Гипсовый трубач: дубль два - Поляков Юрий Михайлович (бесплатные версии книг TXT) 📗
– Занятно, – сухо отозвался Кокотов. – Но прошу вас больше меня по пустякам не перебивать!
– Извините, коллега, замечтался.
– Итак, Бориса хотят убить и, конечно, не одноклассники. Он кому-то мешает, очень мощной структуре. Возможно, власти…
– Это вы бросьте! Нашей власти мешает только народ.
– А если он решил пойти в политику, в Кремль? – предположил писодей.
– Посадят за неуплату налогов. Нет, его хочет убрать конкурент!
– Согласен. И тут начинается самое главное. Конкурент должен найти исполнителей, очень серьезных.
– Самые серьезные – это «Киллвипсервис». Кстати, обратите внимание, коллега, каков язык этих пуританских англосаксов! Он словно нарочно приспособлен к тому, чтобы болтовня не отвлекала от работы. Попробуйте то же самое сказать по-русски – получится: «Служба ликвидации особо влиятельных особ» Ну кто обратится в такую фирму за помощью?! Никто. Другое дело – «Киллвипсервис». Та к и хочется кого-нибудь заказать!
– Слово… – пробормотал Кокотов.
– Какое слово?
– «Служба ликвидации особо влиятельных особ» – сокращенно «СЛОВО».
– Гениально! Поварская улица. Доходный дом начала ХХ века в стиле модерн, давно избавленный от коммуналок и выкупленный под офисы. Рядом с тяжелой дубовой дверью дюжина золотых табличек, а среди них затерялась скромнейшая, с деликатными буковками: ЗАО «СЛОВО». Небольшой офис на четвертом этаже, куда поднимает старинный лифт с кованой решеткой в стиле «ар нуво». В офисе обстановка дружной частной редакции: молодые интеллектуалы сгрудились над столом, заваленным фотографиями Бориса, газетными вырезками, журналами с его интервью. Есть там и «Умный рынок», который принесла домой Варя. Первое впечатление – они срочно готовят к печати книгу о нашем герое. Или же собирают на него досье, чтобы продать конкурентам. Они, кстати, так его и называют: «наш герой». «А что там наш герой? Что нового у нашего героя?» До самого последнего момента мы не догадываемся, что это убийцы. И только…
– Может быть, вы откроете дверь и выпустите меня? – сварливо перебил обиженный писатель. – Я вам, кажется, здесь совсем не нужен!
– Молчу, молчу!
– Значит, главная задача убийц – выманить Борю в такое место, где он окажется беззащитен, а охрана беспомощна. И ребята из СЛОВО тщательно изучают его жизнь с самого детства, узнают и про Юлию, и про их первую любовь…
– А может, нам вообще снять фильм про первую любовь? – мечтательно перебил Жарынин, открывая последнюю бутылку пива. – Знаете, от того, как обошелся человек со своей первой любовью, зависит, в сущности, его судьба. Если предмет желания остался холоден и недоступен, мужчина потом всю жизнь суетливо добивается женщин, панически боясь отказа. Если первая любовь оказалась взаимной, подхватила, понесла, но постепенно иссякла и отпустила, мужчина потом спокоен, уверен в себе и срывает женщин по обочинам жизненного пути, как травинки для чистки зубов. Если же первая страсть по какой-то причине оборвалась на взлете, в момент самых разгоряченных иллюзий, он свято верит, что потерял главное в жизни, лишился единственного возможного счастья. Прерванный половой акт – это ужасно. Прерванная любовь – это прекрасно! Как раз наш случай.
– А если первая любовь окончилась браком? – осторожно спросил Кокотов.
– Это самое неприятное. Искусство такие вещи не любит из-за художественной бесперспективности. Но извините, я снова вас перебил, коллега!
– Я уже почти все сказал. Убийцы хотят выманить Бориса с помощью Юли. Но как заставить ее позвонить ему? Очень просто: они втягивают Костю в провальный бизнес, дают денег на открытие частной дефектологической школы, а потом включают счетчик и подсказывают: пусть жена позвонит своему разбогатевшему другу юности. Они уверены: встретившись, бывшие любовники обязательно пойдут к гипсовому трубачу. Разумеется, ребята из СЛОВО не говорят: ты нам его вымани, а мы убьем. Объясняют иначе: нам надо с ним серьезно поговорить, а он недоступен, окружен охраной.
– Неплохо, коллега! А если усложнить? Костя догадывается, что Бориса хотят убить, и в нем просыпается мстительное чувство неудачника, который вырастил неродного ребенка и двадцать лет имел в постели обломок чужой любви. А?
– Возможно…
– И вот после «Золотого трепанга» наша парочка едет к гипсовому трубачу.
– А в шале они уже не едут?
– Нет. Теперь все гораздо серьезней. Юля хочет признаться Борису, что Варя – его дочь.
– Она же не хотела!
– Слушайте, Кокотов, Пушкин не отвечал за свою Татьяну, а я не отвечаю за Юлию. Не хотела – и вдруг захотела. Что вы, женщин не знаете?! Но сказать она ничего не успела. Они вышли из бронированного джипа, охрана, конечно, оцепила школьный сад, но влюбленные только успели подойти к гипсовому трубачу и взяться за руки… Раздался страшный взрыв. Тр-ра-ах! Под пьедестал была заложена бомба, как под Кадырова, помните?…
– А я думал, снайпер… – с обидой произнес автор «Любви на бильярде».
– Снайпер убьет только Борьку, а мне надо, чтобы погибли оба.
– Зачем?
– Не понимаете?
– Не понимаю.
– Они не смогли быть вместе в жизни, но соединились в тротиловом огне. Навсегда. А концовка знаете какая?
– Теперь не знаю.
– Мы снова видим их роковое свидание двадцатилетней давности. Юля, почуяв измену, стремительно уходит прочь, но Борис ее догоняет, обнимает… И она, не выдержав, оттаяв, признается: «У нас будет ребенок!» Он подхватывает ее на руки и кружит, кружит вокруг гипсового горниста, который трубит в ночное небо гимн любви, верности и материнству. Но я сниму так, чтобы до конца никто не понял, что это: предсмертная греза, реальность или потустороннее воздаяние, когда душам разрешено исправить только одну, но самую большую земную ошибку… И они ее исправляют! Уф-ф-ф… Кокотов, я вами доволен!
– Неужели?!
– Да, вы заслужили краткосрочный отпуск. Сегодня гуляйте, а завтра садимся писать поэпизодный план. Ступайте! Нет, стойте, налейте мне на прощанье! – Игровод кивнул на бутылку, стоявшую на телевизоре. – И не лезьте к ней сразу! Лапузина очень непроста! А лучше, друг мой, женитесь на Вальке! Вам уступлю. Такой женщины вы нигде не найдете: чистоплотная, преданная, страстная… Ну, сами теперь знаете… Сен-Жон Перс говаривал: «Женское одиночество – это Клондайк для мужчин». А как она готовит сациви с кедровыми орехами! Просто фантастика!
– Я подумаю… – пообещал счастливый писодей, наливая водки трясущимися от радости руками.
35. Изгнание из «люкса»
Вырвавшись от соавтора, Кокотов чуть не зашиб дверью Огуревича, который с суицидальной решимостью во взоре топтался возле «люкса», не осмеливаясь войти. Его щеки, обычно крепкие и мускулистые, дрожали, как потревоженный студень, а глаза удивительным образом смотрели сразу во все стороны.
– У себя? – скорбно спросил директор.
– Не совсем! – хихикнул Андрей Львович.
В предвкушении свидания с Обояровой им овладело шкодливое ребячество, переходящее в нервную дрожь.
– Что же делать?!
– А что случилось?
– Меделянский вернулся. Это его «люкс». Он оплатил, – жалобно доложил торсионный скиталец и осторожно добавил: – К тому же Дмитрий Антонович не справляется…
– Вот оно что! Ну, тогда я бы на вашем месте, прежде чем войти, заглянул в будущее. Мало ли! – совершенно серьезно посоветовал писодей и, внутренне хохоча, бросился в свой номер.
То и дело нервно сверяясь с часами, он мгновенно оделся и обулся именно так, как и мечтал в неволе, заменив в последний момент черную сорочку на голубую. Обильно облагородившись струей нового одеколона, автор «Айсберга желаний» уже через несколько минут молодыми скачками мчался к дальней беседке, вспугивая стайки ветеранов, гуляющих после ужина. Даже Агдамыч, неподвижно сидевший на мемориальной скамье имени Бабеля, перестал неволить алкогольные резервы организма и удивленным взглядом проводил писателя, бежавшего, как индеец, с одеялом на плече.
