Ночь за нашими спинами - Ригби Эл (читать книги полные .txt, .fb2) 📗
Я сирота. Меня воспитала бабушка, благодаря ей я и выучил язык. Она не знала сказок, но часто рассказывала мне всякие истории. Про необъятную и дикую Россию, про ее мудрых императоров и веселые зимние праздники. В своих мыслях я частенько переносился туда.
Бабушка держала большую закусочную. Место пользовалось популярностью, каждый вечер – вал посетителей. Кукольные женщины, белозубые улыбающиеся мужчины при галстуках. Люди, добившиеся пресловутого успеха, о котором талдычили газеты. Все они воплощали американскую мечту, суть которой я так и не смог понять за всю свою жизнь. Я всегда думал: я не хочу быть таким. А наблюдая за тем, как оборванные дети роются в наших помойках после того, как заведение закроется, – убеждался в этом. У каждого мира есть изнанка. Наша мне не нравилась.
Когда бабушка умерла, я продал ее дело. Было немного жаль отдавать то, чему она посвятила свою жизнь, место, в которое было вложено немало ее труда. Но я решил уехать. К снегу. К свободе. Туда, где мне представлялись тройки лошадей и бесконечные дороги.
Я увидел Москву. Меня приняли в университет вольным слушателем. И я встретил ее.
– Черные волосы… алый рот…
Это произносит Элмайра. И мэр кивает, прежде чем продолжить.
– Да. У Динары были черные вьющиеся волосы, бледная кожа и зеленые, как у тебя, глаза. Она всегда красила губы алой помадой. Алого цвета было и наше знамя… Дитя революции, она донесла ее и до меня. Через Динару я познакомился со всем кружком. Началась война… приехал Вождь… И я опьянел. Это всегда так – когда чувствуешь себя нужным, частью команды, когда ты за кем-то идешь, а товарищи постоянно рядом… – Он бросает быстрый взгляд на Гамильтона, потом на Глински и на нас с Элм и Джоном. – Вы когда-нибудь чувствовали нечто подобное? Или вам это недоступно?
«Единоличник», чуть откинув голову, зажмуривается. Элм не сводит глаз с Анны. Нам тяжело дается «реверс» – молчание прямого эфира, молчание подземелья. А там, наверху, захватывают наш город.
– Среди вас есть тот, кто помнит, что было дальше, правда, Ван? Впрочем, лучше молчи…
Глински открывает глаза, но не отвечает. И избегает направленного на него взгляда.
– Тогда казалось, мир летит в тартарары, правда? Все шли друг на друга. Красные на белых, белые на красных. Погибла моя алая девочка, в нее, знаете ли, всадили шесть пуль, а перед этим ее изнасиловали четверо. Но революция… она уже срослась со мной. Она была во мне. Я был ею.
…Уже тогда я вошел в ближний круг. Сама судьба послала нам Вождя, мы верили, что, когда революция завершится, мы распространим наши идем по всему миру. Особенно я. Но вместо этого… алые волны стали стихать. Идея изменилась. Все чаще звучало одно и то же.
«В отдельно взятой стране».
Я резко высказывался против. Меня стали считать опасным. Пришли новые – более молодые, злые и глупые. У них были свои мечты, которые сильно отличались от наших с Динарой.
Еще раньше началась дикая обезьянья свистопляска, иначе все это не назовешь. Погоня за эликсиром молодости – кое-кто слишком цеплялся за жизнь, ха… Формула одного печально известного средневекового алхимика, Танталум-Роксис, была испытана на мне, скорее в расчете меня угробить… вот только не угробили. Эликсир высушил меня изнутри, и я стал похож на кусок камня. Впрочем, это не так уж далеко от истины. Я – та гора, к которой рано или поздно должен был прийти Магомет. И вы все пришли ко мне однажды.
Я не верю в Бога. Если Бог есть, то это огромная собака, которая самозабвенно роется в мусоре и иногда находит что-то ценное. Но кто-то – кто бы это ни был – кинул мне кость именно тогда, когда я был сломлен. Кость улетела в темноту. Когда открыли это место, я предложил построить здесь город. «Красную колонию в мире диком и непредсказуемом». Это и был проект, который я назвал «Дети Гекаты-1936». Мою кандидатуру одобрили, сочтя инициативу попыткой выслужиться. Я стал мэром, потому что все равно больше никто не пошел бы на такой риск. Даже те, кто побывал со мной в пекле.
Новый Вождь был слишком занят подготовкой к Большой Войне, чтобы внимательно следить за мной. Он, вероятно, просто ждал, что я все же сдохну или мутирую, – как те белые твари. А я все никак не умирал. И пользовался своей свободой. Строил королевство, которое было почти идеальным. Да, это возможно – построить королевство на обломках. Даже если это обломки тебя.
Главным моим желанием было обойтись малой кровью, всего-то. С нами были «братья» из Америки, люди неглупые и богатые. Я помогал фермерам, развивал предпринимательство, возводил церкви. Пошел на риск и не стал строить тюрем, как родных принимал всяких репрессированных интеллигентов и попов. Мне легко удавалось убедить ЦК, что все, что я делаю, – лишь поблажки, необходимые, чтобы привлечь людей.
Началась Большая Война. Тогда в первый раз было временно остановлено квантовое переходное кольцо, наш портал – в Город сбежало множество партийных, опасавшихся, что столицу возьмут. Они заперли Коридор. Это было просто сделать. Даже тогда.
Квантовых колец было два. Одно стояло в лаборатории на Земле, в маленьком научном городке. Другое – здесь, в Восточном гарнизоне. Они работали на портативных генераторах, потом оказалось, что использование кристаллов, от которых сейчас питается техника, намного удобнее. Мы включали одновременно оба кольца – на Земле и в Городе, – хотя достаточно было одного транслирующего. Принимающее включалось само. Условие было таково: оба кольца должны работать на одинаковой мощности. Если одно лишить источника энергии, переход будет невозможен. Подсказка упала мне в руки. И я ее запомнил.
После Войны началась ядерная гонка. Пошли разговоры о том, чтобы закрыть мой Город и проводить на этой территории испытания оружия. Вроде бы лишь разговоры, но вот… на меня начали сыпаться обвинения в либерализме и множестве других вещей. Припомнили все – церкви, частные предприятия, тот факт, что я не участвовал в Войне. В Город прибыл Их человек. Они наивно думали, что смогут меня контролировать…
Мэр смотрит в упор на главу партии Единства. Тот смотрит на него в ответ. Уголок рта, рассеченного шрамом, дергается.
– Мне достаточно было одного взгляда на тебя, Ван, чтобы понять, что и тебе не везло там, среди красных. Правда, я не думал, что все так плохо, иначе… – он щурит глаза и сжимает кулаки, – раскроил бы тебе череп в первый же день.
– Что вы, господин мэр, подразумеваете под фразой «так плохо»? – резко вмешивается Джей Гамильтон.
«Единоличник» смотрит на него с удивлением, но сразу отворачивается. Бэрроу усмехается:
– Товарищ мэр, Джейсон. А остальное… Спроси у него сам, когда вы будете закапывать мою могилу. Он многое сможет тебе рассказать.
Мэр поглядывает на часы – словно его признание расписано по минутам. Вздыхает и медленно, с явным усилием, продолжает:
– За много лет я хорошо изучил работу квантовых колец. И даже несмотря на то, что образования физика-ядерщика у меня нет, я понял: чтобы сделать переход невозможным навсегда, достаточно положить в отсек питания кусок кристалла большей мощности, чем обычно. Я дождался момента, когда в Городе не будет земных ученых, и спровоцировал замыкание. Произошел взрыв. От кольца ничего не осталось, Коридор был замкнут. Мое королевство… Отныне было в безопасности.
Я всматриваюсь в красивое породистое лицо и сомневаюсь в том, что я не сплю.
– Но люди… их близкие с Земли и…
– Это маленькая жертва. Ты просто не знаешь, Эшри.
Я жду. Будто обращаясь теперь только ко мне одной, он с улыбкой качает головой:
– Ад не здесь. Ад вырастает в тебе самой, когда ты постоянно боишься. Представляешь… на милой Земле можно умереть за ерунду. За то, что попал в плен на чужой войне, например. За другой цвет кожи. За любовь к кому-то, кого любить нельзя. Жутко… правда, Ван?