Предсказание - Кунц Дин Рей (электронные книги бесплатно .txt, .fb2) 📗
Но, так или иначе, менее чем через шесть недель после моего двадцатилетия наступил первый из ужасных дней, уготованных мне судьбой.
Часть 2
Не умея летать, можно и умереть
Глава 5
В среду 14 сентября мои родители и я встретились в их столовой и так плотно пообедали, что потом едва смогли подняться из-за стола.
Мы также собрались и для того, чтобы обсудить оптимальную стратегию, позволяющую выстоять в этот судьбоносный день, до которого оставалось менее трех часов. Мы надеялись, что при должных подготовке и осторожности я смогу вступить в 16 сентября таким же целым и невредимым, какими остались три маленьких поросенка после их встречи с волком.
Бабушка Ровена, присоединившаяся к нам за обедом, выступала с позиции адвоката дьявола, дабы указать на недостатки, которые обнаружила в принимаемых нами мерах предосторожности.
Как всегда, ели мы на отделанном золотом фарфоре Райно Лиможа, столовыми приборами от Буччеллати.
Несмотря на очень дорогие фарфор и столовые приборы, мои родители – люди не такие уж богатые, наша семья относится к достаточно обеспеченному среднему классу. Мой отец, заведуя кондитерским производством, получает вполне приличное жалованье, но к нему не прилагаются опционы акций и полеты на принадлежащих корпорации реактивных самолетах.
Мама тоже вносит свою лепту в семейный бюджет: рисует портреты домашних любимцев. Главным образом кошек и собак, но также кроликов, канареек, а однажды ей пришлось рисовать молочную змею. После того как эту натурщицу привезли попозировать, она никак не хотела отправляться домой.
Маленький викторианский дом моих родителей можно, пожалуй, назвать скромным, но он настолько уютен, что кажется просто роскошным. Потолки невысокие, комнаты не поражают размерами, но обставлены с большим вкусом. Здесь приятно жить, поэтому не стоит винить Эрла за то, что он попытался укрыться за диваном в гостиной, под ванной на гнутых ножках, в ящике для грязного белья, в корзине для картофеля, которая стояла в кладовой, и в разных других местах за те три недели, в течение которых составлял нам компанию. Эрл – та самая молочная змея, о которой я упоминал, и его дом – стерильное место с мебелью из нержавеющей стали и черной кожи, произведениями абстрактного искусства и кактусами вместо домашних растений.
Из всех уютных уголков этого маленького дома, где ты можешь почитать книгу, послушать музыку или посмотреть в окно на сверкающий белым снегом день, столовая, пожалуй, лучше всех. А все потому, что для семьи Ток еда (и веселье, сопровождающее каждую трапезу) – ось, заставляющая вращаться колесо нашей жизни.
Отсюда роскошные фарфор и столовые приборы, соответственно, Лиможа и Буччеллати.
Мы исходим из того, что обед, включающий менее пяти блюд, вовсе и не обед, а первые четыре блюда полагаем лишь подготовкой к пятому, поэтому удивительно, что никто из нас не страдает избыточным весом.
Отец как-то обнаружил, что его лучший костюм из шерстяной материи ему тесноват. Так он три дня обходился без ленча, и в результате все проблемы с костюмом разрешились сами собой.
Необычная реакция организма мамы на кофеин – не единственная странность в наших взаимоотношениях с едой. У обеих ветвей нашей семьи, что у Токов, что у Гринвичей (Гринвич – девичья фамилия матери), обмен веществ прямо-таки будто у колибри. Эта птаха каждый день съедает количество пищи, которое в три раза превосходит ее собственный вес, и при этом все равно может летать.
Мама однажды предположила, что ее с отцом потянуло друг к другу отчасти и потому, что на подсознательном уровне они сразу поняли, что у них обоих одинаковый, высший тип обмена веществ.
В столовой потолок, пол и нижняя часть стен из красного дерева. Верхняя часть стен обтянута муаровым шелком, на полу – персидский ковер.
Во время обеда хрустальную люстру не зажигают, обедаем мы всегда при свечах.
В тот сентябрьский вечер 1994 года свечи были квадратные, каждая стояла на хрустальном блюдце-подсвечнике, некоторые из обычного воска, другие – из рубиново-красного. Стояли свечи не только на обеденном столе, но и на комодах у стен, отбрасывая мягкий свет на скатерть, наши лица, стены.
Посторонний человек, заглянувший в окно, мог бы подумать, что мы не обедаем, а проводим спиритический сеанс, и пища лишь помогает коротать время до появления духов.
И хотя родители приготовили мои самые любимые блюда, я старался не думать об этом обеде как о последней трапезе приговоренного к смерти.
Пять должным образом приготовленных блюд невозможно съесть так же быстро, как «Хэппи мил» в «Макдоналдсе», тем более что к каждому подавалось свое, тщательно подобранное вино. Поэтому мы настроились на долгий вечер, который нам предстояло провести в компании друг друга.
Папа – шеф-кондитер всемирно знаменитого курорта «Снежный», и должность эту он унаследовал от своего отца, Джозефа. Поскольку все сорта хлеба и выпечки должны быть свежими ежедневно, он уходит на работу в час ночи, как минимум пять дней в неделю, а чаще – шесть. К восьми утра, когда выпекается все, что заказано на день, он возвращается домой. Завтракает с мамой, а потом спит до трех часов дня.
В том сентябре я работал точно так же, как он, поскольку уже два года был учеником пекаря на том же курорте. Семья Ток верит в протекцию родне.
Папа говорит, что никакая это не семейственность, когда у тебя есть настоящий талант. Если дать мне хорошую духовку, я могу составить достойную конкуренцию кому угодно.
И действительно, на кухне от моей неуклюжести не остается и следа. Когда дело доходит до выпечки, я – Джин Келли [12], я – Фред Астер [13], я – само изящество.
После нашего обеда отцу предстояло идти на работу, мне – нет. Готовясь к первому из пяти ужасных дней, предсказанных дедушкой Джозефом, я взял недельный отпуск.
Начали мы с ачмы, грузинского блюда, – тончайших слоев теста, которые перемежались со слоями сыра и масла, с золотистой корочкой поверху.
В то время я еще жил с родителями, поэтому отец сказал:
– Тебе следует оставаться дома с полуночи до полуночи. Не высовывайся. Спи, читай, смотри телевизор.
– Тогда случится вот что, – встряла бабушка Ровена, – он упадет с лестницы и сломает шею.
– Не пользуйся лестницей, – предложила мать, – оставайся в своей комнате, сладенький. Еду я буду тебе приносить.
– Тогда, скорее всего, сгорит дом, – не сдавалась Ровена.
– Нет, дом не сгорит, – возразил отец. – Электрическая проводка хорошая, плита новая, дымоходы в обоих каминах недавно прочистили, на крыше установлен громоотвод, а Джимми не играет со спичками.
В 1994-м Ровене исполнилось семьдесят семь лет, двадцать четыре года она прожила вдовой, так что отгоревала положенное. Женщиной она была хорошей, но уж больно упрямой. Ее попросили взять на себя роль адвоката дьявола, и она упорно гнула свое.
– Если не будет пожара, то взорвется газ.
– Ровена, – пытался урезонить ее отец, – во всей истории Сноу-Виллидж не было случая, когда взрыв бытового газа уничтожал дом.
– Тогда на дом упадет авиалайнер.
– Да, такое в наших местах случается раз в неделю, – вздохнул отец.
– Все всегда бывает впервые, – ответила Ровена.
– Если наш дом может стать первым, на который упадет авиалайнер, то с той же вероятностью в соседнем доме могут поселиться вампиры. Однако, будь уверена, с завтрашнего дня я не начну носить на шее чесночное ожерелье.
– Если не авиалайнер, то самолет «Федерал экспресс» [14], набитый посылками.
Отец вытаращился на нее, покачал головой.
– «Федерал экспресс»!
Мать сошла нужным вмешаться:
– Мама хочет сказать, если судьба заготовила для нашего сына какую-то пакость, ему от нее не укрыться. Судьба есть судьба. Она его найдет.
