Игрушки дома Баллантайн - Семироль Анна (электронная книга txt) 📗
— А проводи одного меня? Я тебя столько не видел, страшилище. И не увижу еще неизвестно сколько.
— Алан, мне тяжело.
Брат обнимает ее за плечи, переступает порог комнаты, прикрывает за собой дверь. Усаживает Эвелин на пуфик перед зеркалом.
— Послушай, что я тебе скажу. Хоть ты и моя старшая сестра и тебе положено быть на два года мудрее, но ты все же страшилище и дурында.
— Я в курсе, — усмехается Ева. — Ты мне эти клички прилепил, как только научился говорить.
— Не перебивай умника и красавца! — командным тоном отчитывает ее Алан. — Так вот, уясни одну простую вещь. От того, что ты станешь сидеть взаперти и делать морду, как у полкового тяжеловоза, лучше никому не будет. Хочешь показать Копперу, чего ты стоишь? Покажи, а не прячься! Все, теперь марш выкуривать мелочь из ванной и приводить себя в порядок. Пошла-пошла-пошла! Я требую, чтобы меня на поезд посадила самая роскошная девушка Гринстоуна!
Ева не торопясь допивает шоколад, поправляет пеньюар, подмигивает брату и выходит в коридор.
— Мам, пап, доброе утро! — вопит она, перегнувшись через перила на площадке второго этажа.
Элизабет выглядывает из кухни, машет дочери рукой.
— Ева, скажи малышам, что с потолка уже капает вода!
Эвелин барабанит ладонями по запертой двери ванной и сердито кричит:
— Эй, в субмарине! Приготовиться к всплытию! Ваша лодка дала течь!
Восторженные вопли и плеск воды мгновенно стихают, минуту спустя щелкает дверная задвижка, и близнецы выбегают в коридор, закутанные в одно большое махровое полотенце. Ева провожает их растерянным взглядом, пожимает плечами и заходит в ванную. На полу лужи воды, на стенах — клочья мыльной пены. На запотевшей глади зеркала нарисованы дурацкие рожицы. Эвелин поскальзывается, чертыхается, вылавливает из ванны пару полотенец, поднимает с пола коробку зубного порошка, половину тут же просыпает.
— Мелочь!!! — кричит она в гневе. — Тут хоть что-то осталось, вами не оприходованное?
— Вставать надо раньше! — в один голос отвечают из коридора близнецы.
Не целясь, Эвелин швыряет в дверной проем выжатое полотенце. Спустя пару секунд оно прилетает обратно, шлепает девушку по спине.
— А вот я вас!.. Ой, пап, прости. Я думала, там мелкашки.
«Ерунда, — разводит руками Брендон. — Если это были салочки, все равно ты водишь. Подвинься, я зубы почищу».
— Пап, — осторожно начинает Эвелин. — Сибил и Уильям вместе купались. Это нормально в их возрасте?
Брендон замирает с зубной щеткой в руке.
— Поговорить с мамой?
«Да, пожалуй. Я поговорю с Уильямом, она — с Сибил».
Эвелин развешивает на веревке мокрые полотенца, спускает воду из ванны, вытирает пол. Она медлит, тайком наблюдая за отцом. Брендон умывается, протирает запотевшее зеркало и уходит. По его невозмутимому лицу сложно понять, о чем он думает и какое решение принял.
Элизабет на кухне готовит завтрак, Алан допивает чай. Сибил и Уильям сидят по обе стороны от брата, болтая ногами под столом, и ждут, когда мама дожарит гренки.
— Ева, завтракать будешь? Тосты, яичница, клубника со сметаной?
— Клубника, — кивает девушка и, прищурившись, поворачивается к близнецам: — Пакостники, вы зачем полотенца все вымочили?
— Не все! — гордо отвечает Уильям. — Большое почти сухое!
— Я их постирала, — качаясь на стуле, улыбается Сибил. — От них пахло табаком.
— Алан, — укоризненно окликает сына Элизабет. — Ты куришь?
— В постели и на борту — никогда! — невозмутимо отвечает Алан и хлюпает чаем.
Близнецы хитро смотрят на Еву, и она незаметно для окружающих показывает им кулак.
«Кулек конфет», — говорит ей на амслене Уильям. Сибил подкрепляет слова брата решительным кивком.
«Ремня от дядьки Коппера», — с ехидной улыбкой предлагает Ева.
«Кулек конфет, сливочные ириски — и мы вернем твои вишневые сигареты».
Эвелин застывает с открытым ртом, Алан, не сдержавшись, ржет в голос. Элизабет наконец-то отрывается от плиты и смотрит на детей подозрительно.
— Что за пассы руками у меня за спиной?
Все четверо тут же обворожительно улыбаются матери.
— Гренки… — нежным голоском напоминает Сибил.
— Да-да, уже несу, — спохватывается Элизабет.
После завтрака Ева бежит в свою комнату переодеться… и обнаруживает сидящего на краю кровати Коппера. Эвелин встает в дверях, гордо вскидывает подбородок и спрашивает, стараясь выдерживать равнодушный тон:
— Что-то потерял, крестный?
Коппер поспешно встает, подходит к Еве. Ей странно видеть неуверенность на его лице.
«Эвелин, я хотел объясниться».
— Вчера надо было объясняться, Роберт.
Слова даются Еве с трудом. Немеют скулы, наливаются слезами глаза.
«Я не хочу, чтобы мы расставались врагами».
— Мы расстаемся никем. Выйди, мне надо переодеться, чтобы проводить брата.
«Прости, что я был с тобой резок».
— Прощаю, — фыркает Ева. — Всё? Покиньте дамскую комнату, мистер Коппер.
Коппер закрывает за девушкой дверь, отступает на шаг.
«Послушай меня, девочка. Пожалуйста».
Ева отталкивает его, проходит к гардеробу, вытаскивает шелковые черные брюки и летнюю блузку. Переодевается, стоя к майору спиной, и говорит:
— Я столько лет ждала, что ты обратишь на меня внимание. Я берегла себя для тебя, Роберт. И я была бы тебе образцовой женой — любящей, терпеливой, верной. Только вся беда в том, что мне двадцать один, а тебе — за восемьдесят. Тебе глубоко за восемьдесят, хотя на вид всего лишь сорок. Твоя душа истлела от старости, ты пережил все свои желания и веру в себя. Мой отец остается вечно молодым только потому, что они с мамой друг друга любят. А ты пустой. Механический придаток к старому военному дирижаблю, который никогда тебе взаимностью не ответит.
Хлопает дверь. Эвелин оборачивается. Она снова одна в комнате.
— Ты просто трус, — улыбаясь, выплевывает она в пустоту.
— Ева-а-а! — зовут ее близнецы во дворе.
Она быстро заматывает шелковым шарфом волосы и спешит на выход. Алан на крыльце целует маму, обнимает отца, забрасывает на плечо сумку.
— Ну, увидимся через неделю? У меня увольнение на День Независимости. Мелочь, что хотите на день рождения?
— Полетать на «Мнемозине»! — в один голос отвечают близнецы.
— Майор, возьмем балласт на борт разок?
Коппер кивает, салютует Брендону и быстрым шагом идет к калитке.
— Мисс Эвелин? — улыбается Алан.
Ева хватает его под руку, оборачивается к родителям:
— Я провожу брата. Мелкашки, вам задание: собраться на пляж. Вернусь — и купаться!
Втроем они идут по улицам Гринстоуна. Коппер впереди, не сбавляя шаг и не оборачиваясь. Эвелин и Алан следуют за ним. Молодой человек рассказывает сестре о своей девушке, Ева смеется слегка натянуто и старается идти с ним в ногу. Над увитыми диким виноградом двухэтажными домами летают чайки, у моста через единственную в городе речушку торгуют свежей сдобой с корицей и южными яблоками. Детвора в тени играет в пристенок, три девчонки лет пятнадцати увлеченно рассматривают афишу маленького летнего кинотеатра. У фонтанчика на вокзальной площади строгая старушка продает ванильное мороженое. Алан отлучается и быстро возвращается с двумя стаканчиками ароматного холодного лакомства.
— Я отсюда не уеду, пока мы с тобой не сядем, как в детстве, на край чаши фонтана и это не съедим, — говорит он и, улучив момент, пачкает нос Эвелин мороженым.
— До отправления поезда десять минут, — тревожится Ева.
— Майор взял билеты, не волнуйся. Ешь.
Пять минут на мороженое, две — добежать до своего вагона. Обнять сестру, поцеловать в щеку. Запрыгнуть на подножку и крикнуть, перекрывая шипение пара:
— Маму береги, страшилище! Увидимся через неделю!
Он кричит что-то еще, но поезд шумит, трогаясь, и Ева не может разобрать слов. Она просто стоит на перроне, улыбается и кивает. Алан машет ей рукой и исчезает в вагоне. Эвелин долго стоит и смотрит поезду вслед. Ее охватывает острое чувство безвозвратной потери. Как в детстве, щекочет в носу.
