Русская идея от Николая I до Путина. Книга IV-2000-2016 - Янов Александр Львович (первая книга TXT, FB2) 📗

Выходит, никто не заметил конца России-Евразии, другими словами, ОКОНЧАТЕЛЬНОГО распада империи, того «разрыва непрерывности» и «аннулирования 500-летней традиции территориального расширения», в которых состоит смысл монументального заключения Тренина. Не придумал же его Тренин, в самом деле. Вот факты. К исходу XVII века Московия завоевала Сибирь, дошла до Тихого океана, превратив Европейскую Россию в Евразию. Дальнейшая экспансия была возможна лишь на Юге и на Западе. И Россия-Евразия, возникшая на обломках Московии, прилежно продолжала начатое. По расчетам бывшего военного министра Российской империи А. Н. Куропаткина, в ХУП-Х1Х столетиях Россия-Евразия воевала 128 лет из 200, причем 90 % ее войн носили наступательный характер, преследовали экспансионистские цели. После неудачной попытки передела Европы в середине XIX века при Николае I она добилась своей цели в XX веке при Сталине, проглотила, не поперхнувшись, почти половину Европы.

И вот при Ельцине всей этой четырехвековой традиции территориальной экспансии ПРИШЕЛ КОНЕЦ. Тренин лишь констатировал грандиозную историческую катастрофу экспансионистской империи России-Евразии, которую все мы наблюдали своими глазами. И от того, кто окажется преемником Ельцина, Степашин или Путин, зависела, по сути, судьба России в первой четверти XXI века. Страна стояла перед выбором. Она могла начать процесс культурного возрождения и «слияния с Европой», завещанный ей еще два столетия назад Чаадаевым (см. главу «Европейский выбор России» в первой книге). Но могла и предпринять последнюю отчаянную и обреченную попытку оспорить приговор истории, взять реванш.

Обнаружилось странное. Ни иностранные авторы, ни отечественные журналисты, ни, что важнее(!), либеральный СПС НЕ ЗАМЕТИЛИ рокового выбора, перед которым в 1999 году стояла Россия. Выбора, воплощенного в двух конкурировавших за роль преемника Ельцина персонажах. Более того, напрочь потеряли из виду того из них, кто мог предотвратить попытку реванша. Не поняли, что впервые в русской истории конец Евразии означает настоятельную необходимость ПРИНЦИПИАЛЬНО НОВОГО места России в мире. И следовательно, реальный выбор пути.

И что бы ни происходило в стране сегодня, никуда она от этого выбора не денется. Степашин обещал европейский выбор. А что обещал Путин? Ничего. И кто как не либералы обязаны были спросить его об этом прежде, чем бездумно отдать ему свои голоса? Не спросили. Даже не подумали спросить. Что ж сейчас жаловаться?

И попробуйте теперь объяснить голосование СПС в 1999 году иначе, нежели, простите, стихийным временным затмением умов.

Ошибка. Но исправима ли?

Да, благодаря «самой жестокой ошибке Ельцина», как окрестил выбор Путина летописец этой ошибки Олег Мороз, первый блин получился комом. Да, постъевразийская Россия отвергла европейский выбор, предложенный ей Степашиным. Да, выбрала она Путина, который вместо этого повел ее по традиционному для России-Евразии пути Александра III, попытавшись подавить поворот к новой европейской идентичности бесшабашным разгулом национализма и средневекового мракобесия (см. главу «Режим спецслужб и еврейский вопрос» в первой книге).

Но вспомним-не отшибло же у нас память, — что фокус не получился даже у Александра III. Уже тогда на аналогичный шабаш мракобесия Россия ответила революцией Пятого года, Столыпинской реформой и в конечном счете Февральской революцией. Пусть неудачной, спору нет. Но тогда была еще Россия-Евразия, и ни о потере традиционной идентичности, ни о поиске нового места в мире речь не заходила. А сейчас-то речь именно об этом.

Пусть сегодня как угодно успешно Путин разыгрывает роль Александра III, но век-то его измерен. Пусть после него, как после Сталина, роль Хрущева во внутриклановой борьбе достанется на первых порах, допустим, Шойгу, и на первый план в этом случае выйдет Сибирь (об этом мы еще поговорим подробно дальше). Но «депутинизации»-то все равно не избежать. И гласности тоже. Залогом тому-вековой опыт российской истории. «История злопамятней народа», как говорил Карамзин.

И точно так же, пусть не удалась Степашину роль Столыпина. разве это основание для его устранения с политической арены 1999 года, как ничтоже сумняшеся сделали либеральные политики и делают сегодняшние авторы — что иностранные, что отечественные? Повторю: ЛИБО это вообще не объяснимо, либо иначе как слепым пятном, временным затмением умов, это назвать невозможно. Лучше, наверное, было бы только «затмением исторического мышления» (слишком уж неполиткорректно было бы считать это историческим невежеством).

Шансы Сергея Степашина

Дело, однако, не только в истории. Еще осенью 1999-го Степашин был вполне реальной политической альтернативой Путину, куда более реальной, чем Примаков. По словам Олега Мороза, «большинство тогдашнего политического класса было убеждено, что уж до декабрьских выборов в Думу правительство Степашина наверняка доработает». Об этом, в частности, сказал Николаю Сванидзе в его программе «Зеркало» Анатолий Чубайс.

И если бы не гипотетическое летнее затмение ума Ельцина, так, видимо, и произошло бы. Доказательство: интервью 8 июня «Известиям» главы президентской Администрации Александра Волошина, в котором он уверенно предсказывал, что «Сергей Степашин вполне может оказаться преемником Бориса Ельцина на посту главы государства». Что это не была случайная оговорка, свидетельствует то, что даже в начале августа, то есть перед самым его увольнением, Волошин поставил Степашина НА ПЕРВОЕ МЕСТО (впереди Примакова и Путина) среди кандидатов в президенты. Сказал, что будет «рад видеть его в кресле Президента». Это означает, по меньшей мере, что назначение Путина 9 августа было актом спонтанным, не согласованным даже с главой Администрации.

Более того, легендарные Таня и Валя (дочь Ельцина Татьяна Дьяченко и ее будущий муж Валентин Юмашев), ближайшие советники Президента, из-за которых команду Ельцина, собственно, и обозвали «семьей», тоже симпатизировали Степашину, а вовсе не Путину (и тем более не Примакову). И они. оказывается, были, если верить Олегу Морозу, убеждены, что «если Степашин хорошо себя покажет, ельцинские планы могут быть изменены в пользу Сергея Вадимовича». Значит, что-то они об этих планах знали.

Б. А. Березовский  Т Б. Дьяченко и В. Б. Юмашев

Но откуда эти планы, от которых зависело будущее России, по крайней мере на ближайшие десятилетия, взялись? А вот это, как говорят американцы, а ппПюп йоПаг циезНоп. По Карамзину- «для ума загадка».

Случай Ельцина

Мы убедились, что Степашин не был обменной фигурой, как Кириенко или Примаков. У него была сильная поддержка не только в Думе, но и на верхах власти, и среди избирателей (82 % опрошенных не одобрили его отставку, цифра рекордная). Весь либеральный сектор политического класса тогда еще стоял за него стеной (для Ельцина это было важно). Так или иначе, чтобы его уволить, требовалось нечто экстраординарное. Что это было? Есть только одно разумное предположение, которое, однако, оставляет много вопросов — затмение ума Президента.

Нужно было так его перепугать, чтобы он на время забыл и о своей приверженности демократическим ценностям, и о своей ненависти к диктатуре, согласился на то, от чего отказался даже в 1996 году перед лицом неостановимого, казалось, коммунистического реванша, — на отмену выборов. Кто мог сделать это с больным, усталым, психологически явно неустойчивым Президентом в 1999-м? Если верить Сергею Звереву, заместителю главы президентской Администрации (уволенному 3 августа, за неделю до назначения Путина), сделал это Березовский.

Хотя по должности Зверев был одним из самых осведомленных людей во всем, что варилось на кремлевской кухне, то, что Путин обязан своим назначением именно Березовскому, — все же пока гипотеза. Хотя и весьма правдоподобная. Попробуем в ней разобраться.