Возвращение астровитянки - Горькавый Ник (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .txt) 📗
Дзинтара подумала, что тут обычно вмешивается сердобольно-мозговой предохранитель — и посторонние слушатели полностью отключаются от профессиональной беседы учёных. Но саму принцессу интересовали не конкретные детали, а общие эмоции.
Кэлвин торопливо, глотая слова и помогая себе размашистыми жестами, продолжал:
— Аэродинамика хочет сбросить кольца, но сначала роняет в атмосферу близкое к планете отрицательное облако пыли — с меньшим моментом. В результате кольцо поглощает только положительное облако — с большим моментом, поэтому кольцо не только не падает, а даже удаляется от планеты! Два отрицательных эффекта при сложении породили положительный дрейф наружу. Получилась невероятная динамическая система, использующая угловой момент метеоритов для поддержания орбит колец Урана! Вершки с избытком момента поглощаются кольцами, а корешки с дефицитом момента съедаются самой планетой.
— Элегантно! — восхитился Хао. — А что с третьим механизмом?
— Положительный дрейф, вызванный первыми двумя эффектами, нейтрализуется третьим отрицательным фактором — действием резонансов от спутников. Три эффекта уравновешиваются, и кольца останавливаются, упираясь в резонансные точки. Это объясняет резонансное образование и стабильность узких колец Урана. Конечно, ещё нужно учитывать пару спутников-пастухов возле внешнего кольца, и что отрицательное облако для одних колец является положительным для других. Там возникает красивый водопад углового момента от внешних колец к внутренним… Вся картина прояснилась волшебным образом. Й-е-еху!
— Странные вы люди — математики… — с завистью сказала Дзинтара, глядя на взъерошенного восторженного Кэлвина.
Глава 17. ПРИНЦЕССА СЮЗАННА
— Императрица Никки, побеждённый император Южных прибыл по вашему приказу! — сказал Арнольд и поцеловал Никки руку.
— Ладно тебе, Арнольд, играть в эти детские игры, — ответила Никки. — Я рада тебя видеть. Сколько лет мы не встречались?
— Целую вечность, Никки. Я тоже рад тебя видеть. Только известие брата о том, что мне нужно будет лично прибыть в твой замок для капитуляции, заставило меня надеть эту императорскую корону. А то это была бы слишком кошмарная ноша.
— Арнольд, разреши представить тебе принцессу Сюзан. Других членов нашей семьи сейчас в замке нет, так что мы пообедаем втроём.
— Принцесса, рад встрече. Как вы похожи на мать!
— Здравствуйте, ваше величество. Мне это все говорят.
— И эти все говорят чистую правду.
— Это-то меня и раздражает.
— Я забыл, что молодым не хочется походить на нас, стариков.
— Вы кокетничаете, ваше величество. Вы очень молодо выглядите.
— Умоляю не звать меня «ваше величество». Я от своего титула всё ещё так вздрагиваю, что боюсь упасть с трона от неожиданной судороги.
Принцесса сказала:
— Ничего, привыкнете. Императорские короны мозолей не натирают.
— Никки, твоя дочь похожа на очаровательного ежа!
— Отчего она никак не может выйти замуж.
— Уточняю: не «не может», а «не хочет». Кандидаты в женихи не выдерживают простейших проверок на прочность.
Арнольд воскликнул:
— Как хорошо, что мне не нужно проходить эти испытания! Судя по всему, принцесса, рядом с вами безопаснее быть врагом, чем женихом.
Никки едва заметно улыбнулась и пригласила Арнольда за стол.
Во время обеда какой-то озабоченный человек подошёл к императрице Николь и подал ей маленькую карточку. Она посмотрела на неё и вздохнула:
— Арнольд, я хотела бы отложить наши переговоры. Не мог бы ты подождать, пока я освобожусь? Возникло срочное дело, и меня ждут на связи двадцать человек.
Арнольд пожал плечами:
— Я мог бы сказать гордо… или обиженно… что побеждённым выбирать не приходится, но я почему-то не чувствую себя побеждённым.
— И правильно делаешь. Сюзанна, назначаю тебя моим полномочным представителем. Покажи гостю парк или что хочешь… Я вернусь через часок.
И Никки исчезла вместе с озабоченным человеком.
Они брели по парковой дорожке. Арнольд рассказывал Сюзанне, как он познакомился с Николь Гринвич и какой фурор она произвела, побывав в лунном замке Дональдсов.
— Я очень жалел, что улетел раньше и не присутствовал при зрелище разгрома этой крепости.
— Хватит о моей маме, теперь расскажите о себе, Арнольд.
— Моё настоящее вы знаете, а прошлое слишком неинтересно и слишком интимно — даже для меня самого. И вообще — разве можно словами объяснить человека? Нужно понять, куда он заинтересованно смотрит, на что неровно вздыхает, чему он улыбается и над чём задумывается. Без этого — ни черта не поймёшь в человеке.
Сюзанна посмотрела на южанина: рослый, обаятельный, с необычно длинными волосами. Улыбается, но вполсилы.
— Мама говорила, что раньше вы вообще носили причёску «конский хвост».
— Ещё полгода назад. Но эта прическа была слишком свободной и плохо сочеталась с короной и другими королевскими оковами.
— Они вас тяготят?
— Да, я стал не человеком, а функцией. Я уже не могу спокойно сидеть в уличных кафе и приударять за хорошенькими официантками. Мне нужно думать над экономической политикой в условиях пульсирующего индекса Доу-Джонса и о том, надо ли финансировать исследования савантизма в надежде получить феноменальную память без отягчающих побочных эффектов. Я езжу в лимузине, и от жизни меня отгораживают три слоя охраны и секретарей. Ужасно. И всё это устроила ваша коварная матушка. Я стал её марионеткой!
— Вы не похожи на марионетку. Они такие… дёрганые, а вы выглядите спокойным.
— Просто в вашем замке, вдали от своей своры, я стал самим собой. А во время несения королевской службы я ужасно злобный и величественный.
— Не вижу в вас признаков злобы и высокомерия, Арнольд! — засмеялась Сюзанна. — Вы редкий человек, с которым можно разговаривать непринуждённо. Все остальные холостые мужчины смотрят на меня как на желанную добычу. И это очень обескураживает. Я недостаточно упруга, чтобы быть жизненным трамплином.
— Мне кажется, что вы не только женихов не любите, но и всех остальных людей тоже.
— Да, признаюсь, я не люблю людей. Конечно, за исключением моих родителей и брата. Остальные такие… неприятные… и слюнявые… Даже когда мои тетушки целуют меня в щёку, меня всю передёргивает…
— Спасибо, что сказали, я это учту.
— Не знаю, почему, но это факт.
Они какое-то время шагали молча. Потом император Южных вздохнул:
— Есть такая штука — «монокаузалит», навязчивая тенденция объяснить мир на основании одной причины или видеть всё сквозь одно чувство или какую-то не отгоняемую мысль. Хотите, расскажу о приступе своей паранойи? Вот и узнаете кусочек моего прошлого.
— О, конечно хочу. Люди, особенно мужчины, так редко признаются в своих слабостях.
— В какой-то период жизни меня поразил приступ брезгливости к окружающему миру. Брезгливости в самом простом, физиологическом смысле. Вот прихожу я ужинать в ресторан, и мне приносят блюдо: что-нибудь простое, но эффектное: шипящий кусок мяса с золотистой корочкой и только что сваренная крупная картофелина, посыпанная зеленью и проложенная густой сметаной, и бокал красного вина — или, наоборот, нечто изысканное: запечённое в ракушках мясо моллюсков — с жареными грибами, ветчиной и ещё десятком аппетитнейших ингредиентов. Эта роскошь, приправленная лимонным соком и поданная вместе с белым шабли, приведёт в восторг любого гурмана и сноба.
— Неплохо изложено, даже захотелось вернуться к столу.
— Но эти блюда приготовил на ресторанной кухне какой-нибудь конкретный человек — черноглазая мексиканская сеньорита или рыжий повар-швед. Они, конечно, ходят в белых халатах, носят прозрачные полиэтиленовые перчатки и убирают волосы под поварский колпак, но… жизнь есть жизнь! Любое ресторанное блюдо будет обязательно приправлено микроскопическими капельками слюны и чешуйками кожи чужого человека. Он ведь ходит возле моего блюда без герметичного скафандра, он разговаривает с другими поварами и даже — о ужас! — дышит на мою еду.
