📗
Я часто разговаривал с Марбонной через бамбуковую ограду. Он оказался по натуре философом – ярым язычником, осуждавшим пороки и безрассудства христианского двора на Таити, дикарем, преисполненным презрения к вырождающемуся народу, среди которого волей судьбы ему приходилось жить.
Меня поразил патриотизм этого человека. Ни один европеец, очутившись за пределами родины, не мог бы говорить о своей стране с большей гордостью, чем Марбонна. Он частенько уверял меня, что как только соберет достаточно денег на покупку двадцати ружей и потребного числа мешочков с порохом, он вернется в родные края, с которыми Эймео нельзя и сравнивать.
Этому самому Марбонне после нескольких безуспешных попыток удалось наконец добиться для нас разрешения посетить резиденцию королевы. Сквозь многочисленную толпу, заполнявшую мол, он провел нас к тому месту, где сидел какой-то старик, и представил в качестве своих знакомых «кархоури», жаждущих осмотреть достопримечательности дворца. Почтенный камергер поглядел на нас и покачал головой; доктор, решив, что он хочет получить вознаграждение, сунул ему в руку плитку прессованного табаку. Она была милостиво принята, и нам позволили пройти дальше.
Когда мы входили в один из домов, со всех сторон послышались крики, призывавшие Марбонну, и ему пришлось оставить нас.
С самого начала мы оказались предоставлены самим себе, и уверенность моего спутника нам очень пригодилась.
Он направился прямо в дом, а я за ним. Там было много женщин. Вместо того чтобы удивиться, они приняли нас столь сердечно, словно нас приглашали выпить с ними чашку чаю. Прежде всего нас заставили съесть по тыквенному сосуду пои-пои и нескольку жареных бананов. Затем закурили трубки, и завязалась оживленная беседа.
Придворные дамы не обладали особым лоском, но вели себя удивительно свободно и непринужденно – совсем как красавицы при дворе короля Карла. Одна из фрейлин Помаре – лукавая молодая особа – могла вполне свободно объясняться с нами, и мы постарались заслужить ее особое расположение, желая позже воспользоваться ее услугами в качестве чичероне.
В этом она, пожалуй, даже превзошла наши ожидания. Никто не решался ей прекословить, и мы без церемоний входили во все помещения, раздвигали занавески, поднимали циновки и заглядывали во все уголки. Возможно, эта девица была хранительницей печати своей госпожи, а потому перед ней открывались все двери; во всяком случае, сам Марбонна, носивший на руках инфантов, не смог бы оказать нам и половины тех услуг, что оказала она.
Среди других выделялась размерами и красивым внешним видом резиденция одного европейца, бывшего помощника капитана торгового судна, польстившегося, женившись, породниться с династией Помаре. Так как его супруга была близкой родственницей королевы, он стал постоянным членом семейного кружка ее величества. Этот авантюрист поздно вставал, театрально одевался в наряды, увешанные безделушками, усвоил повелительный тон в разговоре и, очевидно, был вполне доволен собой.
Когда мы вошли, он лежал на циновке и курил трубку, окруженный вождями и дамами, восхищенно взиравшими на него. Он, конечно, заметил наше приближение, но, вместо того чтобы встать и оказать вежливый прием, продолжал разговаривать и курить, не удостоив нас даже взглядом.
– Его высочество объелся пои-пои, – небрежно заметил доктор.
После того как провожатая представила нас, остальное общество ответило обычными приветствиями.
Когда мы пожелали повидать королеву, нас повели к зданию, значительно превосходившему размерами все остальные дома в ограде. Длиной по меньшей мере полтораста футов, было очень широкое, с низкими стрехами и чрезвычайно крутой крышей из листьев пандануса, без дверей и без окон. Со всех четырех сторон тонкие столбы поддерживали стропила. В промежутках между столбами шелестели занавески из тонких циновок и таппы; часть из них имела по краям фестоны или была чуть-чуть отдернута, чтобы проникали свет и воздух и чтобы любопытные могли время от времени заглянуть внутрь и посмотреть, что там происходит.
Отодвинув одну из занавесей, мы очутились в огромном зале; длинная толстая коньковая балка тянулась на высоте добрых сорока футов от земли; с нее свисали бахромчатые циновки и кисти. Со всех сторон стояли диваны из положенных одна на другую циновок. Тут и там легкие ширмы отгораживали укромные уголки, где группы придворных – исключительно женщин – полулежали за вечерней трапезой.
Когда мы приблизились, жужжание разговоров повсюду прекратилось, и дамы выслушали какие-то кабалистические слова сопровождавшей нас девушки, объясняющие наше появления среди них.
Зрелище было странное; но больше всего удивила нас коллекция очень ценных вещей, привезенных со всех концов света. Они лежали рядом с самыми грубыми местными изделиями без всякого намека на какой-нибудь порядок. Великолепные шкатулки розового дерева, инкрустированные серебром и перламутром, графины и бокалы граненого стекла, множество чеканной серебряной посуды, позолоченные канделябры, наборы глобусов и готовален, тончайший фарфор, богато отделанные сабли и охотничьи ружья, кружевные шляпы и роскошные одеяния, множество других европейских товаров – все это было раскидано вперемежку с неуклюжими тыквенными сосудами, наполовину наполненными пои-пои, свертками старой таппы и циновок, веслами, острогами и обычной таитянской мебелью.
Все эти ценные предметы были, конечно же, подарками далеких государей. И ни один из них не сохранился в целости. Охотничьи ружья и сабли заржавели, царапины покрывали изящные деревянные вещицы.
Мы с интересом разглядывали эту кунсткамеру, как вдруг наша провожатая дернула нас за рукав и прошептала:
– Помаре! Помаре! Арамаи коу коу.
– Она идет ужинать, – сказал доктор, глядя в указанном направлении. – Как вы думаете, Поль, что, если мы подойдем?
В это мгновение занавеска вблизи нас поднялась, и со стороны личных покоев, находившихся в нескольких ярдах, вошла королева – без свиты.
На ней было свободное платье из голубого шелка, плечи покрывали две роскошные шали, одна красная, а другая желтая. Ее королевское величество шла босиком.
Это была женщина среднего роста, довольно полная, с не очень красивыми чертами лица и чувственным ртом. Она казалась состарившейся от забот, что, вероятно, следовало приписать недавним несчастьям. На вид ей было около сорока, но на самом деле она была моложе.
Как только королева приблизилась к одному из огороженных ширмами уголков, ее приближенные поспешили навстречу, вошли вместе с ней и привели в порядок циновки, на которые она опустилась. Вскоре появились две девушки и принесли повелительнице еду; окруженная граненым стеклом и фарфором, кувшинами со сладостями, Помаре Вахине Первая, королева Таити, ела рыбу и пои-пои из тыквенных сосудов, не пользуясь ни ножом, ни ложкой.
– Идем, – прошептал доктор, – попытаемся сразу же получить аудиенцию.
Он собирался уже представиться, но сопровождавшая нас девушка, сильно испуганная, удержала его и стала упрашивать, чтобы он хранил молчание.
Вмешались и другие женщины и, так как доктор рвался вперед, подняли такой шум, что Помаре вскинула глаза и только теперь заметила нас.
Она, по-видимому, была удивлена и оскорблена. Отдав повелительным тоном какое-то распоряжение некоторым из придворных дам, она жестом повелела нам покинуть помещение.
Как ни лаконичен был приказ удалиться, придворный этикет, конечно, требовал, чтобы мы подчинились.
Мы ушли, отвесив низкий поклон, перед тем как исчезнуть за занавесками из таппы.
Мы покинули королевскую резиденцию, не повидав Марбонны, и, прежде чем перелезть через ограду, расплатились с нашей привлекательной провожатой как посчитали возможным.
Когда мы через несколько минут обернулись, девушку вели назад двое мужчин, очевидно посланных за ней. Надеюсь, она отделалась лишь выговором.
На следующий день По-По сообщил нам, что отдано строгое распоряжение не допускать иностранцев на территорию дворца.
