Наследник - Кулаков Алексей Иванович (книга жизни txt) 📗

Потеряв всякий интерес к своему гостю и к принесенным им книжным богатствам, юный властитель медленно прошелся по комнате, пребывая в глубокой задумчивости.

«Если хорошенько покопаться в генеалогии предков, в моем наследии наверняка обнаружатся неоспоримые права на земли полабских славян. Главное – правильно искать, вдумчиво и неторопливо, не пропуская ни одной самой завалящей грамотки или хроник в качестве доказательств. На что можно рассчитывать? На Пруссию, земли Мекленбургской марки, Нижнюю Саксонию и часть Прибалтики. М-да, больно уж велик кусок, таким только подавиться и получится. Но идейка-то какая заманчивая!.. И перспективы!»

Выплыв из мыслей, Дмитрий почти без участия сознания подхватил с близкой полки небольшую шкатулку и вернулся к столу.

– Сколько копий трактата уже отпечатано?

– Как и велено – дюжина. Правда, собрали да отделали только одну.

Еще раз погладив корешки пяти книг, мальчик чуть изогнул кончики губ в намеке на улыбку.

– Я доволен тобой, Иван сын Федоров.

Пребывая все в том же отстранении, он откинул резную крышку и подцепил кончиками пальцев два браслета: узкий женский и широкий мужской, набранные из полированных пластинок темного как ночь нефрита, оправленного в серебро низкой пробы.

– Этим украсишь жену. Этот для твоей руки.

Поверх двух браслетов лег третий, из нежно сияющей на свету древней смолы.

– Янтарь же укрепит здоровье сына. А заодно послужит знаком – таким, как это кольцо.

Мельком показав невзрачное колечко из темного янтаря с едва заметной гравировкой по внешнему и внутреннему ободкам, десятилетний целитель небрежно бросил его обратно в шкатулку, достав взамен еще один браслет – из темного сердолика в оправе из бронзы, схожей своим видом с золотом.

– Достоин ли твой товарищ, Петр по прозвищу Мстиславец, моей награды и внимания?

– Как есть достоин, государь-наследник…

Увидев недовольно вскинутую бровь, Иван Федоров на ходу исправился:

– Потому как он для меня, Димитрий Иванович, ровно десница для воина.

Закрыв крышку, первенец великого государя добавил браслет к остальным.

– Что ж. Передай ему мою похвалу и дар малый.

С великим бережением подхватив со стола браслеты, странно теплые, словно бы они долгое время лежали под жаркими лучами солнца, голова Печатного двора низко поклонился.

– Теперь о том, чем ты займешься в мое отсутствие.

Шкатулка вернулась обратно на полку, а вместо нее на стол легло несколько стопок исписанных листов с частыми мелкими кляксами и гораздо более редкими зарисовками – эскизами будущих иллюстраций.

– Это третья и четвертая части «Сказок».

Уложив наградные браслеты в небольшую калиту с серебром, Иван Федоров вновь поклонился (на сей раз едва-едва), принял две пухлых рукописи и спокойно завернул их в освободившуюся от прежнего содержимого посконь, а хозяин покоев тем временем, находясь вроде как в легком сомнении, придавил рукой третью рукопись.

– Моя челядинка провела немало времени на дворцовой поварне, выспрашивая и записывая тонкости приготовления различных похлебок, пирогов, каш и прочих разных кушаний. Как бы ты посоветовал назвать ее труд?

– Да так и назвать – Поваренной книгой.

Увязывая Авдотьин труд в очередной кусок поскони, Федоров деловито поинтересовался:

– Сколько штук повелишь отпечатать, Димитрий Иванович?

– Полсотни. На пробу.

Книгопечатник понятливо кивнул, хотя в душе даже и не сомневался, что вкусить яств по рецептам с царской поварни захотят весьма многие – с родовитых князей начиная и самыми худородными купцами заканчивая.

– Это мне разыскал дьяк Мамырин. Посмотри.

Взяв в руки изрядно замусоленный сверток грубой замши, Федоров его аккуратно развернул, выложив на стол потрепанную рукопись. Внимательно осмотрел ее со всех сторон, потом осторожно смял кончик обложки и уголки страниц, понюхал корешок и, полностью успокоенный, раскрыл.

– «Хождение за три моря». Писано купцом тверским Афанасием Никитиным в году шесть тысяч девятьсот восемьдесят втором [165], о путешествии его торговом в земли османские, персидские да индийские.

Перекинув первую страницу, книгопечатник вполголоса зачитал (предварительно испросив взглядом на это должное разрешение):

– Пошел я от Спаса святого златоверхого с его милостью, от государя своего великого князя Михаила Борисовича Тверского, да от владыки Геннадия Тверского…

Опасливо отстранив от себя рукопись, в коей хвалебно упоминались прежние соперники московских Рюриковичей, книгопечатник осторожно уточнил:

– Э-кхм!.. Государь-наследник, а не прогневается ли на такое чтение Великий государь?

– Я говорил об этой рукописи и с владыкой Макарием, и с батюшкой. Не прогневаются.

Подхватив старенькие четки с края стола, юный царевич несколько раз шевельнул пальцами, устраивая в ладони подарок святого старца Зосимы.

– Среди моей челяди есть Емельян-толмач. Вместе с ним разберете словеса рукописные, изменив старые или иноземные так, чтобы стали они понятны и мне, и любому другому. После чего отпечатаете пять книг, добавив картинок по своему разумению и собрав листы в богато изукрашенный оклад. Первая – для батюшки. Вторая для архипастыря нашего. Остальные доставишь мне.

Приложив руку к левой стороне груди, начальник Печатного двора еще раз поклонился.

– Сроку тебе на все – до середины апреля года следующего. Затем, как я слышал, желает владыко Макарий доверить тебе печать посланий святых апостолов в количестве великом – две тысячи больших томов.

Перекинув несколько потертых бусин вперед, царственный отрок успокоил голову Печатного приказа:

– Бумаги будет в достатке – повелением отца моего спешно устраивается третий и четвертый амбары для выделки бумаги, красок же разноцветных в казне вполне довольно. Если же случится какая нехватка, так весной купцы заморские еще потребного привезут.

Всячески обласканный, успокоенный и немало нагруженный новыми поручениями Иван Федоров отбыл прочь (не забыв прихватить новые узлы и остальную посконь), а хозяин покоев самолично перенес чистые книжицы для записей на один из трех подоконников. Еще один занял стопкой вторых томов «Сказок», добавив сверху для компании «Ивана-морехода» и творчество думного дьяка и головы Посольского приказа Висковатого.

«Вот и будет чем заняться мелким до следующей весны. Пока прочитают эти книжки, подоспеют третья и четвертая части «Сказок», пока освоят их – как раз и я по весенней травке в Москву вернусь. А если все удачно сложится – так даже и их самих опережу».

Отправляясь в поход, царственный отец жестокосердно разлучил детей с безутешной мачехой, сослав среднего и младшего царевичей вместе с царевной Евдокией в село Коломенское. Утешением семнадцатилетней Марии Темрюковне могло послужить лишь то, что она почти на всю зиму становилась безраздельной хозяйкой всего Теремного дворца и челяди – разумеется, за исключением постельничих сторожей.

Уложив на третий подоконник «дорожную записушку», Дмитрий с некоторым удовлетворением отметил, что у него появилась новая «штанга». Очень вовремя, потому что прежняя, под названием «Жития святых», совсем перестала его устраивать своим весом.

«Так, ну и что дальше? Потренироваться с железом?»

С некоторым сомнением встав на пороге опочивальни и поглядев на небольшой круг из толстой липы, ощетинившийся торчавшей из него девяткой метательных ножей, мальчик чуть тряхнул тяжелой гривой волос.

«Пожалуй, в другой раз».

Вместо одного развлечения он выбрал другое – и где-то с четверть часа отрабатывал равновесие, расхаживая по толстому ковру на руках. Время от времени падал на спину, ловко перекатываясь, один раз довольно ощутимо стукнулся о ложе, но, в общем и целом, все же остался доволен. Потому что еще месяц назад не мог толком даже и от стены отойти, а недели с две назад бурно радовался, когда удалась «прогулка» в целых пять шагов.