Фауст. Сети сатаны - Пётч Оливер (бесплатные онлайн книги читаем полные .TXT, .FB2) 📗
Как и во время лекции, Конрад Цельтис всем своим видом внушал благоговейный трепет. И хотя погода стояла по-летнему теплая, прославленный ученый явился в отороченной мехом мантии и шерстяном колпаке. Одежда его была украшена витиеватым орнаментом, что придавало ему некоторое сходство с магом. Поначалу Цельтис выглядел суровым и недосягаемым, но едва он увидел среди гостей ректора Галлуса, все изменилось. Ученые сердечно обнялись и тотчас затеяли какую-то дискуссию. Для других это послужило знаком. Пиршество возобновилось, и студенты тоже заговорили на латыни.
Через некоторое время за столом разгорелись пылкие дискуссии, в которых Иоганн и Валентин принимали самое деятельное участие. Иоганн давно не чувствовал себя так хорошо. Он наелся досыта, вино развязало ему язык, а разговоры касались самых разных тем. Они обсуждали и прошлогодний рейхстаг в Вормсе, который утвердил вечный мир, и труды Петрарки, и глобус некоего Мартина Бехайма, который был изготовлен в Нюрнберге несколько лет назад и не имел себе равных по точности.
Иоганн так увлекся, что даже не заметил, как сзади к нему подошли. Только когда на плечо ему легла чья-то рука, он оглянулся и вздрогнул.
Перед ним стояли Йодокус Галлус и Конрад Цельтис.
– Почтенный коллега, – обратился ректор к Цельтису, – позвольте представить вам выдающегося студента. Его имя Иоганн Фауст.
Цельтис улыбнулся. Вблизи он выглядел куда дружелюбнее, чем тогда, за кафедрой в часовне.
– Так-так, Фаустус, рожденный под счастливой звездой! – Он усмехнулся и кивнул на Галлуса. – Очевидно, ты изменил свое имя на латинский манер? Как и почтенный Йодокус Галлус, который вообще-то именуется Ханном… Как, впрочем, и я. – Он подмигнул Иоганну. – Все же Цельтис звучит лучше, чем Пикель. Хоть я не вижу ничего дурного в этом орудии, которое вгрызается в породу, как мы – в науку [40]. Откуда ты, мальчик мой?
– Из… Зиммерна, – ответил Иоганн. Ему по-прежнему было трудно придерживаться той лжи, к коей он прибегнул в день своего зачисления. – Мой отец трудился на виноградниках, – выдумал он с лёту.
– Занятно, – воскликнул Цельтис. – Мой отец тоже был виноделом. Это в чем-то нас роднит. Как видишь, не нужно быть королевским отпрыском, чтобы постигать знания этого мира. И разве не сказано: «In vino veritas»? – Он усмехнулся. – В таком случае этот зал есть обитель мудрости.
Иоганн молился про себя, чтобы Цельтис не задавал больше вопросов о его прошлом. Но, к его облегчению, ученый переменил тему.
– Из семи искусств какая дисциплина больше всего тебе по душе? – полюбопытствовал он.
– Ну, вопрос не такой уж и простой, – медленно промолвил Иоганн. Он чувствовал, что этим ответом, возможно, изменит свое будущее. – Я думаю, семь свободных искусств составляют единое целое, которое готовит нас к дальнейшему обучению. Но, в сущности, это не что иное, как орудие, подводящее нас к истинным вопросам. Вопросам, на которые не могут ответить ни юриспруденция, ни медицина, ни даже теология.
– Истинные вопросы? – Цельтис нахмурил брови. – Как это понимать?
Иоганн сглотнул. Он понял, что зашел слишком далеко. Валентин беспокойно заерзал на стуле, и доктор Галлус, стоя позади Цельтиса, бросил на юношу предостерегающий взгляд. Но отступать было поздно.
– Думаю, если мы хотим познать этот мир, нам следует отринуть старые знания и задаться новыми вопросами, – продолжал он. – Вопросами, на которые мы не найдем ответов ни в нынешних дисциплинах, ни в античных трудах.
– Хм… – Цельтис склонил голову. – Но разве не в том подходы гуманизма, чтобы обращаться к знаниям древности?
– Греческие и римские ученые, несомненно, далеко продвинулись, но и время с тех пор не стояло на месте, – уже более уверенно возразил Иоганн. – Перед нами открываются новые миры, и потому нам следует задаться новыми вопросами.
– Полагаю, мы наслушались глупостей, – вмешался ректор Галлус и шагнул вперед, чтобы остановить Иоганна.
Но Цельтис удержал его.
– Подожди, друг мой. Иногда за глупостью скрывается крупица мудрости. Ведь говорят, что дети и безумцы часто вещают истину… – Он вновь повернулся к Иоганну и с улыбкой спросил: – И что же это за новые вопросы? – Очевидно, ему пришлась по душе дерзость юного студента.
Иоганн колебался. Он подумал о книгах синьора Барбарезе, о чертежах Леонардо да Винчи, военных машинах и летательных устройствах, о латерне магике, которую они мастерили с Валентином. Ему вспомнились многочисленные вопросы, которые крутились с тех пор у него в голове. Но Иоганн не посмел досаждать Конраду Цельтису. Вопросов было великое множество – слишком много, чтобы обрисовать в нескольких предложениях, не говоря уж о том, чтобы ответить на них. Для этого потребовались бы недели, месяцы и даже годы.
Цельтис не сводил с него вопрошающего взгляда. И внезапно Иоганн понял, о чем мог бы спросить прославленного ученого. До сих пор ни в одной библиотеке он не нашел записей о том странном имени, которое Арчибальд вывел собственной кровью. Может, Цельтис что-нибудь знал о нем? Попытаться, во всяком случае, стоило.
– Недавно мне попалась заметка, – начал Иоганн. – И там был упомянут некий Жиль де Ре. Похоже на французское имя, хоть я и не уверен. Но больше я ничего о нем не узнал, его имя словно бы стерто из хроник. Может, это какой-то мыслитель или философ, о котом я еще не слышал, и Церковь умалчивает о нем? Может, он сумел бы ответить на все наши вопросы?
– Жиль де Ре? – Цельтис вдруг изменился в лице и заметно побледнел. – Где ты увидел это имя? – От его голоса пробирала дрожь. – Скажи, откуда тебе известно о нем?
– Я… уже и не помню, – пробормотал Иоганн. Внезапно ему стало не по себе, он почувствовал, что краснеет. – Где-то в библиотеке.
– Как бы там ни было, лучше поскорее забудь это имя. Оно не сулит ничего хорошего.
– Но… – начал юноша.
– Ты веришь в существование зла? – неожиданно спросил Цельтис. – Я не имею в виду зло, которое в той или иной форме присутствует в нашей жизни. Это не вор, который срезает у прохожего кошелек, и не алчный грабитель, что поджидает в темном проулке, не мошенник и не предатель… Я имею в виду зло в его абсолютной форме, как противоположность всему доброму, каким видели его последователи манихейства. Ты веришь в его существование?
Иоганн нахмурил лоб.
– Боюсь, я не понимаю…
– Что ж, окончательных выводов я пока не делал, – продолжал Цельтис, – но если зло действительно существует, то в лице Жиля де Ре оно нашло идеальное воплощение. Его имя вычеркнуто из истории, и это к лучшему. Однако сейчас я бы хотел поговорить о более приятных материях. – Он смерил Иоганна суровым взглядом. – Занимайся усердно, юный Фауст. И прежде чем обращаться к своим новым вопросам, получи ответы на старые.
С этими словами Цельтис развернулся и оставил Иоганна наедине со своими мыслями.
До конца вечера юноша пребывал в каком-то трансе. Он по-прежнему вступал в дискуссии, но говорил и двигался точно марионетка, ничего не сознавая. И как ему только в голову пришла такая чушь! Его удостоил вниманием один из величайших умов Германии, учитель при дворе курфюрста – и он только и догадался, что спросить об этом дурацком имени. И в довершение всего развенчал все, на что опирались идеи гуманизма. В общем, выставил себя полным дураком! Валентин без конца качал головой.
– Зря ты наговорил все это, – шепнул он Иоганну. – Заявить Цельтису, что античные труды отжили свое, а нынешняя наука ничего не стоит… – Он хихикнул. – Но ты-то хорош, смелости тебе не занимать!
– Заткнись! – шикнул на него Иоганн. – Я сам знаю, что свалял дурака.
Краем глаза он видел, как другие студенты поглядывают на него и перешептываются. Ясно было, что слухов теперь не избежать.
Иоганн со злостью разрезал кусок отбивной говядины, уложенный на ломоть белого хлеба, и, не ощущая вкуса, стал перемалывать мясо зубами. На окружающих он старался не смотреть. Вполне возможно, что после этого разговора его исключат из университета. С чего бы ректору Галлусу поддерживать его, если сам он, Иоганн, считал традиционные знания бесполезным старьем? Ни Цельтис, ни ректор Галлус в оставшееся время к нему не подходили. Теперь о зеркале для латерны магики нечего было и думать – Галлус словно бы преднамеренно забыл о своем обещании. В одно мгновение Иоганн превратился в персону нон грата.
