Паломино (Саманта) - Стил Даниэла (лучшие книги .TXT) 📗
– А теперь, – судья указал жестом на испуганную, растрепанную молодую женщину в розовой блузке, – вы можете забрать своего сына, – и, ударив, как и положено, в гонг (сердце Сэм ухнуло куда-то вниз), зычно провозгласил: – Суд принял решение в пользу родной матери.
После этого судья встал с кресла и ушел, а Сэм изо всех сил сдерживалась, стараясь не закричать. А вот мать Тимми дала себе волю и, бросившись к ребенку, чуть не вышибла его из инвалидного кресла. Сэм видела, как Тимми бешено замахал руками, пытаясь отодвинуться от нее, однако адвокат крепко держал кресло, а мать, стискивая Тимми в объятиях, громко вопила:
– Мой малютка… мой малютка…
– Сэм… Сэм!
У нее чуть душа не разорвалась от этого жалобного крика, и Сэм, инстинктивно рванувшись к ребенку, попробовала было объехать Джоша и Нормана. Однако Джош схватился за ручки на спинке кресла, а Норм загородил ей путь: мужчины мгновенно поняли друг друга без слов. Теперь все было бессмысленно. Теперь ребенком распоряжалась мать.
– Не мешайте… – Сэм хотела наехать на Норма. – Я должна с ним поговорить.
– Вы не можете, Сэм. – Адвокат говорил спокойно, но решительно, а Джош не выпускал кресло из рук, сколько бы она ни рвалась.
– Я должна, черт побери!.. Джош, отпустите меня!
Сэм начала всхлипывать, но адвокат матери уже вывозил маленькое креслице Тимми из зала. Тимми в отчаянии обернулся к Саманте и замахал ручонками, тоскливо глядя на нее.
– Сэм… Сэм!
– Я люблю тебя! – выкрикнула она. – Я люблю тебя, Тимми! Все хорошо!
Его увезли. И тут же последние силы покинули Саманту, она уткнулась лицом в ладони и заплакала навзрыд. Мужчины растерялись, потом Норман присел возле кресла Сэм.
– Мне безмерно жаль, Сэм… мы можем подать апелляцию.
– Нет, – еле вымолвила Саманта, доставая платок. – Нет. Я не могу его так мучить.
Норман кивнул, выпрямился и подал Джошу знак, что пора уходить. Оставаться в суде больше не имело смысла. Для Саманты и Тимми все было кончено. Мальчика она потеряла.
37
До конца недели Сэм безвылазно сидела дома, а в первый день после суда даже не выходила из спальни. Норман заехал, чтобы забрать вещи мальчика – нужно было вернуть их социальному работнику, который передал бы все Тимми, – но Сэм отказалась его принять. За нее всем распоряжался Джош. Норман дважды стучался в то утро в дверь спальни. Он даже попытался позвонить Сэм. Но она никого не желала видеть, кроме Тимми. Она потеряла свою последнюю любовь.
– Как вы думаете, она оправится от потрясения? – спросил Джоша огорченный Норм, и старик со слезами на глазах покачал головой.
– Не знаю. Она сильная женщина, но в ее жизни было слишком много утрат. А эта… вы даже не представляете себе, как она его любила.
Норман печально возразил.
– Нет, представляю.
Вчера, впервые за свою карьеру, покинув здание суда, он до отказа выжал педаль газа в своем «Мерседесе» и, мчась домой со скоростью восемьдесят миль в час, тоже не удержался от слез.
– Мне бы хотелось с ней повидаться, когда она немного успокоится. Я хочу поговорить насчет апелляции. Мне кажется, нам стоит попытаться. Дело необычное, ведь ей вменили в вину, что она не замужем и вдобавок инвалид. Но это вопиющий факт! Суд высказался в пользу проститутки и наркоманки только потому, что она родная мать, и отверг просьбу такой женщины, как Сэм! Я хочу передать дело в Верховный суд.
– Я скажу ей, – Джош явно одобрил идею Нормана. – Как только увижу.
И тут Норман вдруг забеспокоился.
– Надеюсь, она не совершит какого-нибудь безрассудства?
Джош немного подумал.
– Вряд ли.
Он не знал, что однажды она пыталась совершить самоубийство, когда лежала в нью-йоркской больнице. Но теперь Сэм и не помышляла о том, чтобы наложить на себя руки. Да, конечно, она хотела умереть, но слабая, теплившаяся вопреки здравому смыслу надежда когда-нибудь вернуть себе Тимми удерживала Саманту от опрометчивого шага. Целых два дня она неподвижно пролежала в кровати, отказывалась от еды и с трудом доползала до туалета. Она то заливалась слезами, то засыпала, а просыпаясь, вновь плакала… И вот в конце второго дня, в очередной раз пробудившись, Сэм услышала, как кто-то стучится в дверь. Она затихла, твердо решив не откликаться, но вдруг раздался звон разбивающегося стекла, и Сэм поняла, что кто-то вломился в дом силой.
– Кто там? – испуганно спросила Сэм.
Наверное, грабитель… Однако когда она в смятении и ужасе привстала на постели, в холле зажегся свет, и Сэм увидела огненно-рыжую шевелюру Джефа. Его рука была окровавлена. Заметив Сэм, Джеф неожиданно смешался и, как всегда, стал багровым, как свекла.
– Что ты тут делаешь?
– Я пришел узнать, как вы себя чувствуете. Я просто не выдержал, Сэм. У вас два дня не горел свет, я несколько раз подходил к дверям, но вы не отвечали… Я подумал, вдруг… Я испугался… Мне хотелось узнать, не случилось ли чего…
Сэм кивнула, поблагодарив его улыбкой за заботу, и тут слезы хлынули вновь. А потом она вдруг оказалась в его крепких объятиях. И странное дело – в них было что-то знакомое, словно он уже обнимал ее раньше, словно она знала эти руки, эту грудь… все его тело… Однако Сэм понимала, что это бредовая мысль, и отодвинулась от Джефа.
– Спасибо, Джеф. – Она утерла нос платком.
Он присел на край кровати и посмотрел на нее.
Даже пролежав два дня в слезах, она выглядела прелестно. Ему неудержимо захотелось поцеловать Саманту, и он снова зарделся. А она внезапно рассмеялась сквозь слезы.
Джеф в смятении пробормотал:
– Над чем вы смеетесь?
– Когда ты смущаешься, то становишься похож на редиску.
– Большое спасибо, – ухмыльнулся Джеф. – Морковкой меня уже называли – за цвет волос, а вот редиской – никогда. – И ласково поинтересовался: – С вами все в порядке, Сэм?
– Нет. Но надеюсь, я приду в себя. – Слезы опять потекли по ее щекам. – Главное, чтобы у Тимми все было хорошо.
– Джош говорит, что ваш адвокат хочет подать апелляцию, прямо в Верховный суд.
– Да? – язвительно и сердито откликнулась Саманта. – Черта с два у него получится! Шансов нет никаких. Я одинокая женщина, калека. То, что я не замужем, их, может, и не особенно волнует, а вот мое увечье – это дело другое. Этого вполне достаточно. Проститутки и наркоманки лучше воспитывают детей, чем калеки. Ты разве этого не знал?
– Да ерунда все это! – чуть ли не прорычал он.
– Ну, так решил судья.
– А пошел он в задницу!
Сэм невольно рассмеялась, а потом вдруг ощутила запах пива. Она нахмурилась и строго посмотрела на рыжего парня.
– Ты пьян, Джеф?
Он смешался и опять покраснел.
– Да я выпил-то всего две банки пива! Разве от этого опьянеешь?
– Что это на тебя нашло?
– Да ничего. Я всегда пять-шесть банок выпиваю спокойно.
– Да я не о том, – рассмеялась Саманта. – Я спрашиваю, с какой стати ты и эти-то две банки выпил?
Она была против того, чтобы ее работники выпивали при детях, и Джеф это знал, однако на улице уже стемнело, рабочий день кончился.
– Но ведь сегодня Новый год, Сэм.
– Правда? – удивилась Саманта.
Потом посчитала дни… суд был двадцать восьмого, решение судья вынес двадцать девятого, то есть два дня назад…
– О, черт! Действительно. Ты, наверное, пойдешь куда-нибудь праздновать? – Она ласково улыбнулась Джошу.
– Да. Я собираюсь в «Барм-три». Я вам не говорил, что когда-то там работал?
– Нет, но ведь ты где только не работал!
– Да, а вот про это ранчо забыл вам сказать.
– Ты едешь с девушкой?
– С Мэри Джо. – На сей раз Джеф стал красным, как пожарная машина.
– С дочкой Джоша?
Сэм была позабавлена, Джеф тоже ухмыльнулся.
– Ага.
– Ну и что говорит Джош?
– Что он выпорет меня, если я ее напою. Но черт побери, ей ведь почти девятнадцать! Она же не малолетка.
– И все-таки я бы на твоем месте остерегалась. Если Джош пообещал тебя выпороть, он шутить не будет. – Потом лицо Сэм посерьезнело. – Как у него дела?
