Рыцарь свободного моря - Фаррер Клод "Фредерик Шарль Эдуар Баргон" (библиотека книг бесплатно без регистрации .TXT) 📗
На этот раз Тома уже не мог не ответить.
— Господин адмирал, — сказал он, в третий раз снимая шляпу, — сердечно вам признателен. Но прежде всего фрегат этот не мой, и я всего капитан его на службе у своего арматора, господина кавалера Даникана, который чрезвычайно богат. Да я и сам достаточно богат, даже больше того, так как, не говоря о прочем добре, добытом прежде на войне, у меня здесь, в рундуке, в моей каюте, больше семисот тысяч ливров золотом, звонкой монетой, которые одному мне принадлежат и никому другому.
— Семьсот тысяч ливров! — воскликнул в недоумении господин де Габаре.
— Ровно столько, — горделиво подтвердил Тома.
Своей единственной рукой командующий эскадрой покрутил седой ус.
— Семьсот тысяч золотых ливров! — повторил он вполголоса, почти недоверчиво. — Откуда же у вас, сударь, такое сокровище?
Тома горделиво подбоченился.
— Из Сиудад-Реаля Новой Гренады, — ответил он, — из Сиудад-Реаля, испанского города, который я в свое время взял приступом вместе с моими друзьями флибустьерами и который я как следует разграбил. Сейчас там камня на камне не осталось.
Слово «флибустьеры» произвело свое действие. Господин де Габаре перестал сомневаться. Но тем более поразился. И посмотрел на корсара вытаращенными от удивления глазами.
— Так значит, сударь, — сказал он медленно и торжественно, — у вас было намедни на вашем фрегате, так же как и сейчас, семьсот тысяч ливров собственных ваших денег? И, несмотря на это, вы, нимало не колеблясь, приняли участие в опасном бою, от которого легко могли бы уклониться, если бы того пожелали? Клянусь честью! Вы поступили храбро! Потому что вы крупно рисковали в этой игре… Побежденный, взятый в плен, вы бы все сразу потеряли, и свободу и богатство… А может быть, у вас есть жена и дети, которые ждут вас дома, в Сен-Мало и рассчитывают, что вы им привезете это богатство…
— Побежденный? Взятый в плен? — повторил Тома, осмелившийся захохотать во все горло. — Эх, господин адмирал, что это за звери, такие? Про них ни я, ни моя команда ничего не слыхивала за все пять лет, что мы гоняемся по всем морям за врагами короля!.. Что касается того, чтобы иметь детей, то у меня их нет; что же до того, чтоб жену иметь, так жена у меня, с Божьей помощью, есть, но только не дома в Сен-Мало, потому что она спит тут же, в моей собственной каюте, и давеча получила свою долю в нашем сражении…
Старый флагман подскочил на месте, словно хотел выпрыгнуть из носилок.
— Как? Что? — воскликнул он. — Ваша жена, сударь, была у вас все время на судне? Вы атаковали неприятеля, имея ее рядом с собой?
— Ну, конечно, — ответил Тома, — она даже надела, ради издевки над этими голландскими крысами, самое лучшее свое парчовое платье, на голову ей пошло два фунта пудры и по два фунта румян на каждую щеку!
Господин де Габаре снова улегся на носилки.
— Сударь, — сказал он просто, — королю это будет известно.
VII
Миновав главные ворота, карета покатила по мелкому песку величественной аллеи. Тома. наклоняясь к окну, увидел повсюду высокие стволы парка, похожего на лес. Оголенные от листьев деревья покрылись инеем. Белые, замерзшие лужицы блестели там и сям на черной земле. Переплетающиеся ветви нежным кружевом затянули небо. На одном из перекрестков мраморный бассейн мелькнул своими фонтанами, которые сложным водопадом рассыпались среди плавающих льдинок. Подальше три ручные лани, заслышав приближение лошадей, перестали щипать траву, но не убежали. Здесь царило большое великолепие, строгое и спокойное. И Тома, хотя и очерствел в многолетнем плавании, грубом, даже диком, был как-то особенно тронут этим.
Он замолчал, не зная, что сказать, или не решаясь говорить И продолжал безмолвно смотреть на покрытую инеем чащу, на все еще зеленеющий плющ и на статуи, разбросанные кое-где по строгим уединенным аллеям.
Тогда командующий эскадрой, господин де Габаре, полулежавший в глубине кареты рядом с Тома, возобновил разговор, прерванный при въезде экипажа в королевский парк.
— Сударь мой, — сказал он с той изысканной любезностью, которую всегда проявлял к Тома, — вы приезжаете сюда впервые. Мне крайне лестно, что на мою долю выпала честь служить вашим проводником. Мы уже в самом Сен-Жермене, и вы скоро увидите замок и террасу, всеми признаваемые за истинное чудо. 3 — го сентября сего 1678 года исполнится тридцать лет с того дня, как в этих прекрасных покоях родился наш король. Хоть я и был порядочным молокососом в то уже отдаленное время, но вспоминаю это так, как будто это происходило вчера… Увы, сударь! Куда нашему времени равняться с тем! Конечно, мне и в голову не приходит осмелиться хоть сколько-нибудь критиковать блестящие действия, знаменующие нынешнее царствование. Но величие современности не изгладит из моей памяти прелести былого… Вот! Полюбуйтесь на замок, который там прячется среди лип, взгляните на террасу, к которой мы подъезжаем, и скажите мне, найдете ли вы что-либо подобное во всем мире? Но должен вам сказать, сударь, по секрету, что его величество не любит Сен-Жермена… Он предпочитает ему преплачевную местность, безводную и в то же время болотистую, под названием Версаль, ради которой Сен-Жермен рано или поздно будет покинут! Согласитесь, сударь, что это запустение будет печально, и что старики вроде меня, хранящие здесь самые дорогие воспоминания молодости, будут вправе огорчиться, когда не найдут уже среди этого благородного убранства королевской роскоши и великолепия, которые вы скоро увидите…
В это время карета, круто завернув за угол пышной эспланады, остановилась. Командующий эскадрой вылез из нее, опираясь единственной своей рукой о плечо Тома, который и сам сошел вслед за ним.
— Вот мы и приехали, сударь, — сказал господин де Габаре, отпуская карету. — Как раз сюда придет сейчас король, и я буду иметь удовольствие представить вас ему, согласно его монаршего приказания. Это не замедлит случиться, так как мы не на много раньше явились, чем было назначено, а в мире нет никого, кто был бы так точен, как его величество. Ни ветер, ни дождь, ни холод, ни жара не могут помешать ему гулять каждый Божий день в своих садах и угодьях. Во всяком случае, мы издали увидим приближение кортежа, и вам ничто не мешает пока что полюбоваться этим прекрасным видом.
Действительно, с высоты террасы можно было окинуть взглядом несравненную по великолепию и разнообразию равнину. Широкая река чертила по ней серебристые излучины, и Тома узнал от господина де Габаре, что река эта и есть та самая Сена, которая орошает Париж. За ней, возвышаясь над лесами, виднелись деревенские колокольни. А еще дальше, за поросшей лесом горой, скрывалась столица, куда Тома приехал позавчера и благодаря которой уже два дня ходил как обалделый, — до такой степени эта столица сбила его с толку своей изумительной протяженностью, множеством встречающихся там людей и неслыханным шумом, который там творится… Поистине, даже сама Вест-Индия меньше отличалась от Сен-Мало, чем Париж…
Вдруг Тома почувствовал, что из головы у него вылетели разом все мысли, как улетает стая чаек при звуке пушечного выстрела: господин де Габаре с живостью притронулся к его плечу, прошептав одно лишь всесильное слово:
— Король!
Невольно Тома скинул шляпу. Командующий эскадрой стоял уже с непокрытой головой. Блестящий кортеж быстро выходил из замка. Там виднелись лошади, кареты, лакеи и беспорядочная толпа людей, шумно суетившихся, как бы стремящихся окружить небольшую группу великолепно разодетых вельмож, которые шли во главе кортежа в сопровождении пикета мушкетеров и конвоя его величества. Блистали красные плащи, расшитые крестами, сверкало золото галунов и позументов. Тома, глядевшему с открытым ртом и бьющимся сердцем, показалось, что солнце вдруг прорвало серую завесу облаков и рассыпало свои лучи по всему парку и дворцу.
Кортеж приближался к террасе. Тома начал различать лица. Среди придворных, шедших впереди, выделялась одна фигура, выше, плотнее и величественнее других. Тома вздрогнул, узнав надменные черты, проницательный взгляд, гордые линии носа. Это был король, совсем такой, как на изображавших его монетах и картинах, которые Тома нередко разглядывал, совершенно не предполагая, что когда-нибудь удостоится великой чести встретиться лицом к лицу с оригиналом этих портретов, самих по себе столь чтимых народом…
