Самая страшная книга 2016 (сборник) - Гелприн Майк (книги читать бесплатно без регистрации полные txt, fb2) 📗
– Пень?
Не уловив издевки в голосе военного, старик утвердительно закивал:
– Встречаются в тайге такие деревья, молнией срезанные, о которые волки любят чесать бока. И пни эти все в шерсти и называются «волчьи». Если перепрыгнешь через них, излечишь болезни, станешь сильным, умным, быстрым, как хищник. И, как хищник, будешь крови жаждать и в полную луну обращаться в чудовище. Но действует это лишь в том случае, ежели человек не крещен, или крещение с него снято.
– Зачем вы мне это рассказываете? – не выдержал капитан. – Байки эти? Мне что, прикажете, оборотня ловить? Пули из серебра отлить? Всех некрещеных на гауптвахту отправить? Я, между прочим, тоже некрещеный.
– А Костя? Костя крещеный?
От вопроса, произнесенного ровным, слегка лукавым тоном, у Лунева зашевелились волосы на затылке. Но вместе с ответом пришло странное облегчение, будто это правда имело значение:
– Крещеный. Мы его в прошлом году крестили, полковник с супругой были крестными. Есть у вас другие подозреваемые, товарищ Приступа?
– Не злись, капитан…
– А я не злюсь, – Лунев щелкнул зубами, – но вы мне сказки травите, а на складе Ира Вильегорская лежит, настоящая, мертвая. Так что мне не до сказок нынче.
И, крутнувшись, капитан пошел к огонькам высоток. Словно дамбы, отражали они волны метели.
– Спокойной ночи, Егор Корнеевич.
– Ну да, ну да, – старик задрал голову к небу. В этот момент тучи разорвались, как мешок из-под углей, и в прорехе возникла наливающаяся багрянцем луна.
Костя лежал в кровати, укрывшись одеялом до подбородка. Лампа с фигурным абажуром разбросала по стенам тени животных, звезд и цветов. Исламский полумесяц упал точно на бледный лоб мальчика, и отец повернул лампу, чтобы метка исчезла.
Лицо сына, такое родное и знакомое, белело в полутьме гипсовой маской.
– Где Ира? – спросил Костик.
«В морозилке», – едва не вырвалось у Лунева.
– На небе.
– На небе сегодня плохо, – философски рассудил мальчик, – там злая луна. Луна кусается.
– Кусаются животные, – возразил Лунев. – Собаки, тигррры.
Он притворился, что собирается отгрызть Костин нос. Трюк, прежде смешивший сына, не сработал.
– Пускай она будет глубоко в земле. В земле до нее не доберутся.
Отец поискал нужные слова, но источник нужных слов иссяк.
– Сынок… Ты помнишь, что ты делал в лесу? На той поляне?
Костя задержал дыхание. Кровать тихонько скрипнула. Длинное тело напряглось под одеялом.
– Нет, – выдохнул он, – я забыл.
Капитан улыбнулся и потрепал мягкие волосы сына.
– Все будет хорошо, – соврал он.
Даша, уловив душевное состояние мужа, избавила его от расспросов. Молча они легли в постель. Он обнял ее, поцеловал в затылок. Она нежно и преданно коснулась губами его кисти.
– Пусть нам не снятся сны, – прошептала она.
Но сны – по крайней мере, ему – приснились.
Он стоял на лесной прогалине, и сосны взмывали вверх, образуя что-то вроде колодца, в горловине которого полыхала кроваво-красная планета. Она освещала потусторонним светом массивный пень в центре поляны. Судя по кольцам, дерево погибло в очень преклонном возрасте. Кора его была обуглена, и клочки серебристой шерсти свисали с заусениц.
– Здравствуй, Арсений, – прозвучал мелодичный, напевный голос. Шел он из дерева, и спящий капитан подумал: «Прямоходящие волки и говорящие пни». – Ты стар, Арсений, – продолжал голос, – немощен. Ты устал, каждая твоя косточка устала. Ты не справишься с врагом. Но я выручу тебя. Я сделаю тебя сильным, как раньше. Я превращу тебя в юношу, и седина исчезнет, и морщины разгладятся. И чресла твои воспылают, и ты сможешь вновь любить жену. Подойти ко мне, Арсений, прыгни через меня, я обещаю, ты приземлишься иным, совершенно иным…
«Я не нуждаюсь в твоей помощи», – намеревался сказать Лунев, но ноги его сами сдвинулись с места, понесли к обгоревшему пню, к намотанной на сучья шерсти, к осколкам клыков, втравленных в кору.
И чьи-то лапы обхватили капитана, подняли и швырнули вперед.
Он проснулся, рывком сел. Рядом мирно спала Даша. Холодный воздух покалывал шею и ступни.
– Чертов старик со своими россказнями, – процедил Лунев.
От сквозняка звонко задребезжало стекло в двери.
Почему так холодно? Кто открыл…
Ноги были ватные, как во сне, когда он пошел по коридору, свернул в комнату сына. И застыл, и ветер резал его кожу, и снежинки кружились в свете настольной лампы и таяли на подушках. Вечность уместилась в паре секунд. Осознавая, что произошло, он бросился к распахнутому окну. Улица была пуста.
Лунев провел пальцами по подоконнику. Кто-то исцарапал пластик перочинным ножом (нет же, когтями!), кто-то, кто проник в комнату (или покинул нее). Сдерживая стон, капитан выскочил в коридор. Три минуты спустя, наскоро одевшись и не потревожив жену, он вывалился во двор.
– Костя! Костенька!
Метель скомкала крик, унесла его к лесу. Туда же, куда вели по снегу следы босых ног. Здесь он шел, здесь упал, вот абрис тела, а вот…
Сердце Лунева кольнул ледяной осколок. Следы сына пропали у спортивной площадки. От нее, по припорошенному асфальту, вели следы зверя. Отпечатки огромных когтистых лап.
«Папа! – Шепот из прошлого обрывался на самом важном. – Там… папа…»
Что – там?
Память явила пробел в аудиозаписи.
Лунев побежал, сверяясь с жуткими, не имеющими право на существование следами. В сугробе у кромки леса лежал на боку патрульный. Его волосы слиплись от крови, автомат валялся в трех метрах. Капитан прощупал пульс солдата.
«Живой!»
Мобильник он забыл, впопыхах собираясь, потому воспользовался телефоном оглушенного бойца. С ходу вспомнил номер Кошмана. Значит, ум работает на пределе возможностей.
– Арсений?
– Я возле леса за электростанцией, – отчеканил Лунев. – Тут раненый. Немедленно высылай подкрепление!
Не дожидаясь ответа, он вернул мобильник в карман патрульного. У Кошмана отличная реакция, он не подведет.
Утопая по икры в снегу, Лунев вошел в лес.
Зрение капитана обострилось, да и луна выбралась на сцену из-за снежных кулис. Каждую веточку он видел отчетливо, как при дневном свете. Идти далеко не понадобилось. Сын сидел на поляне – почти такой же, какая явилась ему во сне, но без магического пня. На четвереньках, будто звереныш, в трусах и футболке «Кока-Кола». Безразличный к лютому морозу, к бьющему наотмашь ветру. Черты его заострились, изменились до неузнаваемости. Чужой мальчик, Маугли, дикарь, затравленно глядел на отца.
«Да нет же, не чужой! Мой! Мой!»
– Сыночек!
Костя отпрянул, продемонстрировал зубы, между которыми сновал розовый язык. Он всегда скалился, прежде чем заплакать. Но голубые глаза были сухими.
– Папа… Я не хотел…
– Пойдем, скорее пойдем домой!
– Нет, – мальчик отполз от капитана, – мне нельзя идти с тобой. Он мне запретил.
– Кто?
Ледяные зрачки поднялись к небу и от света луны стали розоватыми.
– Я вышел погулять с Ирой вчера… – словно в бреду, бормотал Костя, – она мой друг, мы поженимся, когда вырастем. Я играл с ней, но пришел волк. Волк сделал ее холодной и липкой. И она не вырастет никогда. Я не остановил волка. Волк залез в комнату. Он говорит, что убьет всех, кто мешает. Всех…
Лунев опустился на колени перед мальчиком, протянул к нему руки. Взял за плечи и заставил смотреть в глаза.
– Что ты натворил, сын? – прохрипел капитан.
– Это не я, – затряс головой Костя, – это дядя Волк…
– Что ты натворил? – повторил Лунев, и одинокая слеза скатилась по его щеке.
Первый раз отец плакал при сыне, и, кажется, это испугало мальчика больше леса, больше того, что притаилось внутри или снаружи.
– Не я, папочка! Волк! Волк!.. Волк.
