Знак фараона - Бекитт Лора (чтение книг txt) 📗
Тем же вечером Тамит спросил Хетеса, намерен ли тот отправиться с ним.
— Анок беременна, я не могу оставить ее одну в Фивах, как не могу везти к хеттам. Я решил, что попытаюсь выучиться на лекаря и сдать экзамены в Доме Жизни. Именно об этом мечтал мой отец, — смущенно проговорил Хетес, очевидно удивляясь своим словам, и добавил: — Хватит жить на чужом содержании и в чужом доме.
— Ты мне не чужой, — возразил Тамит.
Хетес усмехнулся.
— Мы стали чужими в тот день, когда впервые увиделись. После встречи в карьере просто притворялись, будто дело обстоит иначе.
Тамит не стал спорить, а на следующий день привел Хетеса в квартал, в котором жили жрецы среднего ранга, младшие военачальники и сборщики налогов, показал приятелю окруженный садом дом, где было пять комнат, веранда и кухня, и сказал:
— Здесь можно жить и принимать больных. В этом квартале обитают вполне приличные люди, но, даже если к тебе обратятся бедняки, надеюсь, ты не сочтешь зазорным оказать им помощь. В конце концов, высшая награда для лекаря — благодарность в глазах исцелившихся!
— Да, — согласился Хетес, — я осознал это в тот день, когда именитые врачи смотрели на меня с уважением. — И пояснил: — Там, в доме Тии.
— Я понял, — сказал Тамит и спросил: — Положение ее мужа серьезно?
— Возможно, он останется жив. Хотя я бы предпочел смерть такой жизни! Джемет повезло больше. — И подытожил: — Его жене не позавидуешь!
Тамит сжал зубы. Если б он мог чем-то помочь Тие! Она просила его уехать. Она не хотела его видеть, она мечтала о нем забыть. Он должен сделать так, чтобы любимая женщина обрела покой. "Или его иллюзию.
Последний вечер они провели втроем — Тамит, Интеб и Уна.
Тамит вспоминал непомерную роскошь Золотого дворца: трон с изображениями сфинксов — знак царского сана — под великолепным балдахином, окруженный телохранителями-египтянами и азиатскими воинами-наемниками, а также носителями опахал и другими высокопоставленными чиновниками; ярко расписанную мебель, толстые ковры. Знал ли он, что сможет прикоснуться ко всему этому великолепию, которое, тем не менее, не будет иметь для него никакого значения!
Ему преподнесли золото, почетный жезл, охранные грамоты и другие важные документы, дали лошадей и повозки и выделили отряд хорошо вооруженных воинов. На рассвете он должен был отправиться в путь.
Уна время от времени вытирала слезы. Интеб, который отбывал в военный лагерь, сказал сыну:
— Не слушай мать. То, что ты уезжаешь, по-своему хорошо. Мне кажется, правление Рамсеса будет великим, но он не из тех фараонов, кто ценит свое окружение. Тебе известна правда о битве при Кадеше; между тем царь не только приписал себе несуществующие победы, он обвинил в поражении своих военачальников. Он нам больше не доверяет, не слушает наших советов. Отныне молодой фараон все решает сам. Всякий царь страдает величием, иначе и быть не может, но человеческая гордыня, как воды Нила, способна разлиться без всяких пределов и затопить все вокруг. Фараон уже распорядился о сотнях построек в свою честь и желает основать новую столицу, город Пер-Рамсес.
Тамит бы поражен. Интеб впервые заговорил о фараоне как о человеке.
— Да, будет лучше, если я окажусь подальше.
Интеб накрыл руку молодого человека своей ладонью.
— Мы прекрасно помним, каким образом он вступил на трон, как приказал стереть все изображения своего старшего брата, хотя именно тот был объявлен наследником! Помним, но не смеем вспоминать.
— Я еду к хеттам. Это тоже не очень надежно, — заметил Тамит.
— Все-таки это лучше, чем угодить в плен дворцовых интриг. Ты можешь не помышлять о величии и власти, но любое неосторожное слово тех, кто приближен к фараону, может сыграть роковую роль.
— Так хорошо или плохо то, что я и фараон узнали правду? — задумчиво произнес Тамит, трогая пектораль.
— На этот вопрос способен ответить только ты сам, и только жизнь может подсказать тебе ответ.
Покидая Египет, Тамит думал о том, что нигде на свете не существует таких волшебных восходов и закатов. Все происходит внезапно, как в сказке. С горизонта срывается туманно-серый покров, и земля, листва, одежда людей мгновенно окрашиваются в золотисто-розовый цвет. По водам Нила струится сверкающая рябь, будто солнце перебирает гладь воды своими золотыми пальцами. Эти мгновения наполняли душу невыразимым счастьем и ускользали так же быстро, как и наступали. Теперь заря и сумерки казались ему медлительными, невыразительными, задумчивыми.
Рядом не было хорошо знакомых, а тем более близких людей, и Тамит мог без помехи предаваться размышлениям.
Перед самым отъездом он купил на рынке подарки. Дорогое и красивое оружие для Кармела, а для его сестры — румяна, бальзамы и ароматические масла, которые сложил в шкатулку из слоновой кости, инкрустированную золотом.
Тамит следовал тем же путем, каким год назад шло войско Рамсеса. Его вновь поразило огромное сверкающее море, и он опять ощутил грусть, потому что, как и прежде, цвет морской воды напомнил ему глаза Тии.
В Хаттусе, столице хеттов, Тамита удивили мощные, высокие крепостные стены, массивные башни и бастионы, великолепные бронзовые ворота. Город имел два уровня, в нем было много храмов, площадей и длинных прямых дорог, вдоль которых стояли дома богатых горожан. Домишки бедноты теснились на террасах на склоне холма.
Проезжая по мирным улицам столицы, Тамит невольно вспоминал, как тяжелые боевые колесницы хеттов с грохотом неслись по степи в облаках пыли, как от их массивных колес отлетали камни и как под ними хрустели человеческие кости.
Царь Муваталли милостиво принял посланника фараона Рамсеса в своем внушительном каменном дворце. Тамиту и его людям было предоставлено просторное жилье в кварталах знати.
Тамит не слишком удивился и очень обрадовался, когда вечером к нему пришли Кармел и Инара. Роскошные волосы девушки переливались всеми оттенками золота, а серые глаза сияли от счастья. Она была в платье из шерсти, красиво расшитом разноцветными нитями и зашпиленном на плечах шестью бронзовыми булавками, и шнурованных башмачках.
— Я знала, что ты вернешься, египтянин, — просто сказала Инара.
— Я тоже это знал! — со смехом заявил ее брат.
Кармел и Тамит обнялись. Египтянин не мог обнять Инару, во всяком случае, в присутствии ее брата. Он усадил дорогих гостей на почетные места и отправил слуг на рынок за угощением и вином.
— Теперь тебе известно, кто ты? — спросил Кармел, показав на пектораль.
— А тебе?
Лукавые искорки в глазах молодого хетта не дали обмануться.
— Я давно об этом знал, а ты не хотел верить!
— Так ты — брат фараона, египтянин? Теперь ты не можешь сказать, что мы с тобой неравны, — с достоинством произнесла сестра царя, и Тамит понял, о чем она подумала.
Он заметил, что девушка смотрит на кожаный ремешок на его запястье, ремешок, который он снял с руки мертвой Джемет. Тамит знал: Инара не поймет, если он явится в Хеттское царство без ее подарка.
Он вручил Инаре и ее брату дары, принял благодарности, а после спросил Кармела:
— Признайся, что в планах царя — мир или война?
Молодой человек нахмурился.
— Полагаю, нас ждет несколько мирных лет, но что будет потом — никому не известно. Твой фараон утратил влияние в Сирии и Палестине и едва ли успокоится на этом. Муваталли продолжает разжигать волнение среди народов, подчиненных
Рамсесу, благо Северная Палестина близка к долине Оронта. Но тебе не стоит волноваться. Пока я жив, тебе ничто не грозит. К тому же ты можешь укрепить свое положение среди нашего народа, — сказал Кармел Тамиту и бросил взгляд на сестру.
Девушка зарделась. Она опустила глаза и стала перебирать звенья металлического пояса. Тамит смотрел на ее прекрасное юное лицо и чувствовал, как в груди разгорается жар. Инара была свободна, не обременена тяжелым прошлым, и она любила его. Что мешает ему вступить в брак с хеттской принцессой?
