Зеркало и чаша - Дворецкая Елизавета Алексеевна (серия книг txt) 📗

— Кто вы такие и что привело вас к этим берегам? — громко и ясно спросила она на языке варягов. — Я не вижу на вашей мачте ни красного щита, ни белого щита, так чего же вы ищете здесь, воины, мира или войны?

— Что это за берег, я хотел бы спросить у тебя? — ответил ей вождь, и в его голосе слышалась неуверенность. — Именем Бальдра и Фрейра [27] заклинаю тебя, кто бы ты ни была, ответь — принадлежит он живым или мертвым?

— Он принадлежит мне. А я — Избрана, дочь Велебора, княгиня из рода Крива и Прерады, и род мой идет от богов. Я правлю здесь и хочу знать, кто пришел ко мне. Сойди же на берег, если ты и есть вождь этих людей, и ответь мне.

— Но я... Я не обращусь в прах, коснувшись этой земли? [28] — с тревогой спросил вождь, хотя долг требовал от него держаться твердо и ни перед какой опасностью не выказывать боязни.

— Тот мужчина, кто не боится действовать! — северной пословицей ответила Избрана и улыбнулась. — Ты ведь не трус, как я вижу, так подойди ко мне, и ты все узнаешь сам!

Ее улыбка могла не столько успокоить, столько усилить тревогу и недоверие гостя. Но после того как его перед дружиной спросили, не трус ли он, вождь не мог отступить. Все это слишком напоминало ему старинные саги о путешествиях в мир мертвых, но он не собирался уступать никому из древних героев. С таким решительным и отчаянным видом, словно делает заведомо последний шаг в своей жизни, он быстро вскарабкался на борт и широким прыжком перелетел на берег. Поскользнувшись на мокром песке, вождь едва не упал возле ног Избраны, но удержался и выпрямился.

— Теперь я вижу, что твоя, смелость достойна твоего войска, и род твой, должно быть, знатен, — одобрительно сказала Избрана. — Как твое имя?

— Я — Хродгар, сын Рагнемунда, и отец мой был конунгом Западного Етланда. На этих кораблях — моя дружина.

— Что привело тебя сюда, Хродгар сын Рагнемунда?

— Желание повидать чужие страны! — с какой-то ожесточенной дерзостью ответил Хродгар, и его яркие голубые глаза остро сверкнули в железных кольцах полумаски.

— Ты говоришь неправду, — мягко и ласково, как ребенку, сказала ему Избрана. — Вовсе не это заставило тебя покинуть родной дом в пору зимних бурь и туманов. Даже бродяга старается на это время найти себе теплый приют. А достойный муж зимой приводит свою дружину под крышу и там на пирах вспоминает подвиги, совершенные летом. Что же погнало из дома сына конунга?

— Ну, достойный муж и зимой не делает в подвигах перерыв! — Хродгар по-особому усмехнулся, намекая на что-то, пока неведомое его собеседнице. — Иной раз в чужой земле скорее найдешь надежный кров для себя и дружины, чем у себя дома!

— Это верно! — Избрана кивнула и подавила вздох. Разве сама она не была вынуждена среди зимы искать приют подальше от родного дома?

— Но я не бродяга и не буду выпрашивать для себя и людей сухие корки. — Гость гордо вскинул голову. — Я привез с собой такое сокровище, равных которому нет и на волшебных островах!

— Что же ты хочешь у нас найти?

— Мне нужно пристанище для меня и дружины на какое-то время. Может быть, до весны. Пока не придет время подвигов.

— Принеси клятву не причинять вреда никому в этой земле, и я дам вам пристанище.

— Я клянусь соблюдать мир на этой земле и в этом городе...

— Плескове, — подсказала Избрана.

— Городе Плескове, — старательно повторил гость, — и не причинять вреда ни тебе, ни кому-либо из твоих людей. Пусть Фрейр покарает меня, если я окажусь плохим гостем, пусть Бальдр не даст мне мира и процветания, и пусть Один откажет мне в месте за своим столом!

Избрана молчала. Эта клятва ей понравилась, но было стыдно, что в ответ она может предложить сыну конунга только пустой и нетопленый гостевой двор возле пристани.

Не зная, почему она молчит, Хродгар дернул ремешок шлема и снял его вместе с подшлемником. Избрана увидела тонкое, остроносое лицо молодого человека лет двадцати трех или двадцати четырех, обветренное, со старым шрамом на лбу, уходящим под волосы на виске, с горбинкой на когда-то сломанном носу. В светлой бородке слева была видна небольшая проплешина, тоже, наверное, оставшаяся после зажившей раны. Он смотрел на нее как-то неоднозначно — доброжелательно, но притом вызывающе, словно хотел сказать: да, я такой, а если вам не нравится, то это ваши трудности. Но Избране он понравился. У него был вид воинственного, но честного человека, который хоть и держит в одной руке меч, а в другой боевой топор, камня за пазухой не припас.

Некоторое время они смотрели друг на друга.

— Ты... сама правишь этой страной? — негромко спросил Хродгар.

— Да, — чуть помедлив, ответила Избрана. Она могла считать эту землю своей, раз уж оказалось, что выйти навстречу врагу здесь некому, кроме нее.

Она подняла голову и сделала знак Хедину, напряженно следившему за ними со стены. Хедин в свою очередь взмахнул рукой, ворота стали со скрипом открываться.

— Мои люди покажут вам жилье, — сказала Избрана Хродгару. — А потом я жду тебя в крепости. Думается, у тебя есть что рассказать мне.

Она повернулась и пошла к открывшимся воротам. Хродгар смотрел, как она уходит, ветер задувал ему в лицо светлые волосы, и он отбрасывал их, чтобы не мешали смотреть.

Избрана ждала гостей уже наутро, но за весь следующий день они так и не появились. Она даже отправила пятерых варягов во главе с Эйнстейном выяснить, в чем дело, то есть «хорошо ли гости устроились и не терпят ли нужды в чем-либо». Обычай предписывал хозяйке задавать такие вопросы, хотя предложить гостям на самом деле было нечего. Для прокормления ее собственной дружины приходилось снаряжать рыбаков на реку и на Чудское озеро, а какой-то из десятков каждый день отправлялся на охоту, чтобы раздобыть мяса.

Вернувшись, Эйнстейн рассказал, что гости просят ни о чем не беспокоиться и только дозволить им охоту в здешних лесах. Избрана дозволила, радуясь, что Хродгар ярл намерен сам заботиться о своих людях. По словам Эйнстейна, еты подошли к делу основательно: нарубили в лесу огромную кучу дров, растопили баню, а теперь моются, вовсю стирают одежду, чинят скамьи, лежанки и столы в обветшавшем гостином дворе, а по стенам развесили цветные ковры, которые привезли с собой.