Иллюзии - Марч Джессика (бесплатные полные книги txt) 📗
Но в редкие минуты тишины в своем кабинете или в темной спальне, скучая в одиночестве, Вилли задавала себе вопрос, который часто в последнее время приходил ей на ум.
Почему же с каждым триумфом других женщин, тех, которых она защищала, она все острее ощущала тяжесть своего одиночества?
ГЛАВА 1
Из иллюминаторов самолетов, которые бороздили воздушное пространство над городом, Нью-Йорк был похож па огромный стол для карточной игры. Днем в огромных зданиях и небоскребах корпораций велась сложная игра, а ночью в ресторанах Сохо либо в шикарных особняках победители праздновали свои победы.
Для Вилли Делайе Нью-Йорк означал больше, чем игровое поле. Здесь начала она свою карьеру. В этом городе она собиралась забыть о своем прошлом и полностью отдаться работе.
Она сняла комфортабельную квартирку в кирпичном доме на Гринвич-Виллидж, в двух кварталах от Вашингтон-парка. Бывший жилец квартиры был выселен за неуплату. Хозяйка сдавала ее за триста долларов в Месяц, и Вилли согласилась после того, как посмотрела еще несколько квартир, которые были гораздо меньше этой, но стоили в два, а то и в три раза дороже. В этой квартире что-то напоминало Вилли обстановку, которую они создали с Сюзанной, поэтому она решила ничего здесь не менять.
У нее была небольшая уютная кухонька со старинным камином, который она топила почти каждый вечер. В комнате было два окна – одно из них выходило на очаровательную, зеленую улицу, а из другого открывался чудесный вид на сад, настоящий маленький оазис, изобилующий зеленью и цветами, которые были редкостью в городе, где господствовали бетон и железо.
Недалеко, на Бликер-стрит, располагались итальянские ресторанчики, наполнявшие всю округу душистыми ароматами. Вилли с удовольствием завтракала там пряными колбасками с Хрустящим поджаренным хлебом. На стенах домов висели стенды с газетами, из которых Вилли черпала информацию о жизни большого города.
По выходным она бродила по Вашингтон-парку, наблюдая за пожилыми людьми, играющими в шашки на скамейках, наслаждалась серенадами уличных музыкантов. Она любила заходить в шикарные антикварные магазины и любоваться старинными дорогими вещами.
Раз в неделю звонила маме, рассказывала о новых местах, которые посетила, о том, как усердно работала. И Джинни всегда становилось тоскливо там, за три тысячи миль, которые разделяли их. Каждый раз она намекала, что будет рада, если Вилли приедет навестить ее. Но Вилли всегда отклоняла это предложение, ссылаясь на хлопоты новой жизни, которую она старалась построить. Вилли знала, что она не сможет жить рядом с мамой своей собственной жизнью, и Джинни со временем начинала догадываться об этом сама. Ей было очень больно от того, что Вилли никогда уже не будет ребенком, которого так волновали мамины заботы.
Городом Вилли теперь был Нью-Йорк – лабиринт, полный сокровищ и потайных ходов, которые только и ждали, чтобы она увидела их и обратила на них свое внимание. В городе пульсировала мощная энергия, которая постепенно начала передаваться и Вилли. У девушки было постоянное чувство, что ей не хватает времени. Она вся отдалась работе, и у нее появился реальный шанс забыть обо всем и не чувствовать себя одинокой.
Это была не та жизнь, о которой Вилли мечтала с Мэттом. Но теперь она знала, как предательски хрупки могут быть грезы и надежды. Намного спокойнее было отогнать от себя все иллюзии и полагаться только на свои талант, твердость и знания.
Трудовой день Вилли начинался с поспешного завтрака. Выбежав на улицу, она ловила такси. Поймать такси в этот ранний час было сложно, но путешествие на автобусе или в метро обещало много приключений и неудобств. Поэтому она голосовала до победного конца.
По дороге на работу Вилли наблюдала, как город постепенно менял свое лицо. Позади оставались спокойные кварталы Гринвич-Виллидж, она проезжала мимо старинных зданий Челси, а впереди ее ждали деловые кварталы Нью-Йорка.
Фирма "Гарриган и Пил" была такой же консервативной, как и фирма Хоуджа. Такой же мужской клуб, но без традиций и истории, без хороших манер и воспитания, благодаря которым фирме Хоуджа была присуща атмосфера доброжелательности, джентльменства, особой клановости. Там ее окружали старинная антикварная мебель, украшенная золотистой медью, а в офисе Гарригана и Пила она чувствовала себя замурованной в стекло и бетон. В Бостоне партнеры представлялись причудливыми динозаврами, но они были тактичны и хорошо воспитаны. Здесь же она чувствовала себя окруженной акулами, голодными, хищными и амбициозными. Каждый был занят лишь собой, своими мелкими интересами. Все происходило именно так, как предсказывал ей Бад. Каждый шел своей дорогой и старался только для себя. Между служащими фирмы отсутствовало взаимоуважение, они были рады нанести удар сзади сопернику, дабы возвыситься таким образом.
В Бостоне ее приняли как равную, в Нью-Йорке же – как неквалифицированную, ничего не умеющую секретаршу, привлекательную, исполнительную "машинку", которая никогда не должна уставать. Она целыми днями сидела в своем небольшом кабинете, занималась писаниной и подклеиванием различных документов, не имея никаких контактов с клиентами.
Вилли считала, что способность к компромиссу и согласию являются лучшими чертами адвоката. Поэтому она пыталась вынести что-то полезное даже из этой работы. Она постепенно узнавала, как закон работает на деле. Из протоколов различных дел она черпала для себя информацию, которая не попадала в лучшие университетские учебники и пособия. Она наблюдала за тем, как Гарриган строил защиту, не имея, ничего, кроме своего пытливого ума и набора хитростей. И все же большинство процессов кончались его победой. Она видела, как судьи меняли свои взгляды, как понятия "правда" и "ложь" ни во что не ставились адвокатами, преследовавшими лишь свои корыстные интересы.
Чем больше она узнавала, тем скорее ей хотелось приступить к настоящей адвокатской практике. Сколько же еще ждать этого счастливого дня, когда ее признают настоящим адвокатом?
Однажды холодным мартовским утром ей попалась в "Нью-Йорк таймс" заметка-интервью с женщинами-адвокатами, которые описывали как раз то, что Вилли испытывала на себе, – атмосферу символического, формального участия, нескрываемо пренебрежительного и эксплуататорского отношения. Интервью было коротким, но правдивым и поучительным. Оно очень расстроило Вилли и заставило ее задуматься. Молодые женщины писали, что нельзя умалчивать о несправедливости. Они говорили, что наверняка найдутся еще многие женщины, которые поддержат их требования равноправия.
Вот тут терпение Вилли лопнуло. Она резко встала со своего места и прошла в кабинет начальника отдела. Джек Корн, мужчина средних лет, удивленно поднял на нее глаза. Она начала без всякого вступления:
– Когда я нанималась сюда, Френсис обещал мне продвижение и серьезную работу. Где все это, Джек?
Корн, похоже, не удивился выходке Вилли.
– Остыньте дорогая, и ответьте мне, что вы подразумеваете под серьезной работой?
Вилли пересилила свой гнев.
– Я не хочу, чтобы меня отодвинули на второй план, в то время как на первом фигурируют одни мужчины.
– А что, если я скажу, только, конечно, между нами, что все так и должно быть?
– Нет, достаточно, Джек. Вам не удастся больше следовать этому правилу. Я хотела бы изменить ваше отношение ко мне, и, если мне это не под силу одной, я найду, куда обратиться за помощью. Вы можете сообщить об этом Гарригану.
Корн притих, и не только потому, что был удивлен прямотой девушки. Как ответственный работник фирмы, он испугался, что может потерять этого молодого, талантливого юриста, которого сам Гарриган принял в штат.
– Хорошо, Вилли, вы будете проводить консультации с клиентами. Вы довольны?
– Никаких консультаций. Мне нужен собственный постоянный солидный клиент, – резко ответила она.
– Что скажете о Джедсоне Маддене? – быстро переспросил он.
