Львиное Око - Вертенбейкер Лейла (книга жизни .txt) 📗

Подсудимая умоляюще взглянула на своего защитника, но семидесятилетний маразматик лишь покачал головой. Она неоднократно возмущалась тем, что в официальных документах к ее возрасту прибавлено два года. Иногда говорила: пять или шесть. «А все оттого, что я очень хотела выйти замуж за Руди!»

Члены трибунала уважительно относились к Эдуарду Клюнэ за то, что на сюртуке под мантией у него медаль участника кампании 1870 года. Он не хотел испытывать терпение военных чиновников возражениями фривольного характера. Адвокат убеждал подзащитную, что французы предпочитают женщин старше сорока лет. Потом показал на коробку конфет и пачку печенья, положенные им на полку для документов. Мата Хари нахмурилась, потом пожала плечами и с улыбкой протянула руку к коробке. Взяла конфету и бросила ее в рот.

Подсудимая, по словам писаря, умеет читать и писать. Образец ее крупного, четкого почерка был предъявлен суду.

Словно желая поскорее покончить с делом, подполковник Сомпру разжал узкие губы и начал без околичностей:

— Мата Хари, в день объявления войны вы завтракали в ресторане «Адлон» в обществе начальника германской полиции, а затем вместе с ним поехали в открытом автомобиле по улицам Берлина, наполненным толпами кричащих людей.

— Поклянитесь говорить только правду, ничего кроме правды, и да поможет вам Бог, — торопливо пробубнил писарь.

— Клянусь, — проговорила Мата Хари, после чего спокойно ответила подполковнику: — Мы с бароном фон Яговом были очень хорошими друзьями.

— Неужели?

— Я познакомилась с ним задолго до начала войны во время моего второго выступления в Берлине. Кто-то из зрителей пожаловался на то, что мой костюм чересчур… нескромен. Он пришел, чтобы убедиться в этом лично.

— Это человек-то, занимающий такое положение?

— Ну и что? Он получил удовольствие от представления.

— Одним из отделов ведомства фон Ягова вам было выплачено тридцать тысяч марок, — с внушительным видом произнес Сомпру. — Насколько нам известно, этот отдел занимался главным образом агентурой из нейтральных стран.

— Он был моим любовником, — сказала Мата Хари.

— Во-первых, мадам, — нахмурил свои редкие брови подполковник, — если бы он оплачивал ваши амурные услуги, едва ли он стал бы использовать финансы министерства внутренних дел.

— В том-то и дело, — с апломбом прервала его Мата Хари. — Немецкие чиновники очень часто залезают в казенный карман, подполковник. Относя затраты на подарки на государственный счет, они экономят свои деньги. Они полагают, что государство им недоплачивает.

Члены трибунала оживились. Французам всегда приятно знать, что немецкие чиновники столь же корыстолюбивы, как и их собственные.

Но Сомпру бесстрастно продолжал:

— Мы вполне готовы поверить, что герр фон Ягов был вашим любовником и что он злоупотреблял своим служебным положением. Однако я нахожу, что сумма за услуги известного рода несоизмеримо велика.

— Услуги известного рода! — воскликнула Мата Хари. — Неужели вы думаете, что я такая? Сударь! Я артистка! Если дарю какому-то господину свою благодарность, то это мое личное дело, и я рассчитываю на его признательность.

— В размере тридцати тысяч марок? — выразительно поднял брови Сомпру, посмотрев в ее широкие открытые честные глаза, а затем отвел взгляд.

— Да, — ответила Мата Хари. — Именно.

Затем выступил обвинитель. Месье Морнэ минуло сорок семь лет. Это был раздражительный, с неустойчивым характером господин. Ярый патриот, он решил стать спасителем отечества от шпионов и предателей. Он ненавидел Мата Хари как женщину. И в то же время ее личность чрезвычайно интересовала его. Целых пять месяцев он готовился к суду над нею, не думая ни о чем другом.

— Вы признаетесь в получении тридцати тысяч марок?

— Да. — Она прикрыла глаза ресницами, понимая, что возникший между ними контакт делал обвинителя особенно опасным для нее.

— Эту сумму вы получили как агент германской секретной службы!

— О нет.

— Вы под присягой, Мата Хари. Вы отрицаете, что были известны немцам как Х-21?

— Нет. — Она задумчиво теребила запонку на рукаве платья. Морнэ удивленно спросил:

— Так вы отрицаете или нет?

— Нет, не отрицаю. Я была известна как Х-21.

— Следовательно, вы признаете, что были агентом германской секретной службы под номером…

— Конечно, нет. Номер был присвоен мне для удобства. Я должна была иметь такой номер, чтобы меня можно было внести в платежную ведомость, разве не ясно? Потом он и мне самой пригодился. Я иногда подписывала таким образом письма дочери и друзьям. Посылала свои письма я по официальным каналам из Германии. Они были весьма предупредительны, мои немецкие друзья.

— Позвольте разобраться, — раздельно проговорил Морнэ. — X — это значит, что вы работаете в Голландии. Двадцать один — число небольшое, оно означает, что вы находились на германской службе еще до войны. А теперь хотите убедить меня, будто этот номер вам дали для того, чтобы облегчить вам частную переписку?

— Вовсе нет! До войны почта работала поразительно надежно. Я вам уже говорила: это было сделано для того, чтобы платить мне, поскольку я была любовницей герра фон Ягова. Потом, когда начались перебои с доставкой корреспонденции, я иногда использовала его для писем. Вот и все.

Клюнэ улыбнулся Герши, как улыбается любящий отец своей умной дочери. Не знакомый с военной юриспруденцией и международным правом, он, влюбленный в Мата-Хари-танцовщицу, тем не менее решил выступить в роли адвоката Мата Хари-шпионки.

— Мы вернемся к этому позднее, — произнес Сомпру.

Морнэ кивнул головой и сел.

— Зачем в 1914 году вы поехали в Берлин? — спросил подполковник.

— На гастроли.

— Это накануне войны-то?

— У меня был контракт. Откуда мне было знать, что начнется война?

— Все в Европе ожидали ее.

— Неужели? — рассеянно улыбнулась она.

— Но гастроли не состоялись, — поднялся Морнэ.

— Нет. Было не до искусства. Театр закрыли. Но у меня были друзья.

— Помимо герра фон Ягова?

— Ну, что вы, — проговорила Мата Хари, чуть сморщив лоб. — Это был милый, маленький человечек, очень преданный мне. Но что тут особенного. Иногда мы с ним встречались, оказывая друг другу знаки внимания. Но потом я нашла кое-что гораздо интереснее.

— Ах вот так?

— Это все, что я могу сказать.

— Возможно, в ваших же интересах довериться нам, Мата Хари, — произнес, почти не разжимая губ, Морнэ.

— Господа, господа! — Она воздела руки. — Вы расследуете мою частную жизнь или же пытаетесь предъявить мне абсурдное обвинение в шпионаже? Если первое, то я отказываюсь отвечать на любые вопросы. Уважаемый господин обвинитель ведет себя совсем неблагородно!

— Когда речь зашла о фон Ягове, вы отвечали довольно охотно, — съязвил Морнэ.

— Вы и так все знаете о нем. Почему бы мне было и не ответить. Но одно дело — признаться, что я любила какого-то мужчину, и совсем другое дело — доложитьоб этом.

Когда Бушардон рассказал об этом Францу ван Веелю, тот облегченно вздохнул. Если она будет продолжать в том же духе, он в безопасности. Люди же, которым известно о том, что он был ее любовником, будут заботиться о собственных шкурах. Как ни парадоксально, но барон был возмущен поведением Мата Хари. Этот драматический спектакль, устроенный в разгар войны, был делом его рук. Неужели он останется в тени и будет обязан своей безопасностью благородству этой шлюхи?

В этот момент, вспоминал Бушардон, сам он, Амаваль и бретонец потупили глаза. Каждый из них подумал, что мог бы стать ее любовником. А возможно, и был.

— Рекомендую отвечать обвинителю с должным почтением, Мата Хари, — одернул ее Сомпру.

— Monsieur le President [121], — проговорила она, покорно склонив голову, — мэтр Морнэ, я почтительно заявляю, что отказываюсь назвать имя господина, не имеющего ни малейшего отношения к данному делу, кроме того, что он был вхож в мою спальню.