Холодная гора - Фрейзер Чарльз (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации txt) 📗
Платье Ады пропотело на плечах и спине, волосы на шее промокли от пота. Поэтому она направилась к дому, выпила два ковша воды, затем, сняв шляпу, вылила несколько ковшей себе на волосы и выжала из них воду. Ада смочила лицо, потерла его ладонями и вытерла рукавом платья. В доме она взяла доску для письма и записную книжку и снова вышла на веранду, чтобы посидеть на солнце, пока волосы не высохнут.
Ада обмакнула перо в чернила и принялась писать письмо кузине Люси в Чарльстон. В течение некоторого времени не раздавалось никакого другого звука, кроме скрипа пера по бумаге, когда она писала:
«Подозреваю, что, встреться мы на Рыночной улице, ты бы не узнала меня, а если бы и узнала, то, увидев теперешний недостаток утонченности в моем внешнем облике и платье, ты бы очень встревожилась.
В настоящий момент я сижу с сутулой спиной и пишу на коленях, мое старое ситцевое платье пропахло потом оттого, что я колола дубовые бревна; и я теперь ношу соломенную шляпу, у которой поля отделились от тульи, так что она вся ощетинилась, как те стога сена, в которых мы когда-то давно прятались, ожидая окончания грозы (помнишь?). Мои пальцы, в которых сейчас перо, темные, как кожаный хомут; они испачканы отвратительной мясистой оболочкой грецких орехов, которые я лущила; ноготь указательного пальца обломан, его нужно подпилить. Серебряный браслет с вырезанными на нем цветками кизила кажется светлым по контрасту с темной кожей моей руки. Сегодняшний осенний день такой чудесный, и это вызывает элегическое настроение. Я отдыхаю и жду, когда мое платье просохнет, прежде чем приступить к другому делу — мне предстоит сжечь кустарник на расчищенном поле.
Мне даже не перечислить всю ту грубую работу, которой я занималась с тех пор, как умер отец. Это изменило меня. Удивляет физическая перемена, которая произошла во мне лишь за несколько месяцев работы. Я стала коричневой, словно пенни, оттого, что нахожусь целый день вне дома, у меня окрепли кисти рук и предплечья. В зеркале я вижу какое-то более уверенное лицо с запавшими щеками. И новое выражение, я думаю, иногда появляется на нем. Работая в поле, я несколько раз ловила себя на том, что ни о чем не думаю. У меня нет ни одной мысли в голове, хотя мои чувства живо воспринимают все окружающее. Ворона пролетит надо мной, и я отмечаю это во всех подробностях, но не ищу аналогии для ее черноты. Я воспринимаю ворону просто как птицу, не более того, без всякой метафоричности. Как вещь саму по себе, не придавая ей никакого сравнения. Думаю, что такие мгновения являются причиной изменения моей наружности.
Ты бы никогда не подумала, что я могу быть такой, но именно эти изменения во мне вызывают у меня чувство сродни удовлетворенности».
Она бегло просмотрела письмо и подумала, что странно и как-то лживо выглядит то, что она не упомянула о Руби, оставив такое впечатление, будто живет одна. С мыслью о том, что она исправит это позже. Ада положила письмо под крышку доски. Она сходила в сарай за вилами, потом собрала все вместе: спички, шаль, третий томик «Адама Бида» и маленький стул с подрезанными ножками — и отнесла все это на расчищенное от кустарника поле.
Они с Руби работали косами, кривыми ножами и серпами большую часть предыдущего месяца, скашивая траву и подрезая кустарник, и оставили его лежать там, где он рос. Все вместе — стебли ежевики, высокая трава, подросшие сосенки и сумах — лежали на солнце несколько недель и сейчас полностью высохли. Когда Ада сгребла все это вилами в огромную кучу размером с амбар, воздух наполнился запахом увядшей листвы. Она ногой подтолкнула клок сухой травы и несколько гнилых палок к краю кучи и подожгла. Когда костер занялся и разгорелся, она поставила стул в круг его тепла и села читать «Адама Бида», но не могла полностью сосредоточиться на книге. Ей приходилось часто вставать, чтобы не дать огню распространиться по стерне дальше на поле, и прибивать языки пламени обратной стороной вил. И затем, когда пламя утихало, ей нужно было подгребать костер, чтобы крупные ветки как следует прогорели, с каждым разом уменьшая его диаметр. Когда приблизился вечер, костер превратился в высокую пирамиду, и языки пламени поднимались над ней, словно это был действующий вулкан в миниатюре, изображение которого она видела в книжке о Южной Америке.
Работа не давала ей сосредоточиться на романе. К тому же у Ады так долго росло раздражение против Адама и Хетти и против остальных персонажей романа, что она бросила бы читать эту книгу, если бы не заплатила за нее так много. Ей хотелось, чтобы все они были более энергичными и не так сильно зависели от обстоятельств. Они нуждались только в большем размахе, в расширении своих границ. Поезжайте в Индию, направляла их Ада. Или в Анды.
Заложив страницу стебельком тысячелистника, она закрыла книгу и положила ее на колени. Ада подумала, не утратит ли литература для нее интерес, когда она достигнет такого возраста или душевного состояния, что ее жизнь пойдет таким уверенным путем, что то, о чем она читает, перестанет казаться ей столь значительным, так как она уже не будет рассматривать содержание книг как варианты своей судьбы.
Недалеко от нее стоял большой куст чертополоха. Она вспомнила, что не стала его срезать, а только скосила серпом вокруг него траву, придя в восхищение от его только что распустившегося пурпурного пушистого цветка, но сейчас он стоял засохший и серебристо-белый. Ада протянула руку и стала выдергивать из его головки мягкие белые клочки. Она размышляла о том, что, поскольку каждое местечко в этом мире, похоже, является прибежищем для каких-нибудь созданий, она должна узнать, кто может быть обитателем этого чертополоха. Вскоре пух окружил ее, разлетевшись на ветерке, и запутался в ее пропахшей дымом одежде и волосах. Она не обнаружила ничего, кроме неприятного, похожего на краба существа размером не больше булавочной головки, одиноко живущего в завядшем бутоне. Насекомое, ухватившись за пушинку задними ножками, двигало парой клешней на голове, видимо угрожая. Ада дунула на светлую пушинку и на безымянное существо, а потом наблюдала, как их подбросило вверх и они поплыли по ветру, пока не исчезли в небе, как, если верить поверью, исчезают в небесах души покойных.
Вначале, когда она зажгла огонь и начала читать, свет был яркий и ровный, небо довольно равномерно менялось от горизонта к зениту, от белого к синему, так, что оно напомнило Аде мастерски написанные пейзажи. Но сейчас печать вечера легла на пастбища и склоны холмов. Небо разделилось на полосы и завитки приглушенных цветов, пока весь западный небосклон целиком не стал словно мраморная бумага на обложке ее дневника. Канадские гуси, выстроившись клином, с криком летели на юг, выискивая место для ночевки. Подул ветер и поднял вверх юбки пугала, стоявшего в огороде.
Уолдо подошла к воротам у конюшни. Она постояла в ожидании, а потом замычала, давая знать о том, что у нее полное вымя молока, так что Аде пришлось встать со стула. Она отвела корову в стойло и подоила. Воздух был тихий и сырой, к концу дня похолодало, и, когда корова повернула голову назад, чтобы посмотреть на Аду, сидевшую на скамеечке возле ее вымени, ее дыхание вырывалось с облачком пара и пахло мокрой травой. Ада тянула за соски и наблюдала за молочными струйками, прислушиваясь к изменению звука их падения по мере наполнения ведра: вначале громкий шипящий звук, когда струйки бились о стенки и дно ведра, затем более тихий, похожий на шорох моросящего дождя. Ее пальцы казались темными на фоне розовых сосков.
Ада отнесла ведро с молоком в будку над родником и вернулась на поле, где огонь все еще медленно горел под слоем пепла. Не было никакой опасности, даже если бы он горел всю ночь, хотя Ада не хотела его оставлять, чтобы Руби, поднявшись вверх по дороге, застала ее, покрытую копотью, стоящей как недремлющий часовой и наблюдающей за догорающим костром.
Стало еще прохладнее, и Ада завернулась в шаль. Она подумала, что через несколько дней вечера станут слишком холодными, чтобы сидеть на веранде и наблюдать закат, даже завернувшись в одеяло. На траве выпала роса. Ада нагнулась, подняла книгу с земли, где она оставила ее, и вытерла обложку о подол юбки. Подойдя к костру, она вилами разгребла прогоревшие ветки, и в небо поднялся сноп искр. На краю поля она собрала еще сухих сосновых веток и подбросила их в огонь, который вскоре вновь разгорелся, и вокруг костра образовался широкий круг теплого воздуха. Ада пододвинула стул ближе и протянула руки к огню. Посмотрела на линии горных хребтов, отмечая, как меняется их цвет по мере удаления — от темного до почти сливающегося с небом вдалеке. Она смотрела в небо, ожидая, когда оно станет того глубокого цвета индиго, чтобы стали заметны две звезды — Венера и еще одна, которая, как она полагала, должна быть либо Юпитером, либо Сатурном; они сначала засветятся низко на западном небосклоне, готовясь к головокружительному круговороту ночного неба.
