Три женщины одного мужчины - Булатова Татьяна (лучшие книги без регистрации txt) 📗
Последние слова соседку обидели. Она им ни за что ни про что семьдесят тысяч подарила, а они ее в «посторонние». Все-таки правильно говорят: «Не делай добра, не получишь зла». А ведь сколько добра-то сделано! Давление померить – пожалуйста. Рецепт выписать – пожалуйста. Справку в бассейн – на, бери, пользуйся. Другая бы постеснялась, а эта – «в бассейн». В зеркало на себя посмотри, корова, скоро уж к зеркалу без справки не подойдешь, а туда же: бассейны, дачи, мужики, то один, то другой. Это за что же? За какие такие заслуги перед родиной?
– Пойду я, – вскочила Алемгуль и с еле скрываемой ненавистью посмотрела на счастливицу. – Дел полно!
– Да какие у тебя дела, моя? Детей нет, сама на пенсии, лежи, отдыхай, пятки почесывай. Не жизнь, а финское масло!
– Не пожелала бы я тебе такой жизни, – поджала губы соседка, а Марта возьми да и брякни в ответ:
– Да я ее сама себе бы не пожелала. Давай я тебя, Гуль, с мужиком нормальным познакомлю?
Соседка от этих слов потеряла дар речи, ибо подругой свою визави не считала, сроду ничем не делилась и в глубине души считала ее необразованной мещанкой, что, в сущности, соответствовало действительности.
– Давай, моя! Хоть здоровье поправишь, а то вон высохла вся без зарядки, – скабрезно улыбнулась Марта. – Скоро мумифицируешься.
– И тебе не хворать, – не осталась в долгу Алемгуль, искренне пожалев о том, что решила продать дачу, и не кому-то, а этой бестактной трясогузке. И мысленно пообещала себе сказать все, что думает, но только после того, как сделка будет завершена.
Все-таки врачи не зря дают клятву Гиппократа: полезная вещь, особенно в быту. Сказал – сделал.
– Ну вот, – протянул Вильский книжку на предъявителя. – Проверяйте.
– Семьсот тридцать, – подтвердила соседка и прищурилась. – А чего ж Марта не пришла? На себя оформлять будете?
– Зачем? – поинтересовался Евгений Николаевич и вздохнул. – Это для нее. Мне, надо сказать, дача нужна постольку-поскольку. Чтоб чистый воздух и елки шумели. Красивые у вас елки.
– Ели, – исправила его бывшая владелица дачи и внимательно посмотрела на Вильского. – Скажите, – как-то очень по-человечески уточнила она у Евгения Николаевича, – а вам не тяжело дышать?
– Тяжело, – признался Вильский и оглянулся, словно остерегаясь, что его услышат. – Такое чувство, что воздуха не хватает. Как будто до конца вдохнуть не можешь… – Евгений Николаевич попытался продемонстрировать, как это, и несколько раз судорожно вздохнул. На последнем вздохе с рубашки отлетела пуговица. – Перестарался, – закашлялся он и полез за сигаретами.
– Вот это зря, – прокомментировала жест Вильского Алемгуль и отточенным движением врача взяла его за запястье. – Не нравится мне ваш пульс… И вес.
– Мне и самому не нравится, – криво улыбнулся Евгений Николаевич и тут же добавил: – Видимо, надо сдаваться.
– Сдаваться вам надо давно, – поддержала его соседка. – Вы когда последний раз медосмотр проходили? Вы же, если я правильно понимаю, работаете?
– Работаю. Пока работаю.
– Ну и работайте. – Алемгуль вдруг стало жалко этого толстого рыжего человека, чудом оказавшегося в квартире напротив вместо того, чтобы осесть в ее собственной. – Но медосмотр надо пройти, – строго посоветовала она. – Поверьте.
– Да я прошел. – Евгению Николаевичу вдруг захотелось рассказать этой женщине, как он себя чувствует, но было неловко, потому что малознакомы, Машка говорила, что врач, а врачи не любят, когда с ними про болезни… Но вот если бы можно…
– Вы что-то хотели сказать? – Алемгуль словно почувствовала, о чем думает Вильский.
– Нет, – застеснялся Евгений Николаевич и предложил пройти к машине. – Вам же домой?
– Домой, – грустно улыбнулась Алемгуль, ловя себя на мысли, что с удовольствием бы пригласила этого человека к себе. Хотя бы просто на обед. Или на чай. Чем она хуже Марты? Да ничем! Но все равно было неудобно, и слова не выговаривались.
– У вас странное имя, – тяжело дыша, произнес Вильский. – Алемгуль.
– У вас тоже, – зачем-то сказала его спутница, но посмотреть на него не решилась.
– Обыкновенное: Евгений.
– У меня тоже обыкновенное: Алемгуль. Казашек часто так называют.
– Ни разу не слышал, – признался Вильский и вышел из машины, чтобы открыть дверь.
– Спасибо, – поблагодарила его Алемгуль и протянула руку.
– Вам спасибо, – раскланялся Евгений Николаевич и посмотрел на знакомые окна.
– Хотите, напою вас чаем? – Мартина соседка перехватила направленный на окна взгляд Вильского. – Лишние полчаса все равно ничего не решают.
– У меня талон к терапевту, – смутился Евгений Николаевич. – А ехать на тот берег. Уж извините…
– Тогда – в другой раз, – улыбнулась Алемгуль и тоже смутилась: она была года на три моложе Марты, но почему-то рядом с ней ощущала себя старухой, хотя, наверное, вполне еще могла бы связать свою жизнь с каким-нибудь мужчиной. Вроде Вильского. Но таких рядом не было. Точнее, если и были, то обязательно в амплуа чужого мужа.
– Что-то еще? – осторожно поинтересовался Евгений Николаевич, заметив, что Алемгуль медлит.
– Пожалуй, да, – наконец-то решилась она. – Позвоните мне после приема у терапевта.
– Зачем? – растерялся Вильский, тут же забывший о возникшем ранее желании рассказать этой женщине-врачу о том, что его беспокоит. – Вы у меня что-то подозреваете?
– Нет, – покраснев, улыбнулась Алемгуль. – Просто мне будет приятно узнать, что у вас все в порядке.
– Конечно, в порядке, – неожиданно вступила в разговор Марта Петровна Саушкина, вывернувшая из-за угла. – Я тебе и так это скажу, моя. К врачу ходить не надо. Правда, кот?
Евгений Николаевич поморщился: Марта явно провоцировала соседку, демонстрируя, «кто в доме хозяин». Все эти – «кот», «Рыжулькин», «Женюлькин» – не предназначались для чужих ушей, равно как и «Машка».
– Всего хорошего, – попрощалась с Вильским Алемгуль и, не оборачиваясь, направилась к подъезду.
– Чурка косоглазая, – прошипела ей вслед Марта и шикнула на Евгения Николаевича: – Я же просила при чужих меня Машкой не называть.
Вильский оторопел: интонация, с которой это все было произнесено, прозвучала впервые, а потому неприятно поразила его слух.
– А что, собственно говоря, случилось? – преградил он путь Марте, намеревавшейся проследовать за соседкой.
– А ниче, – хамовато ответила она и попыталась обойти Вильского.
– Как это – ничего? – возмутился Евгений Николаевич. – Ты появляешься из-за угла, встреваешь в наш разговор, делаешь это с неприкрытым вызовом, я бы сказал, довольно оскорбительно, а теперь, ничего не объясняя, как ни в чем не бывало собираешься уйти?
– А кому и что я должна? – Марта смело посмотрела в глаза Вильскому.
– Никому, – пожал плечами Евгений Николаевич и, через силу улыбаясь, достал из внутреннего кармана пиджака связку ключей и аккуратно, так, чтобы не звякнула, опустил ее той в сумку. – Никому, – повторил он и пошел к машине.
– Женя, – тоненько позвала его Марта и закусила губу. Вильский даже не повернулся. – Женя! – требовательно она окликнула его, но вместо ответа услышала, как хлопнула дверца. – Псих! – крикнула Марта вслед, но этого Евгений Николаевич, разумеется, слышать не мог.
Подъехав к мосту, Вильский по привычке остановился и, с трудом выбравшись из машины, медленно подошел к перилам.
– Здесь стоять нельзя! – сделал ему замечание прогуливающийся по пешеходной зоне охранник и махнул рукой в сторону припаркованной машины: уходи, мол.
– А где это написано? – поинтересовался Евгений Николаевич и перевесился через перила, пытаясь рассмотреть, как у основания бетонной дамбы плещется вода.
– Не положено, отец! – рявкнул одетый в камуфляж охранник, по виду совсем не молодой. Возможно, даже ровесник Вильского.
«Неужели я так плохо выгляжу?! – напугался Евгений Николаевич и внимательно посмотрел на охранника. – Сколько ему лет?» – стал лихорадочно соображать он и автоматически протянул человеку при исполнении пачку сигарет.
