»Две жизни» (ч.II, т.1-2) - Антарова Конкордия (Кора) Евгеньевна (бесплатные онлайн книги читаем полные версии .txt) 📗
После осмотра Лондона капитан отвёз графов Е. в отель и, к общему удивлению, откланялся. Лизе он шепнул, что завтра объяснит ей многое. Взгляд капитана был так серьёзен и любящ, он поцеловал ей руку так горячо и искренне, что Лиза, сияя улыбкой радости, проводила его спокойно и сейчас же ушла к себе, сказав, что у неё болит голова. На самом же деле под шалью она спрятала объёмистое письмо капитана, которое он, как дневник, писал девушке каждую ночь, когда гостил у лорда Бенедикта. Он вложил туда же и маленькую записку, полную нежной любви, в которой просил её вникнуть в его слова, так как многого, что он будет ей говорить, она не поймёт, если не вдумается в дневник. В письме он описывал Флорентийца, его семью, а также самое важное из пережитого в Константинополе.
Покинув Лизу, капитан поехал к Дории, в дом лорда Бенедикта. Дом был приготовлен к возвращению хозяев и поразил капитана необычностью своего убранства, какой-то новой для него гармоничностью, уютом и особенно тонким изяществом. Дория, которую до сих пор капитан видел только мельком и на которую мало обращал внимания, удивила его не меньше. Впервые он разглядел, что она очень красива. Удивила его и та объективность, с которой она подробно рассказала ему о леди Цецилии, прибавив, что завтра сама леди Ретедли решила ехать с первым утренним поездом, и если капитану это почему-либо неудобно, она может обойтись и без него. Но леди Цецилия готова принять брата своего мужа. Капитан улыбнулся, напомнил Дории её же слова о доле каждого в поручении лорда Бенедикта и сказал, что так устроил свои дела, чтобы быть свободным всё утро, что доставит их до самой станции, усадит в экипаж, а сам встречным поездом вернётся в Лондон.
Условившись, что он будет ждать Дорию у подъезда леди Цецилии в шесть часов, капитан собрался уходить. И тут слуга подал Дории несколько писем. Разобрав их, она отдала капитану то, на котором значилась пометка: "Прошу прочесть тотчас же". Письмо было от Флорентийца, и лорд Бенедикт писал:
"Мой друг, прошу Вас, не спешите огорчать свою будущую родню, графов R, известием о Вашем скором отъезде в Америку. Дайте им привыкнуть к мысли о жизни без дочери, создающей свою собственную семью, в которой не они играют первые роли, к чему давно привыкли. И если доверяете мне до конца, предоставьте мне подготовить их к возвращению в Россию, что, думаю, я сумею сделать безболезненно для них и для Вас.
Чтобы Вы не показались старикам бестактным, передайте им моё прилагаемое здесь приглашение посетить меня вместе с дочерью в понедельник. Не разочаровывайтесь, пожалуйста, графиня, наверное, будет себя ещё плохо чувствовать после путешествия по Парижу, граф не покинет её одну, хотя страстно будет желать ехать, — и Вы получите возможность побыть вдвоём с будущей женой у нас.
Чтобы не стать камнем преткновения между женой и её родными, с одной стороны, и чтобы вам обоим жить полной и свободной жизнью, надо сейчас собрать весь свой такт и весь свой дар приспособления. Не старайтесь оградить себя от чьего-то нажима, но подымайтесь выше в своей любви к независимости не только собственной, а также Вашей жены. Не предрешайте вопроса, как избавиться от интимного вмешательства в Вашу семейную жизнь. Но представайте перед всеми в таком внутреннем единении, чтобы никому и в голову не могло прийти рассуждать о ваших взаимоотношениях.
Что касается леди Цецилии, предоставьте всё мне. Когда, где и в чём будет нужна Ваша помощь — я Вас тогда позову. О Флорентийце, как о человеке Ваших мечтаний, — никому ни слова. Здесь завет молчания".
Прочитав письмо, капитан сказал Дории, что ответа не пошлет, что, как договорились, будет ждать её у леди Ретедли.
Возвратившись домой, капитан ещё и ещё раз перечитал письмо Флорентийца. Он вспомнил разговор с ним в деревне и лег спать несколько обеспокоенный тем, не слишком ли много он сказал Лизе в своём письме.
Глава 13
Как было условлено накануне, в назначенный час Дория и капитан Джемс встретились у подъезда леди Цецилии. Обменявшись приветствиями, они молча стали взбираться по уже знакомой лестнице. Чем выше поднимался капитан, тем больше он робел. Судя по виду дома и по тем редким людям, что спускались им навстречу, в оборванных и грязных платьях, капитан ожидал найти в матери Генри нечто подобное тому, что сейчас видел. Но он твёрдо говорил себе, что идёт к вдове своего брата, обиженной женщине, незаслуженно оскорбленной всей его семьей и его собственной матерью.
В его сердце раскрывалось такое огромное сострадание, что он заранее принял любую форму, в какой бы ни встретил вдову брата. Он старался быть спокойным, он знал свой долг сейчас и хотел его выполнить. Но помимо его воли что-то вызывало дрожь в руках. Он думал о жизни, полной героических усилий, и готовился увидеть развалину, физически и нравственно измождённого человека. В свою очередь Дория, хотя и была уверена, что женщины с сердцем и мужеством леди Цецилии не подвержены истерикам, всё же опасалась повторения обморока и спазмы сердца.
На лёгкий стук в дверь послышались шаги, и изумлению капитана и его дамы не было предела. Перед ними стояла совершенно готовая к отъезду леди Цецилия, в элегантном шёлковом костюме, прелестной небольшой чёрной шляпе и с шалью. Изящество фигуры, скрываемой до сих пор старым платьем и передником, отлично причёсанные волосы и новая для Дории манера держаться приковали её к месту. Леди Цецилия теперь казалась моложе и выше и так напоминала Алису, что не назвать их сестрами было бы невозможно даже тем, кто видел бы их впервые. Капитан, готовившийся увидеть богатый, но нелепо напяленный наряд, ждавший некоторого убожества и вульгарности в своей невестке, был так поражен, что ему стало стыдно за свои покровительственные мысли и снисхождение, с которыми он сюда поднимался. Видя, что её гости не входят, леди Цецилия распахнула дверь, улыбнулась и сказала:
— Войдите, пожалуйста. Я приготовила вам лёгкий завтрак, проглотить который займёт у вас пять минут времени. Мы успеем к поезду, всё готово.
Оторопевшие Дория и капитан поздоровались с хозяйкой, не давшей им времени вымолвить ни слова и усадившей их за небольшой стол, покрытый белоснежной скатертью. Точно по волшебству перед каждым из них очутился дымящийся шоколад и пудинг.
— Боже мой, только в детстве, дома, я ел такой чудесный пудинг, леди Цецилия.
— Быть может, это не единственное из воспоминаний детства, лорд Джемс. Если вы обратите внимание на вашу чашку, то узнаете и её. Мой муж дорожил ею и говорил, что это ваш подарок.
Капитан осторожно поднял свою чашку и тотчас же признал в ней свой подарок старшему брату в один из дней его рождения. Сердце у него сжалось, молнией мелькнули тысячи воспоминаний, и он ещё раз пристально посмотрел на свою невестку. Это была несомненная красавица. На её лице, немолодом, бледном, не было ни одной морщинки, только кожа была чуть жёлтая, напоминая лёгкий загар или слоновую кость. Дория увидела, как изменилось лицо капитана и как задрожали его губы. Ей стало страшно, выдержит ли леди Цецилия такое волнение, и она стала торопить капитана, уверяя, что они могут опоздать к поезду.
Через несколько минут они уже сидели в коляске, а затем и в поезде. Каждый чувствовал так много, что все они предпочитали вести самый незначительный разговор. Объясняли леди Цецилии станции и знакомили её с семьей лорда Бенедикта и с теми людьми, которых она встретит в его доме. Благополучно добравшись до места назначения, капитан усадил обеих дам в коляску лорда Бенедикта, проверил их вещи и, сердечно простившись с ними, возвратился к часу дня в Лондон, как и предполагал.
Леди Цецилия, расставшись накануне с Дорией, не пожелала примерить при ней ни одного из привезённых костюмов и платьев, сказав, что выберет что-нибудь в дорогу сама и приладит, если будет надобно. Остальное возьмёт в деревню и там, с помощью Дории, постарается пригнать по фигуре. Дория не спорила, так как не хотела ничем отнимать силы у леди Цецилии, силы, которых, как она полагала, ей понадобится немало для предстоящих испытаний. Увидев леди Цецилию одетой так артистически и именно в то, что она наметила для её первого появления в деревне, Дория была удовлетворена и успокоена, найдя в этом верный признак большого самообладания.
