Мой граф - Крамер Киран (читать полностью бесплатно хорошие книги TXT) 📗
– Я думал, вы любите его. Вам не следует так много жаловаться.
– Вы ведь не хотите причинить мне зло, правда? – дрожащим голосом спросила Пиппа.
– Конечно же, нет. – На секунду в его взгляде промелькнул тот мистер Доусон, которого она узнала и полюбила.
– Тогда, пожалуйста, – взмолилась она, – давайте найдем другой путь. – От слез защипало глаза.
– Другого пути нет, – мягко отозвался он. – Сегодняшнее фиаско это доказало. Лорда Уэстдейла нужно как следует наказать. Это заставит его наконец стряхнуть с себя апатию, леди Пиппа. Не падайте духом.
Глава 20
Грегори наконец опять мог дышать. Элиза с Дугалом оставались с ним у озера до тех пор, пока он не обрел твердую почву под ногами, они вместе возвращались в дом, вспоминая крепость, а потом перешли к жизни и ее странным поворотам, она, кажется, всегда умудряется провести события и людей по полному кругу, как бы упорно ты ни старался этого избежать. Они заметили, каждый по-своему, что если бы люди перестали убегать от того, что их тревожит, то непременно увидели бы, что боль, которой они так боялись, ничто в сравнении с душевными муками замыкания в себе.
Грегори убегает с тех самых пор, как умерла мать. Правда заключается в том, что он боится. Боится, что отец не будет любить его, если узнает то, что известно Грегори.
Мальчик нуждается в отцовской любви.
И мужчина, кажется, тоже.
Каким-то образом троим друзьям удалось поговорить и о погоде, о родителях, о состоянии экономики и о том, как важен для детей здоровый сон. Для взрослых тоже. Тут до Грегори дошло, что сейчас для него нет ничего желаннее, чем забраться в постель и как следует отоспаться. Он уже знал, что сон его будет крепким, без сновидений, и он проснется обновленным, готовым начать заново…
Впервые с тех пор, как ему исполнилось тринадцать.
Ирония заключается в том, что между ним и Пиппой все сейчас кажется туманным, и он ни на йоту не приблизился к своей цели: стать очень успешным и известным архитектором. Он по-прежнему убегает от факта своего происхождения.
Но что-то произошло этим утром, что-то изменилось после его разговора по душам с Дугалом и Элизой. После того как он услышал их историю, в душе забрезжила надежда, быть может, отец не возненавидит его, не станет презирать… и не захочет услать куда-нибудь подальше, если узнает, что Грегори ему не родной сын.
Это была всего лишь крошечная надежда. Он провел больше десятка лет, страшась худшего. Не так-то легко было вот так взять и отпустить этот глубоко засевший страх.
В любом случае это не имеет значения. Он не может ничего сказать отцу. Он поклялся матери, что никогда не расскажет. Да, Грегори был еще очень юным, когда давал то обещание, но ведь это же его мама. Даже теперь у него ком вставал в горле при воспоминании о ней.
Он так сильно любил ее.
Это было ее последнее желание.
Он по-прежнему ее защитник.
Какой же сын предаст свою мать, особенно если она уже не может защитить себя?
Тем не менее эта крошечная надежда поселилась в его сердце тихой, мерцающей искоркой.
Он повел Дугала и Элизу в конюшню посмотреть на Принца, пегого жеребца, и рассказал им, как вольно скакал по имению Тарстонов. Они должны быть вместе, подумал Грегори, расписывая достоинства жеребца, – он и конь его мечты. И тут же, не сходя с места, решил, что перед отъездом предложит лорду Тарстону баснословную сумму, чтобы выкупить Принца.
Это был первый маленький шаг, прямое пренебрежение своим правилом, что он недостоин исполнения этой детской мечты.
Может, и недостоин, но он все равно рискнет.
Детские шажки. Детские шажки к тому, чтобы посмотреть в лицо правде. Если бы только набраться смелости, он мог бы заставить эту ужасную правду отступить.
Но еще не теперь.
А быть может, и никогда.
Несмотря на ожесточенную борьбу, которую вели у него в душе надежда и сомнение, с друзьями он все же проявил немного смелости. Прежде чем войти в дом, он по секрету поведал Дугалу и Элизе обо всем, что произошло в последние два дня, включая и то, что он любит Пиппу и отчаянно хочет жениться на ней, но боится, что испортил все дело.
Элиза, разумеется, расстроилась до слез, что ее дорогая подруга страдает, и пообещала Грегори поговорить с ней об Уолтере и успокоить ее на сей счет. Еще Элиза сконфуженно сказала, что попросит у Пиппы прощения за то, что использовала ее в тот день у себя в саду в качестве отвлекающего маневра, пока они с Дугалом тайком целовались. И наконец рассмеялась, представив Пиппу, одетую камердинером, и подивилась, что не узнала ее.
Радуясь поддержке друзей, Грегори оставил их и отправился искать Пиппу, но никто не мог сказать ему, где камердинер Харроу. Он не забеспокоился, так как знал, что она из тех людей, которым, дабы успокоиться, надо прогуляться пешком или верхом. Посему он отправился на поиски в конюшню, но ее не оказалось и там. К сожалению, ему не удалось обнаружить ни Оскара, ни одного из конюхов лорда Тарстона, но, быстро пройдя мимо стойл, он удостоверился, что все лошади на месте, по крайней мере из тех, что он помнил. Однако конюшня была обширной, и несколько стойл в дальнем конце справа были пусты. Всегда ли они пустовали? Этого Грегори не знал. Быстрый осмотр снаряжения подтвердил, что и седла все на месте. Он смутно припоминал, что их было три.
Грегори быстро пробежался обратно к руинам, но и там не обнаружил Пиппы. Сердце уже начало колотиться, а дыхание сбиваться, но паниковать слишком рано, сказал он себе. Он кинулся в лес, громко зовя ее по имени, но ответом ему было лишь птичье пение.
Бегом возвращаясь к дому, он все время чувствовал, что что-то упустил, и в конце концов сообразил, что именно. Среди пестрой коллекции экипажей на конюшенном дворе не было серой кареты. Он вспомнил, что она резко выделялась потому, что была однотонной. Он еще походя заметил, мол, какая жалость, что ее не выкрасили в глянцевый черный цвет, а один из конюхов объяснил, что слуги ездят на ней в церковь, что она запасная, и сами хозяева очень редко пользуются ею, можно даже сказать – никогда не пользуются.
